Дождевые черви: 2161-2162 (СИ)

Уже сползая по лесенке в несколько ступенек, услышал позади реактивный выстрел. Здание, несколько секунд назад бывшее моей защитой, разлетелось на куски.

Преодолевая контузию, я добрался до укрытия Мирко. Изрешеченное тело посередине комнаты будто прилипло к полу в луже крови. Голова разбита удачной чередой крупнокалиберных пуль и добавляет картине смерти красок ужасающего отторжения, но головокружение от взрывной волны сбивает все мысли и переживания, слух постепенно возвращается ко мне.

– Мирко погиб! Звено, отозваться и выйти в общий канал!!!

Схватив гранатомет, наспех низко высадил последние заряды, руками вспомнив чувство отдачи оружия. Не долетев, снаряды упали перед окнами, взмыв непроглядную стену грязи в воздух.

– Николаев на точке! Под огнем!!! Действовать не могу!!! – замерцало его имя справа от меня, и количество подключенных к подканалу сократилось на одного.

Более никто не отзывается. Выхлопами револьверного гранатомета я привлек внимание неодолимого стрелка на крыше. Не прекращая грохотать раскаленным пулеметом, он поворачивается в мою сторону, как вдруг почти прямо под ним рванул снаряд, выбросив его тело с потоками песка в сторону Николаева.

– В здание не заходить! Повторяю! Не заходить!!! – наконец я тоже вышел в эфире на уровень выше. – Титов, гранаты в окна, со стороны третьего звена!

– Исполняю! – сквозь оседающую пыль я заметил резкими движениями проскальзывающий силуэт под окнами.

– Группа Берестова! Не стрелять! Свой на линии огня!

– Волки-три приняла оборону… – не успел ответить, как раздалась пара гулких взрывов, ударяющих воздушной волной, и часть крыши вместе со стеной обвалились.

– Они бегут! Занимайте северные окна, открывайте огонь!

– Николаев, примыкаем к звену Зерныша! – крикнув, я рванулся к серым солдатам, безжалостно выпускающим смертельный свет в спины врага.

– Быстро! Левее! В здание администрации!!! Чего расселись! – раздался в динамике жесткий противный голос младшего лейтенанта. – Тюрюкин, давай! Накрывай сверху! Берестов, еще одна выходка, и я тебя на фарш для завтраков отдам!

Молча, я махнул Николаеву, чтобы тот двигался за мной. Мы свернули через небольшой садик обреченных на ежедневное выживание коротких деревцев.

– Ребят из жилого дома так и не выкурили, похоже. Отлично, у нас тылы свободны! – с отдышкой пыхает в микрофон Николаев.

– Здание администрации через минуту, я заглядываю в окно первый и сразу ныряю за бетон. Если на меня была реакция, повторяй за мной, но стреляй. Либо ослепим, либо они первые разобьют пулями стекло.

– Давай, давай. Один хрен вдвоем поперлись! – мы сбросили темп и вскинули винтовки перед собой. – Закидать бы гранатами первый этаж?!

– Да рухнет еще! Сейчас все нормально будет, по-любому тут никого нет!

Осматривая окно за окном вдоль здания, мы ворвались в холл, где несколько недель назад нас с Семитом встречала приятная женщина. Ее записи лежат на тех же местах. Быстрыми короткими шагами я веду за собой Николаева наверх по лестнице.

– Высылайте верт…!

Какое-то время спустя

Ужасно промерзли плечо и спина. Костюма на мне уже нет. Скрюченный от холода я лежу на бетонном полу. В голове как будто тысячи маленьких стеклянных осколков бесконечно раскалываются снова и снова, не могу вспомнить, что случилось, вокруг сразу же все кружится.

Меня окружает кромешная темнота. На миг показалось, что проснулся на той самой железной дороге под землей в скрипучем железном кресле дрезины.

Еще какое-то время спустя

Очнулся от удара тяжелым берцовым ботинком по спине. Нет, значит, не приснилось. Размазанные как масло по прозрачной лампе голоса о чем-то говорят со мной. Схватив за шиворот, волокут за собой.

От ужасного окружающего запаха дикарей захотелось вывернуться наизнанку.

Очередные пробуждения

Ужасно тяжело дышать, но не хватает сил выкашлять мокроту и преодолеть боль в груди. В прошлый раз получил удар по темени, не успев изрыгнуться от вони. Сейчас голова просто ватная. Не могу шевелиться… Почему не умираю…

Снова придя в себя, обнаружил, что нахожусь уже в отапливаемом помещении на кушетке, напоминающей лежанки у Широкого. Голова продолжает гудеть и кружиться, от чего не могу открыть глаз. Дыхание частое и неглубокое. Попытка двигаться пресеклась дикой болью в грудной клетке и острым отстрелом в бедренной кости.

Меня разбудила своими действиями неизвестная женщина. Меняя повязки, она приподнимает деревянным устройством мой торс и ногу, так что я чувствую отлив крови в голове.

В этот раз не даю понять, что очнулся. Она вколола какой-то препарат, и я тут же отключился. От нее комнату невыносимо наполняет жуткий запах серы, сменяющийся аммиаком и чем-то, что не поддается описанию.

Чувствую себя лучше и легче, кажется, я могу бежать. Снова игла…

В этот раз очнулся от гулкого грохота сквозь толстые перекрытия. Похоже, я под землей. Басы, усиливаясь через голый бетон, мутят и без того тошнотворное сознание, вызывая легкую тахикардию. В комнате никого нет, я поворачиваюсь на бок. Боль сошла, но весь будто атрофирован.

Через силу присел. По всему телу распределены маленькие присоски, теперь я чувствую, как они ударяют мускулы слабым разрядом электрического тока. Под громыхания и вибрации чуть ли не со скрипом долго разминаю и потягиваю мышцы одну за другой. Сознание медленно приходит в норму и осознаю, что грохот – это бомбежка. Должно быть, я под каким-то городом, может быть под тем же Дустом, который до сих пор держит оборону?

Помню в коридоре выстрел Багряного, я почувствовал непередаваемую боль в ноге, крови не было, костюм как будто потерял свою мягкость в момент удара, но удар переломил кость и, похоже, ушиб ткани. Свалившись с лестницы, напоролся на угол стола грудью и потерял сознание от болевого шока.

Подойдя к узкому столику на соседней стороне комнаты, обнаружил исписанный журнал. Последние записи сделаны двадцать девятого декабря.

«Как и предыдущие, этот призрак идет на поправку быстрее, чем любой человек из Содружества. Он опережает запланированный мной график почти втрое! Уже завтра пойду с докладом к Еремееву. Теперь его можно допрашивать как угодно, не загнется!»

Таким образом, можно предположить, что сейчас последние числа месяца. Может быть, день допроса и просто повезло, что доктор не успел посетить меня. Почти месяц я был ни жив, ни мертв.

Нужно думать, как выбираться отсюда. Конечно, прекрасный вариант переждать бомбежку тут, если убежище не рухнет, и попытаться незаметно выйти в пустошь.

Меня одели в рваные штаны и рубашку, ноги босы. Я со скрипом открыл металлическую холодную дверь, ведущую в громадный темный тоннель. Метрах в пятидесяти от меня тускло падает дневной свет, должно быть, там подъем на поверхность. Освещения нет, возможно, перебило провода. Хотя в палате, если ее так можно назвать, электричество осталось. Сквозь тьму разглядел несколько таких же металлических с облезшей краской дверей.

Я вернулся, снова взял журнал и присел на койку, пытаясь найти хоть что-то полезное, кроме абсолютно непонятных названий препаратов, которые кололи мне и дат.

Часть записей из личного журнала доктора

04 декабря 2161г.

«…Из Дуста, руины которого так и не получилось отбить, поступил тяжелораненый призрак пустошей. Костюм, вещмешок и оружие призрака приказано оставить в ячейке №118, а ключ передать лично заведующему лабораторией на ответственное хранение…».

12 декабря 2161г.

«…Сегодня сообщили, что разбит Промгород. Лично я считаю, что это конец. Пусть схватка и была ожесточенной, не такая как в Дусте, боя ждали. Но, несмотря на известную по всему Содружеству оборону города, Агломерация разбила его. Чего можно было еще ожидать от необъятного гиганта?