Я видел как плачут животные (СИ)

   Раньше я никогда не задумывался об этом, копаясь в чужой памяти как в помойном ведре, нагло выдирая его части будто это были кусочки заплесневелой бумаги. Все происходило автоматически - мне просто было все равно кто это, как он умер, о чем он думал и как хотел продолжить свою жизнь. Мне были интересны фрагменты вместо полноценной жизни. И за всем этим я так и не успел заметить как вся МОЯ жизнь стала похожа на сшитое из разноцветныхкусочков панно. Моего здесь было совсем немного, малая часть от бесконечного числа постороннего, чья масса с каждым годом все больше и больше заменяла мне собственную жизнь.

   Когда я вышел наружу мне показалось будто я покинул целый мир, загадочный и такой необычный. Холодный ветер и крики охранников, собравшихся вдалеке у входа в здание администрации, вернули меня с небес на землю. Все стало серо и мрачно. Прямо как в тот день, когда я спустился с трапа космического лайнера, прибывшего рейсом с Луны, и впервые увидал эти громоздкие черные тучи.

   Я поковылял домой. Медленно и нехотя, думая над тем, как буду оправдываться завтра в кабинете Фалькона. И чем дальше я отходил от здания, где практически никогда не гас света, а работа кипела несмотря ни на какие трудности, тем сильнее мне становилось жаль все происходящее вокруг, словно я ощутил то, что ощущал профессор, а он в свою очередь, что ощущала планета. Ее стон и плач передались мне и жалость, возникавшая во мне не так часто, вдруг наполнила меня до самых краев.

   11.

   Время подошло к своему логическому завершению. Неделя вышла - отчет был сформирован. Не сказать, что Фалькон был рад этому и то, что ему пришлось отчасти внести в него ту информацию, которую я добыл за время пребывания на Эндлере, но когда я увидел его, войдя в кабинет, он был похож на один сплошной кусок ненависти, готовый взорваться в любую минуту.

   Дела шли неважно. Запланированная норма метума сегодня должна была быть погружена в транспортники и отправиться в соседнюю звездную систему, где ее уже дожидались на заводе по переработке, но все почему-то откладывалось.

   Он кричал в трубку видеофона, говорил, что сейчас не может вести переговоры с транспортниками по поводу квот и должен переключиться на более важные дела, коим по моим собственным соображением был я сам.

   Фалькон был жестоким человеком - по крайней мере о нем так говорили ученые с которыми мне довелось пообщаться за все время. Однако его жестокое обращение было вызвано скорее собственными амбициями, чем желанием выстроить некую идеальную систему "начальник-подчиненный". Все держалось по большей части на страхе увольнения, чем на авторитете и уважении к тому, кто организовывал работу и направлял работу в нужное русло. Вот и сейчас, когда видеофон в его руках погас, а его синеватый свет растворился в воздухе, он перевел взгляд на меня, чем дал понять остальным присутствующим в кабинете, что разговор будет закрытым.

   Они вышли. Несколько человек. двое охранников и женщина-секретарь. Все они через несколько секунд были уже за пределами его рабочего кабинета, где нельзя было подслушать наш разговор. Начал мерно, хладнокровно, словно подталкивал меня к раскаянию и публичному покаянию за проваленное поручение.

   - Что ж, будет оправдываться вместе.

   Это были его первые шаги на пути к сваливанию вины на мои плечи. Чего греха таить - я был виноват лишь отчасти, ведь память и воспоминания в ней не поддаются редактированию из вне, мои глаза видели то, что видел человек перед смертью и при жизни, а то, что это не могло происходить на планете по определенным объективным причинам, была уже не моя вина.

   - Может вы увидели что-то еще? - спросил он.

   - Боюсь все то же самое.

   Ответ не устроил его. Последняя попытка вытащить из меня оправдания была провалена и разговор начал меняться в не самую лучшую сторону.

   - Хорошо, - начал он уже по-другому, - Я на вас рассчитывал мистер МакКомли. Рассчитывал на вашу помощь в этом щепетильном деле, но вы не справились с поручением, что может говорить только о вашей слабой компетенции и профессионализме.

   "Пусть говорит все, что хочет"

   - Я думал сначала дать вам шанс, но ввиду того, что произошло на нашей планете во время вашего пребывания и та смерть несчастного Стэна, повлекшая за собой недовольство среди других пилотов, мне пришлось принять решение об отправке заявления-негатива в Капитолий и о просьбе отстранить вас от подобных дел. Вам понятно мое решение.

   Он вытаращил глаза в ожидании, что я упаду перед ним на колени и начну просить, чтобы он вернул заявление и дал мне шанс все исправить. Но я не сделал это. Не потому, что мне не хотелось, наоборот, я был очень сильно расстроен таким решением, просто не подал виду, а скорее из-за того, что мне говорил Иванов. Карьерист всегда будет готов пройти по головам, лишь бы не дать самому потерять желаемое место. Я слегка помялся в кресле, выдержал небольшую паузу и вскоре заговорил.

   - Это называется: "тону и тяну за собой всех остальных". Так?

   - Хех, а вы не промах.

   Не вставая он взял левой рукой кусок недокуренной сигары, сжал ее своими губами и тут же поджег.

   - Должен признать, мистер МакКомли, вы гораздо умнее, чем мне показалось в первый день нашей встрече. Я думал, что вы будете покорно выполнять все поручения не смотря на преграды и проблемы возникающие на вашем пути.

   - Вы знали что они будут?

   - Конечно! Я же не первый день тут работаю, а вы не первый то пытается понять причины смерти всех этих людей. У меня скопилась целая папка отчетов от различных организаций занимающихся частными расследованиями. И все они, как в унисон говорили одно и тоже. Сначала я думал, что быть такого не может. Люди умирают, никаких физических повреждений, за редким исключением, никаких пулевых ранений, порезов и чего-то такого, что могло вывести нас на преступника или группу преступников.

   - Вы подозревали ученых?

   Он сжал губу в трубочку и вытянули из коричневой сигары целое облако табачного дыма, после чего довольно выпустил его в воздух.

   - Ученые занимаются своим делом, я занимаюсь своим. Мы редко пересекаемся, а если это и происходит, то и я и они стараемся минимизировать наше общение друг с другом. Да, у меня были подобные мысли насчет их, в особенности к этому чокнутому профессору, разговаривающему с планетой как со своей подружкой.

   Он громко рассмеялся.

   - Чудак. Он провел в одиночестве слишком много времени и явно повернулся умом, раз не может увидеть очевидного - эта планета просто одна большая груда камней, внутри которой есть настоящий Клондайк изметума. Мы делаем дело, зарабатываем деньги, огромные деньги, а они попусту тратят свое время. Мы развиваемся, а они стоят на месте. О каких партнерских отношениях может идти речь если мы преследуем совершенно разные цели на Эндлере.

   - Тем не менее у вас были обвинения в сторону профессора и его ученой группы

   - Да.

   - Почему?

   - Скажем так, они мне очень мешали. Их исследования и постоянные рапорты о том, что мы якобы убиваем планету, навлекали на меня десятки различных проверок, прилетавших сюда с завидным постоянством. Мне не давали работать, МакКомли, вставляли палки в колеса какие-то психи, одержимые идеей "живой планеты". Вы ведь не верите в эту чепуху, так ведь?

   Я промолчал.

   - Так я и знал. Надо было вас сразу оградить от этого дурного влияния. Но время упущено.

   Он снова затянулся сигаретным дымом.

   - Пусть вас не пугает мое будущее. Увольнение ровным счетом ничего не изменит на этой планете. Придут другие и быть может гораздо более принципиальные чем я. Подумайте. Может я и не святой, может я и был строг и безжалостен к тем, кто работал под моим началом, но я это еще не самое худшее, что может произойти с этой планетой.

   Он сжал двумя пальцами правой руки тлеющую сигару, вытянул ее изо рта и растоптал кончиком о хрустальное дно небольшой овальной пепельницы.