Реинкарнация и (СИ)

– Всемирная катастрофа?

– Нет. Время изменило Мир. Ведь вы умерли больше полувека назад. Мы вас просто восстановили. Но только сделали здоровым и с молодым телом. Увеличили рост до среднего и изменили лицо.

– А Надя?

– Мы могли восстановить только вас, – ответил незнакомец и неожиданно добавил: – Мы инопланетяне. Вы, наш прощальный дар Земле. Может быть, вы панацея от болезни, а возможно «троянский конь».

– Земля больна?

– Да, и общество, и сама планета.

– Что я должен делать?

– Это вопрос вашей совести. Вы нам ничем не обязаны, – ответил инопланетянин и перевел разговор на конкретные вопросы: – В какой стране вы желаете жить?

– На родине.

– Я так и предполагал. Вы не против Минска? Ведь там был первый съезд вашей партии.

– Но без меня.

– Вы против?

– Нет.

– Тогда вот ваш паспорт. Просмотрите.

– Иванов Сергей Петрович, – вслух прочитал я. На фотографии было незнакомое, молодое лицо.

– Да, это вы, – ответил на мой удивленный взгляд инопланетянин.

– И не советую вам называть свое настоящее имя – попадете в дом сумасшедших.

– Наверняка вы правы, – согласился я.

Фантастичность происшедшего потрясла меня, но и пробудила любопытство. Я заново решил познать Мир, увидеть на яви свою мечту – коммунизм. Я вспомнил, что инопланетянин что-то говорил о болезни общества.

– С мечтой придется подождать, – подумалось мне.

3. День воскрешения.

Увиденное заполняло меня радостным волнением. Инопланетянин, несомненно, ошибался или говорил об окружающем нашу страну мире.

Отличная архитектура, непрерывные потоки быстрых машин, хорошо одетые люди. Все это может создать только социально здоровое общество.

Так размышлял я, по-детски восторгаясь увиденным. Дом стоял в центре города вдоль улицы, носящей мое имя. Последнее обстоятельство откровенно попахивало душком идолопоклонства.

Хозяева, на время длительной командировки, сдали квартиру инженеру Савчуку, а он, за плату, поделился со мной одной из комнат. Переговоры с Савчуком о квартире вел инопланетянин по телефону. И сейчас должно произойти мое первое знакомство с современником.

Схема пути была составлена точно, и я быстро дошел до дома, поднялся на второй этаж и прижал палец к кнопке звонка квартиры номер пять.

Дверь открыл мужчина с взлохмаченными волосами, нахальными и умными глазами.

– Вы Савчук? – спросил я и представился: – Иванов.

– Я так и подумал. Садитесь к столу, – Савчук заметил мое смущение и добавил: – Познакомимся, отметим середину жизни – тридцать пять сегодня стукнуло. Только не отказывайтесь. Такой день очень грустно встречать одному.

Я сел за стол и подумал, что сегодня и я заново родился – воскрес, словно Христос и вознесся в рай. Только инопланетянин мне рай не обещал.

День воскрешения состоял из множества волшебных радостей, вводил в возбужденно-беспечное состояние. Требования конспирации казались смешными и ненужными. Я жаждал открытого общения и после очередной рюмки неожиданно открылся.

Внимательно-недоверчивый взгляд Савчука постепенно преображался. И наконец, я понял: он верит.

– Только больше никому этого не рассказывайте, – предупредил словами инопланетянина Савчук. – Попадете в дом умалишенных.

– Но если меня и признают ненормальным, то ведь это сумасшествие безопасно для современной демократии и не потребует принудительной изоляции?! – искренне взорвался я.

– Вы так полагаете? – с сарказмом спросил Савчук. – Подобная наивность весьма неожиданная. То ли вас излишне обожествляли, то ли восстановили с ошибками. Савчук подошел к стеклянному ящику и чем-то на нем щелкнул.

– Лучше на часок уберите восторженность, включите логику и внимательно смотрите телевизор. Ящик засветился, на нем проявилось изображение, и он заговорил.

– Да ведь это говорящее кино!

– Слушайте, – перебил Савчук. – Только поменьше восхвалений – от них и без вас тошно.

Я впитывал слова из ящика, словно вата воду. Я старался и даже очень, но лицо все равно светилось глупой радостью. Через полчаса взбешенный моим лицом Савчук выключил телевизор.

– Ну что же вы, гений, мыслитель? – с издевкой выкрикнул он. – Так ничего и не заметил? Все там – ложь.

Он кивнул лохматой головой в сторону чудесного ящика. – Ложь, загримированная под правду.

Савчук перевёл дыхание, пытаясь сдержать рвущееся из сердца бешенство, сверкнул яростно глазами и швырнул прямо в душу: – И началось это при вас и вашем участии.

– В чем я солгал?

– Обещали мир и привели страну к гражданской войне, интервенции. Обещали демократию, власть Советам и провозгласили красный террор, приступили к монополизации власти партией. Провозгласили советские республики суверенными государствами и лишили их прав на землю и недра, на леса и воды, на средства производства и, в конечном счете, на свободу выбора.

– Мы стремились избавить народ от эксплуатации, – инстинктивно защитился я.

– Чем большую долю национального дохода получает народ в виде зарплаты, то тем меньше он эксплуатируется?

– Да.

– В эксплуататорском режиме США эта доля составляет 60%, а у нас 37%, – едко атаковал меня Савчук. – И это по данным 1985 года. Надо полагать, с каждым годом забота о народе растет, поскольку в 1928 году этот показатель равнялся 58%.

Савчук рассмеялся прямо мне в лицо.

– Но вы живете в мире, – искал я себе оправдание.

– Чего стоит мир, уносящий людских жизней больше чем войны? Мир, приведший к уничтожению политических противников партии, женщин и, даже, детей.

– Вы лжете.

– Нет! Это правда! – жестоко меня добивал осатаневший инженер. Глаза его горели яростью и безумием. – И партия, заметьте, никогда не виновата. Во всех бедах виноваты: то давно умерший Сталин, то бюрократия, а иногда даже погода.

– Я был против Сталина. Это по его приказу убивали?

– Да. Но он лишь следствие монополизации власти у партии. Даже духовно чистая организация в таких условиях загниет и создаст садиста-тирана. Только свободная борьба мнений свободных людей и партий может вести к лучшему обществу.

Савчук еще продолжал говорить, но я обмяк, ничего не хотел слышать и не слышал гневных обличений. Мне хотелось умереть вновь, раствориться в вечности. Я машинально взял полный стакан водки и следил за пустеющим в нем дном. Мир зыбко заколебался и исчез.

4. Контра.

Скверно, гадко, мерзко – вот первые ощущения моего тела и пробудившегося сознания. Отрывочные воспоминания, угрызения совести, излишне выпитая водка довели до тошноты, и я кинулся в туалет. Тело в судорожных мучениях пыталось избавиться от водки, желчи организма и души. Но память держится за все надежней, нежели желудок.

На кухне пил чай Савчук. Он, молча, налил чай в чистую чашку и протянул ее мне.

– Вы меня ненавидите?

Савчук отрицательно покачал головой и положил на стол пачку газет.

– Мне вас искренне жаль. Вот «Известия» почти за полгода.

– Вы против социализма? – спросил своего соседа. Его слова были во многом наивны, но откровенны и этим привлекали.

– За социализм, но без диктата какой-либо партии.

– Но свобода выбора может и увести от социализма.

– Может, но это будет демократичный выбор, – Савчук допил чай и добавил: – Читайте, а мне пора на работу.

Сразу после ухода соседа я окунулся в газеты. Сначала читал подряд, но затем бегло, пропуская отдельные статьи. К вечеру я перекопал газетные залежи. Голова трещала от вчерашнего, от работы и никак не могла переработать информацию в завершенность определений.

Я вышел на улицу проветриться. Заходил в магазины, приглядывался к горожанам. В кафе-мороженое «Пингвин» я решил проверить на качество современное мороженое и деньги инопланетянина. Деньги, в отличие от мороженого, оказались качественными.