Легенда о Багуле (СИ)

На импровизированном столе, сколоченном из остатков ящиков, разнося по палатке фееричный аромат, стояли два блюда в пластиковых одноразовых тарелочках. Гречневая каша с подливом из томатного соуса с обваренными умелой рукой повара заботливого Сергея Олеговича лапками тарбагана и покрытое все это зеленым горошком, в миг оказались во рту Андрея Игоревича. На полу стояли две разорванных коробки армейских сухих пайков, добытые ими на каких-то забытых в развалинах на складах бывшей столицы Забайкальского края.

Пообедав, как и полагается, капитан вышел еще раз покурить, но на этот раз с автоматом на шее, осмотрел в оптику прицела окрестности и обнаружив пустую юрту чабана, а вдалеке пасущееся стадо с самим пастухом, Андрей Игоревич, облегченно выдохнув, вернулся в палатку и начал колдовать над военного образца картой. Контрольный раз свершившись с заметками он радостно пошел кормить собак обедом.

- Сутки ходу, не больше, - отрапортовал по возвращению Андрей Игоревич майору, лежавшему на своей сетчатой кровати читающего местную тонкую газетенку краевых новостей и событий, состоявших зачастую из сухих криминальных сводок.

Глава II.

Егор Николаевич, в селе более известный как просто дед Егор, встал сегодня действительно рано, не позднее семи часов и успел уже истопить русскую печь, приготовить еду из скромной овощной пищи, и от нечего занялся штопаньем валенок внука. Всю жизнь прожив в этом доме, сразу после того как вернулся из Афганистана, дед Егор вырастил в нем сына Колю, успевшего повоевать в обеих чеченских компаниях на Кавказе, и после относительно не долгого его хождения по земле, а именно тридцать семь лет, схоронил его. Жена Николая тут же вышла за кого-то замуж и уехала на запад, бросив внучка Данилу еще до Войны. Позднее на покой ушла и супруга Ефросинья. Так и зажил дед хотя и был овдовевший, но тихой и мирной жизнью счастливого старика, находивший свою отраду во внуке.

Практически сразу после похорон жены Ефросиньи, Егор Николаевич водрузил на свои уже дряхлые и сухие плечи все хозяйство, состоявшее из небольшого огорода с грядками. Засыпанная снегом земля не давала покоя старику, с детства приученному к ручному труду, и в зимнее время находясь в тоске и не зная, чем себя занять, дед занимался мелкими делами по дому. Починив подошву проходившегося валенка, Егор Николаевич внимательно осмотрел второй обувок. Приняв решение, что левый валенок в порядке и не нуждается в ремонте, Егор Николаевич поставил обувь осиротевшего, похоронив еще когда был мальчишкой, отца алкоголика, и потеряв без вести мать, пропавшую сразу же после похорон мужа и отца, внука Данилы. Сняв очки с носа, дед Егор принялся набивать крепким самосадом монгольского происхождения табаком свою деревянную трубку, с пометками в виде прожженных точек по краям, в знак побежденных противников в одном из боев в ущелье Центральной Азиатской Республики Афганистан.

Сладко покуривая горьким дымком, Егор Николаевич не заметил, как стал дремать, а вскоре вовсе уснул так и сидя на стуле, выронив изо рта курительную трубку. Так спавший дедуля, мило похрапывая во сне не сразу разобравшись в чем дело, проснулся от звука дребезжащего стекла в раме и поднял трубку с высыпавшимся на ковер жженым табаком. Стучались со стороны палисадника.

- Кого еще там лещий принес в такую рань? - недовольный просыпанным мусором на полу бурчал дед, -Может Данилка с солонцов вернулся? Да тот бы через ограду перелез и сам бы калитку открыл. Да и раньше пятницы он не заявится. Это что получается после завтра? - разговаривая сам с собой Егор Николаевич глянул на обрывной календарь местной типографии, висевший на стене.

- Да иду я, - пропихивая больные ноги в валенки и одевая старый тулуп пробурчал дед, выходя в сени. Со стороны ворот слышался собачий лай и повизгивание. Проспавший петух мигом встрепенулся и прогорланил свое фирменное, разбудил дремавших наседок, которых в курятнике насчитывалось около дюжины. На звуки петуха незваные псы еще больше залились лаем, но так как до деревни было добрых три километра, а изба и участок находились в чистом поле, лай был просто бесполезным звуком, раздражавший людей у ворот.

Все же Забайкальский хутор не похож на Донские хутора. Большая и красивая изба, покрытая оливковой краской на стенах, украшенная резными ставнями и натянувшая на свою макушку серый шифер, простой деревянный дом, нежно греющийся в лучах алой зари. Непосвященному человеку могло даже показаться, что дом и хозяйство, огороженные ровным штакетником и жердями в огороде, был оставлен исчезнувшей деревней. Словно вся деревня, переселившись на другое место забыла один дом. Но он тут стоял не спроста.

- Ну кто там, Данилка ты что ли? - открывая ворота с железным засовом отворяя калику спросил Егор Николаевич. У ворот стояли две одинаковые мужские фигуры, облачение в белые зимние комбинезоны, которые до войны предпочитали носить разведчики спецслужб. Безликие лица обоих военных были спрятаны под масками балакалвами, такого же белоснежного цвета, сливающегося с горизонтом.

Кое-как разглядев на фальшпагонах белые звезды майора и капитана, Егор Николаевич понял, что перед ним люди серьезные.

- Семенов Егор Николаевич? - обратился к старику майор, заглядывая на оттиск советского образца военного билета, сверил с какой-то пожелтевшей от времени бумагой песчаного цвета, на которой были нанесены прописной текст, а также синяя круглая печать в виде окантованного национального орнамента "Хатар Угаза" и расположившимся по краям рисунка гор с восходящим солнцем, с золотой пшеницей (на печати этого не видно), обвитой с четырьмя с каждый стороны белыми (по числу бурятских родов) белой национальной лентой. Андрей Николаевич тем временем был занят тем, что привязывал загнанных до вылетающего из груди сердца собак к изгороди палисадника.

- Да он самый. А вы ребята собственно кто будете? - полюбопытствовал дед Егор, уже почувствовав нотки страха. Каким-то инстинктивным чутьем, а может даже мудростью, которой славился дед в здешних местах, старик понимал, что пришли к нему не из местной округи, а что приехали издалека, причем на собаках, и что дело к Егору Николаевичу у них действительно серьезное.

- Отец пусти нас в избу, мы свои - демонстрационным видом с повисшим на шее автоматом произнес Андрей Николаевич. Майор тем временем еще раз пересмотрел карту довоенных лет, сверился с координатами на документе и со спокойной душой удовлетворенно выдохнул.

- Точно тут. Батя, пусти по-хорошему, свои мы, с Агинских степей мы, - упаковывая бумаги в полевую сумку сказал Сергей Олегович, -Пусти батя в дом, мы с дороги голодные как черти.

- Так бы и сказали сразу, что агинчане, со степей. Это что же вы на собаках да на лыжах сюда прямо добирались? - уже более спокойно заговорил дед Егор.

- Вообще то мы из Внутренней Монголии, почти месяц по степям ползаем, все тебя отец ищем, -проходя в сени проговорился капитан, на что Сергей Олегович покрутил пальцем у веска, словно намекая или донося мысль Андрею Игоревичу. Уже довольно плохо слышавший Егор Николаевич так и не расслышал последнюю фразу, поплелся хрустя валенками по снегу, за своими довольно таки наглыми незваными гостями, которых дед не в силах был прогнать.

- Чудна у меня форма сынки, - приготавливая завтрак разливая подобие борща по тарелкам (все-таки старость брала свое, и изысканных вкусностей в доме давно не видели, довольствовавшись бурдой из овощей), любезно произнес Егор Николаевич. Офицеры, усевшись за стол в большем зале, принялись стучать ложками, при этом успевая закусывать ржаным хлебом с отрубями, который дед, иногда замочив в квасе собственного производства и сушил, позже похрустевшая вкусными сухарями с крепким чаем. Еще в сенях снявшие, как и положено при входе в дом, головные уборы, раздетые, в одних белых кителях военные набрасывались на простую деревенскую еду, скромную, но сытную.

- Может еще добавки? - поинтересовался дед Егор, видя здоровый аппетит мужиков, годившихся ему в сыновья. Он на мгновенье даже вспомнил покойного сына, пришедшего с войны контуженым и найдя свою кончину на дне бутылки.