Тень призрака (антология)

На пятый день экспедиция достигла возвышенности, с которой Джонни впервые увидел гигантскую статую. Воздух, несмотря на палящий зной, был ясен и прозрачен. На горизонте виднелись перистые облачка; из долин, подобно прозрачному вуалю, поднимался утренний туман.

Жрецы, монахи, офицеры и солдаты с восхищением наблюдали величественное пробуждение природы. Затем все, как по сигналу, устремились к краю скалы.

Заглянув вниз, пунди с громким воплем упали на землю…

Удивленные поведением монахов, офицеры бросили взгляд в долину. Колоссальная статуя производила внушительное впечатление. В полевые бинокли офицеры увидели большое скопище зверей. Там были антилопы всех видов, десятки диких собак, медведи, целое стадо буйволов и множество мелких животных.

Офицеры сперва решили, что вид каменного бога и окружавших его зверей побудил монахов пасть с молитвой на колени. Но вскоре они поняли свою ошибку.

Полковник схватил Миллера за руку и, протягивая ему бинокль, закричал:

— Там — человек, смотрите, смотрите!..

Миллер и другие теперь также заметили человеческую фигуру, сидевшую на буйволе в самой гуще стада и размахивавшую бичом.

Это был Джонни Кильберн.

За время своего пребывания в заповеднике Джонни приручил немало животных. Все его попытки выбраться из «рая» зверей потерпели неудачу. Отвесные скалы и непроходимые чащи лесов преграждали путь. В конце концов Джонни примирился со своей участью, но все же не переставал надеяться на избавление.

Одежда Джонни разорвалась в клочья, и он заменил ее шкурами животных, а шляпу сплел себе из стеблей цветов и трав…

Когда отряд появился на скале, доминировавшей над долиной, животные стали проявлять странное беспокойство, и Джонни решил, что происходит что-то необычайное.

Взглянув вверх, он увидал людей, теснившихся у скалы, и понял, что спасение близко…

Через два часа экспедиция показалась у входа в долину. Джонни стоило большого труда сдерживать животных. Его голос разносился далеко, когда он обращался к животным, подражая звукам, которыми они объяснялись между собой…

Старые медведи послушались приказания и остались в пещере, но медвежатам Джонни разрешил сопровождать себя вместе с собаками. Обезьяны кинулись на скалы и оттуда встретили гостей каскадом ругательств. Антилопы остались у подножья статуи и испуганными глазами смотрели на офицеров и солдат. Птичьи стаи взвились ввысь, громко хлопая крыльями.

Джонни верхом на буйволе двинулся навстречу экспедиции. Собаки, рыча и скаля зубы, бежали за ним. Размахивая бичом, Джонни едва сдерживал разъяренную свору. Медвежата, изрядно выросшие за четыре месяца, неуклюжей рысцой направились в сторону офицеров.

Лейтенант поднял ружье.

— Не стреляйте, не стреляйте! — крикнул Джонни. — Животные не тронут вас.

Жрецы и монахи снова упали на колени…

Джонни с удивлением разглядывал поклонявшихся ему монахов. Он понял, что эти исступленные фанатики считали его «божеством» благодаря той власти, которую он приобрел над животными.

Странное чувство, близкое к испугу, охватило молодого зверолова. Месяцами ждал он освобождения из плена, и вот теперь, когда желанная минута наступала, сердце его болезненно сжалось при мысли о том, что ему придется покинуть своих друзей-животных.

За эти месяцы Джонни близко изучил и полюбил доверившихся ему зверей.

Перед тем, как отправиться в путь, Джонни в последний раз взобрался на статую и посмотрел вниз, на долину. Там паслось лишь несколько антилоп. Молодой зверолов троекратно пронзительно свистнул. На его зов вокруг статуи собралась стая собак. Когда он спустился к подножию статуи и двинулся в путь, собаки долго провожали своего хозяина…

Жан Жобер

«Синяя птица»

I. Печальная весть

Маленький пароходик, крейсирующий летом между Ванном и портом Навало, показался из канала, отделявшего Кергуэн от Лангля. Острый нос его рассекал голубые воды Морбигана, почти неподвижные под легким ветерком. Слева, на островке Арц, виднелось несколько домов. Спереди остров Муан сверкал под яркими лучами солнца, придававшими какую-то робкую прелесть темной зелени тростников.

Дальше горизонт закрывался лабиринтом островов и мысов, у подножья которых прибой разбивался пенистым поясом. Отдаленный шум моря нарушался только монотонным жужжанием машины.

Опершись на борт почти у самого носа парохода, один из пассажиров, казалось, совершенно не замечал прелести развернувшегося перед ним вида. Поза, выражавшая глубокую усталость, изможденное лицо, порою невольная болезненная гримаса — все это вместе выдавало страдание путешественника при виде этих мест, казавшихся такими приветливыми. Он покинул их с сердцем полным радости, а теперь возвращался домой при таких печальных обстоятельствах.

Едва несколько недель тому назад Анри Герлис, флотский инженер-механик с военного судна «Шанзи», принадлежащего к Дальне-Восточной морской дивизии, видел перед собою близкий конец тяжелой компании, которая давала ему право на производство в следующий чин, а также на вполне заслуженный отпуск, который он намеревался провести в своем милом Морбигане, возле отца, не имевшего никого близких, кроме него. Ему уже мерещились бесконечные рассказы, вся радость свидания после трехлетнего отсутствия. И вдруг, однажды утром, в то время, как он, заканчивая свою вахту, мечтал о скором возвращении домой, вестовой попросил его зайти к капитану, который сообщил ему ужасную весть: отец его умер. И когда капитан раскрыл ему свои объятия, бедный малый, сраженный тяжестью постигшего его удара, принялся безумно рыдать.

Возвращение домой, рисовавшееся ему таким радостным, оказалось печальным и тяжелым. Только в Ванне молодой механик узнал точные подробности. У отца его, большого любителя моторных лодок, была особенно любимая шлюпка, на которой он плавал почти каждый день совершенно один, несмотря ни на час, ни на погоду, как только у него являлось желание. Часто даже его поездки затягивались до ночи.

Вечером восьмого июня тщетно ожидали его возвращения домой. На другой день, разбитый остов его лодки был найден на скалах Гавриниса. Восемь дней спустя волны выкинули труп в залив Корнольт Сент-Жильдаса.

Это был труп Антуана Герлис — его отца.

Наконец, Анри прибыл в Кергуарек, дом своих предков, дорогую колыбель его детства, в котором впредь ему предстояло жить одному.

Здесь он нашел старого матроса Пьера Котгоаль, преданного члена семьи, который обучал Анри, как управлять лодкой и навязывал ему паруса, когда он был еще совсем ребенком.

Анри неустанно расспрашивал его о тяжелой драме, вызвавшей его спешный приезд, и рассказ старого матроса открыл ему историю случившегося. Из его слов молодой Герлис мог ясно представить себе последние годы жизни своего отца, занятого лихорадочными поисками, вечно одинокого, соприкасавшегося с людьми только для того, чтобы наблюдать за раскопками, предпринятыми им на острове, где он разрабатывал какой-то неизвестный до этого времени металл. Большую часть времени он уединялся в своей лаборатории или же, взволнованный каким-нибудь новым результатом своих научных работ, садился в моторную лодку и носился в ней по лабиринту островков и скал загромождавших Морбиган.

Однажды Котгоаль, старый матрос, пытался обратить его внимание на опасности, которым он подвергается среди течений и водоворотов малого моря, особенно во время приливов равноденствия. Увы, отчего Антуан Герлис не послушался его? Катастрофа свершилась!

Добравшись до родного гнезда, Анри осмотрел дом, маленькую усадьбу и землю отца; угрюмый вид всего этого, присущий вообще западной Бретании, казался еще более печальным с тех пор, как уехали последние партии рабочих, занятых добыванием руды, содержащей особый металл. Наконец, он направился к могиле в которой покоился прах его отца.

II. Недоставленное письмо

Сидя в рабочем кабинете покойного, Анри с волнением вертел в руках письмо, только что переданное ему. На адресе, написанном рукою его отца, стояло: «Механику Анри Герлис, военное судно „Шанзи“ Дальне-Восточной дивизии».