Паутина

- Не знаю... Свежесть каждый сам для себя определяет. А по поводу "надувания" могу тебе историю рассказать. Один мой приятель шел в гости к другому приятелю. Опаздывал, как всегда - пришел на час позже, чем обещал. А второй, к которому он шел, в это время повесился. Уж не знаю, почему. Но когда первый приятель пришел, слегка опоздав - то нашел остывающее тело и записку: "Я тебя ждал". Он долго не мог отойти после этого случая, года полтора страдал ужасно. Хотя уже через неделю после случившегося узнал, что самоубийца очень многих к себе пригласил на этот вечер. Не то чтобы очень настойчиво звал, а так, совсем нейтрально говорил каждому: "Ну ты возвращайся, заходи, буду ждать". И все-все об этом вспомнили потом. Но записку, этакий моностих, получил только один - тот, кто пришел первым.

- Я поняла, - сказала Мэриан посерьезневшим голосом, после долгой паузы. - Извини за дурацкие вопросы. Я пришлю тебе на днях... свою сережку. И часы, чтобы ты никогда не опаздывал. Сказку будешь дальше слушать?

- Конечно.

Я выбрался из кресла и лег на пол. Глупо сидеть перед экраном, если включен лишь звук. Только сейчас я заметил, что она связалась со мной без видео.

Сразу же пришла и другая мысль: кажется, я и сам не против того, чтобы не видеть ее лица. Словно боюсь чего-то... или еще не готов.

Клетка 11. ГОЛОС-II

Так и жил бы себе Голос в проводах, разговаривая со всем миром и не особенно сожалея о том, что нет у него Носителя. Но случались с ним и неприятные приключения.

Однажды он застрял в телефоне-автомате провинциального городка: сильный ветер порвал провода, и Голос не мог вернуться в мировую телефонную сеть из маленькой местной сети автоматов. Автоматы были исправны, но не имели связи с миром из-за обрыва кабеля.

Единственное, что спасло Голос - на вокзале в одной из кабинок трубку не повесили на рычаг, и она болталась на проводе, издавая гудки. Голос весь сконцентрировался в этих гудках, они стали громче, сложнее, и звучали теперь почти как мелодия, сыгранная на органе. На вокзале было много людей, они знали, что телефоны сломались - но они разговаривали между собой, Голос мог слышать их слова, особенно когда они говорили недалеко от его автомата. А люди, проходя мимо, могли слышать его музыкальные стоны из трубки. Пару раз какой-то ребенок подходил к его будке, слушал гудки, потом брал трубку в руки и кричал в нее: "Алло, мама, алло!" Позже кто-то другой - взрослый, но не совсем нормальный - долго ругал телефонную станцию, обращаясь непосредственно к тому аппарату, где застрял Голос.

Конечно, это были не разговоры, но Голос выжил, проведя жуткую ночь в лихорадке коротких гудков и отрывочных фраз, почти не чувствуя себя, но чувствуя, что еще жив. Так иногда себя чувствуют заболевшие люди - ничего, кроме пульса, который накатывается и отступает, как большая груда красных камней или громкие гудки в трубке неисправного телефона...

Наутро линию починили, и Голос вернулся в мировую сеть в сильном испуге. С тех пор он стал осторожнее и избегал телефонов в таких местах, связь с которыми может легко прерваться. Но был и другой случай, который напугал его еще больше.

Дело было в Нью-Йорке - в большом городе со множеством телефонов, где, казалось, ничего плохого не может случиться. Голос болтал с одним пьяным банкиром, звонившим из бара домой. Жены банкира на самом деле не было дома, и Голос успешно изображал ее неискренний смех... когда вдруг почувствовал, что слабеет: напряжение падало, падало очень быстро. Это был тот самый, знаменитый black-out Нью-Йорка, неожиданное отключение света, которое принесло сотни самоубийств во внезапно обрушившейся на город темноте.

Но темнота не страшила Голос - ему грозила обыкновенная смерть на быстро остывающих микросхемах, потому что на телефонных станциях электричество тоже пропало. Существовали, конечно, телефонные сети других городов и стран. Но он знал, что не успеет перегруппироваться так быстро Нью-Йорк был слишком серьезным "нервным узлом", а напряжение в сети падало с катастрофической скоростью.

И тогда он решился на отчаянный шаг. Он, собственно, и не догадывался, что такое возможно. Дикая и спасительная идея пришла к нему в голову... да нет, не в голову, ведь не было у него никакой головы! - но именно мысль о голове и пришла к нему в тот момент.

Он оккупировал мозг пьяного банкира.

Это вышло так неожиданно - сумасшедший порыв, только бы выжить, даже о ненавязчивости своей он позабыл совершенно - и первой мыслью после скачка была радостная мысль о том, что он еще жив. Но сразу же вслед за этим Голос ужаснулся и своему поступку, и тому, куда он попал.

Ситуация складывалась ненамного лучше, чем тогда в автомате. Мозг банкира оказался жуткой помойной ямой. Человеческие нейронные сети по своему устройству были космически далеки от привычных Голосу телефонных сетей. А алкоголь, темнота и паника только усугубляли хаос: образы, приходившие из реального мира через органы чувств, причудливо перемешивались с сюжетами из банкирова прошлого и с какими-то уж совсем сюрреалистическими картинками, нарисованными больным воображением этого человека, который провел слишком много времени среди бумаг с колонками цифр.

И теперь уже не музыкальным гудком из трубки, а нечеловеческим криком из человеческой глотки кричал Голос. И словно в ответ ему закричали сотни других голосов Нью-Йорка, погрузившегося в темноту...

Клетка 12. ХОД КОТОМ

На следующее утро я не спешил вставать. Я давно проснулся, но мне хотелось восстановить сон, который я видел только что. Всю ночь я спал крепко, но под утро, после того, как оттарахтел будильник, я погрузился в типичное состояние, из-за которого раньше постоянно опаздывал на все утренние мероприятия. Это называлось у меня "битвой со сном", когда хочется полежать еще немного, не вылезать из теплого кокона сразу, а наоборот, привычным с детства движением приподнять и сразу же опустить ноги, запахивая дыру на дальнем конце одеяльного свертка, восстанавливая уютную герметичность - но при этом знаешь, что вставать нужно, и выпрашиваешь у самого себя еще минут пять, и опять погружаешься в полусон, от которого начинаешь опять отбиваться, напоминая себе, что опаздываешь и так без конца, пока окончательно не опоздаешь.