Реинкарнация и (СИ)

За моим столиком ковырялся в мороженом однорукий парень с синими пятнами, въевшегося в лицо пороха.

– Где это вас? – спросил я, указывая глазами на пустой рукав.

– Афганистан.

– Имело ли смысл терять там руку, а кому и жизнь?

– Мы выполняли интернациональный долг, помогали народу, – ответил парень, и в его голосе появилось раздражение.

– В Испании или, например, в Египте – да, – ответил я калеке, пытаясь переосмыслить прочитанное в газетах, – Здесь же мы больше похожи на интервентов, подбросивших дров в пожар гражданской войны.

– Но мы там защищали родину, – почти крикнул в ответ инвалид. – Не будь нас в Афганистане, там оказались бы американские ракеты.

– Тогда, для безопасности страны, имеет смысл ввести войска прямо в США? Проблемы сразу исчезнут, – пошутил я, и губы брызнули кровью под кулаком «афганца».

В ракурсе с пола фанатичный «афганец» размахивал рукой и культяпкой, озверело кричал, брызгал слюной и ненавистью. Он был похож не на калеку, а на ракшаса-людоеда из восточной сказки.

– Контра! – прошипел напоследок «ракшас», пнул меня ногой и вышел из кафе.

Последние слова, искалеченного душой и телом солдата, рассмешили. Ведь он убивал с моим именем в сердце. По моему, пусть и извращенному, завету он лупил меня. И я расцвел глупой, разукрашенной кровью и распухшими губами, улыбкой. Самое смешное это то, что он оказался прав. В определенном смысле, но прав.

5. Быть революции.

Савчук протирал мне лицо мокрой тряпкой и откровенно похохатывал.

– За одного битого двух небитых дают, – дал он оценку моего приключения в «Пингвине». – К тому же двух гениев и вождей мирового пролетариата.

– Не издевайтесь… Но почему он на меня набросился?

– И вы еще удивляетесь? Солдат потерял руку на войне, а вы пытались лишить его идеалов этой глупой бойни. С ними он герой, а без – обманутый калека, возможно и убийца.

– С ним, в общих чертах, все ясно, но что вас бесит в этом мире, – пытался разобраться я в своем соседе, – В ваших словах так часта ненависть.

– Вашего брата тоже не за любовь казнили. Такие, как он, поднимали руку на царя, не потому что монарх был плох или хорош. Они восставали против принципа узурпации. Был плохой Сталин и получше Хрущев, Брежнев и другие, но власть как была, так и осталась в кулаке партийного владыки. Вот и бунтует совесть.

– Так и перегореть она может, – искренне пожалел я Савчука. – И чем только вы живете?

– Хлебом разумеется. Тут уж, извините, не до жиру – не до души. Бренное тело существовать жаждет.

– Но так жить нельзя. Это смерть при жизни.

– У нас привыкли умирать и так, и этак. Всем до чертиков опротивели революции и контрреволюции, – Савчук иронически улыбнулся и добавил: – Но если вам хочется подохнуть под знаменем новой идеи – дерзайте.

– И дерзну, расшевелю ваш спящий муравейник, даже если вы того и не желаете.

– Погоните хворостинкой в светлое будущее, – с сарказмом рассмеялся Савчук. – Только вновь не наломайте дров для костра революции. Я бы не хотел попасть на вертел ваших благих преобразований. Я не шашлык, так и вы не будьте людоедом.

– Чему быть, Савчук, того не миновать. Только не пугайтесь, но революционных изменений не избежать, – неумело попытался я успокоить опасения Савчука и размечтался.

Я явственно увидел прекрасное будущее и путь к нему…

Часть

II

. МАСКИ БРАТСТВА

Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей Родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело.

Александр Ульянов (на суде).

1. Выпускники.

Убогость ветхого сарая и скрипучие скамейки не могли нарушить торжественность происходящего. Зыбкая смена света и теней от факелов на масках вольных каменщиков, и глухой голос Великого Магистра все превращали в удивительную и чем-то тревожную сказку.

– Братья, еще раз обратите взор в свою душу, – гремел голос Магистра. – Еще раз спросите себя, а достаточно ли у вас сил вести борьбу. Помолчим и подумаем братья. Неуверенные в себе пусть выйдут.

Вместе с тишиной ворвались в душу и сомнения. Неужели наше братство, объединенное только общей целью и сложной системой конспирации, сможет изменить Мир? Я сомневался только в возможностях братства, но не в его целях и своей готовности к борьбе. И я не вышел из сарая. Никто из братьев не вышел.

Молоток Магистра разбил напряженную тишину ожидания и сомнений.

– Вы прошли курс обучения и сегодня получите боевые задания братства. Но это позже, а теперь я напомню, как наш Мир был низвергнут в ад.

Магистр задумался и направил взор своей бесстрастной маски на маски вольных каменщиков. Маски скрывали лица неизвестные даже Магистру – этого требовала конспирация. Специальная тренировка прятала души и помыслы каменщиков за их лицами, подобными маскам – этого тоже требовала конспирация.

– Социальное зло и несправедливость, возможно, появились вместе с человеком, – продолжал Магистр. – Но почти два века назад народу удалось взять власть под руководством Ленина. Мираж светлого будущего лишил народ разума, и он извратил свою мечту. Век назад безуспешно пытался исправить ошибки прошлого Иванов.

– Как же все это произошло? – спросил Магистр и сам же стал отвечать: – Два века назад группа партий взяла власть в свои руки. Тогда решили строить коммунизм, но путь к нему и счастью каждая из партий понимала по-своему. Между партиями разгорелась борьба, в результате которой осталась сильнейшая. Отпор внешним врагам требовал сплотить ряды, и идеологом народных масс выступала партия. Успех в борьбе порождал доверие к партии, и народ постепенно отдавал свои законодательные и исполнительные права партии. Постепенно партия стала бесконтрольна, а руководящие места в ней престижны, что порождало карьеризм. И если раньше революционеры-партийцы использовали элементы диктатуры, считая ее необходимой для защиты революции, то теперь карьеристы-партийцы глумились над демократией, защищая свои личные блага и амбиции. Демократия гибла попранная новыми конституциями, созданными карьеристами, а не борцами за народное счастье. Народ потерял возможность отстаивать свои убеждения и права. Над печатью властвовала партийная цензура. Партия объясняла народу, что демократия обусловлена только социальной защищенностью. Духовные идеалы человека низводились до уровня скота «социально защищенного» питанием, «свинарником», «ветнадзором» и другой подобной заботой.

Порыв ветра хлопнул дверью и отвлек внимание каменщиков. Магистр оглянулся и заговорил вновь:

– Для повышения производительных сил страны принимаются решения об узкой специализации кадров. Как следствие идет следующий шаг к кастовости. Генетика подкрепляет эту идею. Воспитание детей отдается государству, так как воспитание родителями вносит в детей повышенную эмоциональность и восприятие себя как личности, а это отрицательно сказывается на отработанной системе послушания и кастового предначертания. Семья разрушена. Ребенок не знает родителей. Вопрос о клонировании отпал только из-за дороговизны – рожать дешевле. В новом обществе все приятное считается постыдным, так как это нерационально и отнимает часть сил общества. Под запретом: секс, любовь, развлечения, искусство, обильная и вкусная еда. Человек не вправе распоряжаться даже собой – это привилегия государства.

Молот Магистра трижды нарушил тишину и обострил внимание слушателей:

– А теперь запоминайте главное. Наша цель не занять место касты партии, а возродить демократию. Шансы на успех ничтожны, но я верю в победу. Я верю в ваши: профессионализм, мужество и стойкость – залог успеха. Прощайте братья.

Магистр повернулся и вышел через ветхую дверь сарая. Петли взвизгнули под рукой Магистра, и мы вновь остались в тишине сарая. Мы ждали распределения. Следующий день будет днем начала нашей борьбы.