Отморозки 2 Земляной Орлов (СИ)

Вертелось блюдце, потом медиум измененным голосом принялась нести какую-то околесицу, притворяясь Александром Суворовым, вызванным в качестве специалиста по войне именно с турками. Слышалось взволнованное дыхание облапошенных доверчивых дурачков, но Анненкова все это уже не интересовало. Он откинулся на спинку своего стула и принялся считать удары пульса. Борис впал в состояние, среднее между дремой и медитацией, и вынырнул в явь лишь тогда, когда безграмотные ответы на военные темы 'Суворова' закончились. Он полагал, что сеанс завершился, но в этот момент одна особенно экзальтированная дама поинтересовалась какая судьба ждёт Россию.

- Божьей помощью всё преодолеем, - ответил дух Суворова, с чем и отбыл в горние выси, а подуставшие после сеанса гости утешились, чем бог послал возле богато сервированных столов под музыку струнного квартета.

После ужина назначен был бал, но великий князь на него не остался, сославшись на утомление, и танцы как-то скомкались. Ольга надула губы, но Анненков нагнулся к ней и выдохнул в ухо:

- Все...

А утром весь Тифлис был сражён новостью, что Великий князь слёг с неизвестной болезнью и к обеду скончался, оставив безутешную вдову.

Старый Тифлис оказался совсем небольшим городком. Нет, по площади он не уступал крупным городам вроде Царицына или даже Нижнего Новгорода, но... Несколько центральных улиц, где была сконцентрирована светская жизнь ещё как-то напоминали о том, что это - город, а вот дальше начиналось нагромождение маленьких домишек, сложенных из дикого камня. Крыши одних неожиданно оказывались малюсенькими двориками других, создавая впечатление муравейника. Этот хаос прорезали узенькие кривые улочки, заполненные шумом, гамом, людьми, телегами, лошадями, волами, ишаками, собаками, кошками...

Сашенька, шедшая вместе со Сталиным, еле успела увернуться от здоровенной длинной телеги, которую медленно влекли две флегматичные клячи.

- Ай!

Сталин рыкнул на такого же флегматичного, как и его лошади, возницу и выдал длинную экспрессивную тираду, в которой Александра сумела разобрать лишь странное слово 'медроге'. Она вопросительно взглянула на Иосифа Виссарионовича, и тот, понятливо кивнув, перевел:

- Куда лезешь, дрогун?! Ни стыда, ни совести: людей готов давить!..

- Драгун? - удивленно завертела головой Александра. - Где?

Потом они оба весело смеялись, когда Сталин объяснил, что возниц тяжелых дрог в Тифлисе, да и на Кавказе вообще называют 'дрогунами'.

Сашеньку очень интересовал Сталин. Нет, не как мужчина, хотя она и не отказалась бы выяснить: насколько Великий Вождь был велик в постели? Но это, разумеется, не являлось главным. Александра, знавшая о Сталине лишь по учебникам истории да немногим рассказам Бориса и Глеба, буквально сгорала от любопытства, пытаясь понять: что это за человек? Какой он? Жестокий? Но Сашенька, хорошо знала своего отца, которого очень любила, несмотря ни на что. Так тот по жестокости, пожалуй, мог бы и Гитлера за пояс заткнуть. Если бы у него возможностей побольше в свое время оказалось - мог бы каким-нибудь диктатором стать. А человеком он, все-таки был не самым плохим. Как-то раз, слегка приняв на грудь он даже объяснял дочери, что жестокость его - вынужденная. 'Пойми, Сашка: тут если ты не съешь - тебя съедят! - грустно говорил отец и, то гладил дочь по голове, то начинал совать ей деньги и какие-то подарки. - Я ж не волком уродился, но если вокруг - одни волки, так хошь - не хошь, а на луну завоешь...'

Вспоминая об этом разговоре, Александре все сильнее и сильнее хотелось разобраться в Сталине. Насколько правда то, что писали и говорили об этом человеке?

Сталину же импонировало внимание молодой красавицы, в которой он инстинктивно ощущал некую 'особость', которая так сильно удивляла, хотя и слегка нервировала его в Анненкове и Львове. Поэтому он охотно проводил время с Александрой, в свою очередь пытаясь понять и разгадать эту странную, как-то совсем не похожую на своих сверстниц девушку.

Чтобы Сашенька больше не подвергалась опасности попасть под какой-нибудь транспорт, они взяли фаэтон, который завез их на Святую гору. Вид с Мтацминда покорил Александру, а то, что рядом стоял Сталин и пояснял ей что она видит, легко называя районы, улицы, особо известные здания.

Они побывали на могиле Грибоедова и осмотрели монастырь Святого Давида, в котором Сталин венчался со своей супругой Като Сванидзе. И тут Александра снова попалась на сходстве слов в разных языках. Когда Сталин рассказывал о своем браке, и о том, что венчался он под вымышленной фамилией Галиашвили, он невольно сбился грузинский и назвал жену 'меугле' .

- Маугли? - удивилась Сашенька. - Вашу жену звали 'лягушонок'?! Так вы же - Иван-царевич!

Иосиф Виссарионович ничего не понял, но Александра пересказала ему в сжатом варианте историю Киплинга, а тот в свою очередь, пояснил, что 'меугле' и 'маугли' - хоть и похожие, но все-таки разные слова.

- Пойдем вниз, - предложил Сталин. - Я еще не показал тебе наши театры, нашу семинарию, наш Авлабар .

Та согласилась, но потребовала показать ей еще и кинто. Правда, об этих уличных разносчиках-торговцах она знала только по телеспектаклю 'Ханума' и анекдоту: 'Встречаются два тифлисских кинто, и один говорит другому: - Нет, кацо, ты не прав...', так что по пути вниз, Сталин принялся рассказывать ей все, что только знал и слышал об этих своеобразных коробейниках, со своим фольклором, правилами и обычаями...

- ...А еще они кричат 'Риб-рибо, риб-рибо!'

- И что это значит?

- Не догадываешься? - Сталин весело прищурился.

- Я теперь боюсь догадываться, - призналась Сашенька. - А то я уже тут и драгунов искала, и жену твою 'мауглей' обозвала...

Сами того не замечая они как-то легко перешли на 'ты'. Иосиф Виссарионович засмеялся:

- Ну на этот раз все очень просто. И очень похоже. 'Риб-рибо' - просто 'свежая рыба'.

Сашенька снова засмеялась. Ей стало как-то очень легко и свободно. И никакой он не страшный, и уж тем более - не палач, хотя даже Борька и Глебка намекали, что...

Додумать она не успела. Шедшие им навстречу трое каких-то мужчин в потрепанной старой одежде внезапно остановились. Передний усмехнулся, показав из-под усов остатки зубов и что-то сказал. Сталин ощутимо напрягся и ответил тоже непонятно, но явно резко и даже грубо. И тогда гнилозубый откинул полу своей одежды - Александра не помнила, как она называется, и потащил из кармана здоровенный револьвер.

Дальше Саша действовала на автомате, как вдолбили в нее Анненков и Львов на многочисленных тренировках. Она мгновенно упала вбок, одновременно сбивая с ног Сталина - не хватало еще, чтобы он попал под шальную пулю. В падении выхватила из сумочки маленький никелированный браунинг и нажала на спуск.

Бах! Бах! Ба-бах! Пистолет трижды плюнул огнем, и по каменистой дороге запрыгали, зазвенели стрелянные гильзы. Александра ящерицей извернулась на земле, и посмотрела назад. А-а-а! Убегаешь?! Зря! Как любит повторять Борис: 'От снайпера бегать - помрешь усталым...' Браунинг выстрелил еще раз, и у бежавшего подломились ноги. Он нелепо взмахнул руками и упал ничком. Судорожно дернулся и застыл...

Сашенька встала. Почему-то ей совсем не было страшно, и она вдруг негромко пропела:

Он застонал и упал ничком

С маленькой дыркой над виском.

Браунинг, браунинг...

Игрушка мала и мила на вид,

Но он на полу бездыханный лежит.

Браунинг, браунинг...

Из маленькой дырки в конце ствола

Появляется смерть, мала и мила.

Браунинг, браунинг...

- Вставайте, товарищ Сталин, - произнесла она закончив песню. - И, наверное, надо идти отсюда поскорее, а то еще люди набегут...

Сталин поднялся и строго взглянул на девушку:

- Почему вы это сделали? - спросил он сурово.

- Что? - растерялась Александра. - Что я сделала? Вас сбила?