Темпорама "Бой в июне" (СИ)

- Вперёд, идиоты!

Фройлен Зибих запустила секундомер, и только тогда Димка вместе со всеми устремился к умывальникам, прикрепленным к длинной перегородке посреди комнаты. Умывальников было четырнадцать, по семь с каждой стороны, всем не уместиться. Поэтому идущие в "хвосте" сразу отправились в туалетные кабинки, расположенные у стен справа и слева. Даже если тебе не хочется писать, стой в кабинке или около и жди своей очереди. Таков порядок в имперском городском приюте "Химсдорф".

Димка повернул кран и сунул ладони под холодную струю. Пальцы мгновенно занемели. Зажмурившись, он плеснул водой в лицо и быстро-быстро растер щёки, чувствуя, как их стягивает, будто плёнкой. Еще по горсти воды достались шее и подмышкам.

Ай, холодно!

- Игорь... Иоганн Ревунов готов! - раздалось рядом.

- Сергей Алыкаев готов!

Димка сорвал с крючка вафельное полотенце. Пританцовывая на мокром кафельном полу, он наскоро высушил лицо грубой тканью.

- Дит... Дмитрий Сеутов готов!

На смену ему от туалетной кабинки шагнул Вовка Рябинкин. Бледный, с синеватыми тенями под глазами, он был словно маленький мертвец.

- Ты как? - спросил его Димка.

- Пальцы мёрзнут и голова кружится, - успел шепнуть Вовка. - Но вы...

В проём, наблюдая, просунулась голова фройлен Зибих, и он замолчал, что-то показав спрятанными за спиной пальцами, шагнул к умывальнику.

- Стефан Лойко готов!

- Александр Шмерц готов!

Приютские сменяли друг друга.

В туалетной кабинке пахло дезинфекцией. Сморщив нос, Димка справил малую нужду. Сбоку в тонкую фанерную стенку стукнул Лёшка.

- Что за кляйне сюрпризен знаешь?

- Нет, - ответил Димка.

- Говорят, экскурсия.

Каким образом Лёшка узнавал такие секреты, Димка не понимал. Сам Лёшка уверял, что всё дело в наблюдательности. Но не только. Однажды он сообщил Димке, что исполняет в "Химсдорфе" роль советского шпиона, а у фрау Доггель есть записная книжка, которую она периодически забывает то на тумбочке в коридоре, то за стойкой у сестер-воспитателей на входе. Там чуть ли не все расписание на неделю. "Немцы, они очень педантичные, у них сюрпризов, на самом деле, не бывает, понял?".

- А куда экскурсия? - спросил Димка.

- В какой-то музей, - шепнул Лёшка.

- Зачем бы?

- Не знаю.

Димка спустил воду. Он вышел из кабинки и едва не запнулся о Вовку Рябинкина, который без движения лежал на мокром полу. Майка у него вся была темная, напитавшаяся. Он был как поверженный солдат.

- Эй, что там?

Фройлен Зибих, вытягивая шею, шагнула в комнату.

- Эрик Мароев готов! - заорал кто-то, отвлекая её.

- Максим Буйков готов!

Несколько детей парами выстроились в проходе, заслоняя умывальники и мешая фройлен Зибих пройти.

- Вовка! - присел Димка и отчаянно затормошил лишившего сознания приятеля. - Вовка, вставай. Заберут!

Ему сделалось жутко от того, что воспитатель сейчас увидит Вовку, и его сразу увезут из приюта. И все, не станет Вовки. Чуть не плача, он потянул лежащего вверх.

- Вовка.

Рябинкин был как резиновый.

- Отойди! - прошипел Лёшка.

Димка отпрянул, и на лицо Вовке полилась вода.

- Что там происходит? - Фройлен Зибих отпихнула стоящую на её пути пару. - Там, кажется, кто-то лежит.

Но ей снова помешали пройти.

- Фройлен Зибих! Госпожа эрциер! А время уже вышло?

Благоговейно вытянувшись, Славка Новгородцев встал перед воспитателем.

- Что? - фройлен Зибих с недоумением посмотрела на хронометр, зажатый в пальцах. - Это какое отношение... Гадкий мальчишка! Отвлекаешь меня?

Она ударила Славку в грудь, затем оттащила его, ни разу не пикнувшего, за ухо в сторону, но этих нескольких секунд промедления Лёшке как раз хватило, чтобы зачерпнуть и вылить на Вовку ещё одну горсть воды, а Вовке хватило, чтобы очухаться и зашевелить ногами. Димка же впервые увидел, как глаза у Рябинкина проворачиваются в глазницах, словно страшноватый механизм, и встают на место.

- Ну-ка!

Фройлен Зибих достала свисток, выдула пронзительную трель, и приютские мальчишки в тревожном ожидании прижались к стенкам.

- Ага!

Торжествующий возглас фройлен Зибих, прошедшей за перегородку, застал Димку, Лёшку и Вовку в зыбком равновесии скульптурной группы. Плохо было то, что Рябинкин мог в любой момент снова потерять сознание, дышал еле-еле и, кажется, не совсем понимал, где находится. Пальцы его слабо обнимали Димкину шею.

- Госпожа эрциер! - поддерживая приятеля, умудрился шагнуть вперёд Лёшка. - Наш сопалатник Вольдемар подскользнулся и упал!

- И что? - спросила фройлен Зибих.

- Мы решили последовать примеру доблестных немецких солдат, о которых вы нам рассказывали, и спасти товарища!

Фройлен Зибих хохотнула, задрав голову.

- Вы, славянские варвары? Вы никогда не будете похожи на немецких солдат! Глупый, глупый мальчик!

Она хлопнула Лёшку по щеке.

- Вы все потеряли время! - тряхнула хронометром фройлен Зибих, обводя взглядом замерших у стен приютских. - Много минут! Это очень плохо!

- Фройлен Зибих.

В умывальную заглянул явившийся на трель свистка помощник, высокий скандинав с холодными глазами, затянутый в черную униформу.

- А, Олаф! Вот этого мальчика, - фройлен Зибих показала на Славку Новгородцева, - отведи в карцер. А этого... - она выдернула из Димкиных рук Вовку. - Этого отведи в медпункт.

Скандинав кивнул.

- Госпожа эрциер! - сделал попытку возразить Лёшка. - Он же только подскользнулся!

- Молчать! - взвизгнула фройлен Зибих. - Олаф, этого идиота тоже в карцер! Остальные - построились!

Дети торопливо сцепили руки. Вместо Славки Новгородцева Димке пришлось встать в пару с Олежкой Змиевым. Они подождали, пока Олаф выведет наказанных. В одной из туалетных кабинок, набираясь, шумела вода.

- Кошмар! - ужаснулась фройлен Зибих, взглянув на секундомер. - И все, конечно, мокрые, как свиньи. Тьфу! За мной, с песней, раз-два.

Сначала они подавленно молчали, следуя в другой конец коридора, к скрипучим дверям, за которыми находилась столовая. Потом фройлен Зибих пропела:

- Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein...

- Und das heißt: Erika, - нестройно подхватили две палаты, шлёпая босыми ногами.

- Веселее! - потребовала фройлен Зибих.

И Димка вместе со всеми заорал громче:

- Heiß von hunderttausend kleinen Bienelein!

Хорошо, коридор кончился.

В столовой было светло, зябко и серо, шумели вентиляторы и пахло прогорклым маслом. Два длинных стола тянулись от одной стены до другой, на столах были расставлены подносы с алюминиевыми мисками и жестяными кружками. Над стойкой-прилавком, за которым на плите теснились большие кастрюли с кашей и компотом (они так и были подписаны), висел рейхс-флаг, а по сторонам от него алели трафаретные буквы, складываясь в слова. Первый лозунг гласил: "Каждый час думай о благе Германии!". Второй был длиннее: "Хочешь стать гражданином Империи - поступай, как гражданин!".

Приютским, впрочем, было сразу сказано, что они, в лучшем случае, могут претендовать лишь на усеченное гражданство и untermensch-pass, так что вторая надпись была не для них и не про них.

Теми же алыми трафаретными буквами на одной стене было выведено: "Повинуйся!", а на другой - "Ешь!".

- Посмотрите! - повысила голос фройлен Зибих, показывая на столы. - Все остыло! Вот к чему приводит нарушение распорядка. Быстро сели!

Дети бесшумно разместились на лавках, звякнул случайно задетый поднос.

- Молитва! - сказала фройлен Зибих.

Димка сложил руки перед собой.

Немецкие слова отскакивали от зубов. Недаром перед сном они с фрау Доггель полчаса заучивали разные тексты из требника. "Aller Augen warten auf Dich, o Herr, und Du gibst ihnen ihre Speise zur rechten Zeit...".

В мисках лежали горки слипшегося риса и разваренная зелень, в кружках темнел компот, скукоженные яблочные дольки на его поверхности походили на побитые бурей корабли.