Холодные и мертвые (сборник рассказов) (СИ)

— Наши ученые говорят, что пневмония. Но один занимается шельфовыми льдами, а другой — ледяными покровами земли. Я бы не стал им верить в том, что касается постановки диагнозов. А у вас есть врачи?

— Да были где-то… — немного рассеянно отозвался Курт, щурясь и прибавляя скорости, чтобы нагнать чуть вырвавшийся вперед фургон. — Почему вы не отправили его назад? В нашем благодатном воздухе только пневмонию и лечить. А если помрет? Виктор нахмурился. Кажется, он об этом не задумывался — видимо, никому из них и в голову не пришло повернуть назад или хотя бы отправить на континент одну из машин сопровождения. Вик попытался оправдаться:

— Вы просто его не знаете. Если уж Юстас решил, что снег — это наказание, которое принес вам бог, и как только вы отчистите свои души, все сразу решится, то, боюсь, у вас нет вариантов. Он замолчал под выразительным взглядом Курта, нервно пожевал нижнюю губу, собирая кусочки отслаивающейся кожи.

— Вот и я ему так сказал.

— Теперь точно не буду жалеть, если он скопытится раньше, чем мы доедем до врача, — проворчал Курт.

— Ты и так не будешь жалеть, — вдруг подал голос с заднего сидения Эф. Он сел, зашуршав пленкой. Услышав его, Виктор заорал и рванулся в сторону, пытаясь открыть заблокированную дверь. Оглушенный криком, Курт резко затормозил.

Виктора бросило на бардачок.

— Что?! Вик обернулся, зажимая пальцами кровоточащий нос. Рассмотрев в темноте темную же фигуру Эфа, он тоскливо икнул и зажмурился, видимо, ожидая, что монстр растворится, если на него не смотреть.

— Я прошу прощения, — совершенно серьезно и чопорно сказал бензомастер, хотя Курт понимал, что он улыбается. — Не хотел вас напугать. Я Эф.

— Это мой бензомастер, — пояснил Курт, трогаясь с места. Сначала он испугался, что было вполне естественно, затем разозлился и теперь постепенно остывал.

— Кровью салон не заляпай. Видя, что Виктор тянется вытереть нос пакетом с сэндвичами, Курт покачал головой. Откинул бардачок и вынул оттуда влажные салфетки, которыми обычно оттирал следы Эфа, и кинул парню на колени.

— Теперь из-за тебя, — Курт глянул через плечо на мастера, — Ганс решит, что я бил парня. Эф сдавленно хрюкнул. Виктор, пытаясь сохранить лицо, заговорил:

— Я слышал, что вы используете… м-м-м… мастеров? Но не знал, что они мыслят.

— Да я тоже не знал. Вик удивленно на него уставился, а Курт, намеренно игнорируя этот взгляд, оторвал одну руку от руля и извлек из пакета сэндвич, чтобы чем-то занять рот. О том, что он посажен сюда не просто так, Виктор вспомнил только на повороте к Университету. Они остановились за главным корпусом, и Курт первым полез из машины.

— А куда мы? Курт замер, не донеся ноги до земли, и вернулся в салон, закрыв дверь.

— Сейчас один из нас ведет вас к Гансу, то есть, к нашему начальству. А другой везет вашего священника к врачу, я так понимаю.

Пойду выясню, кто куда едет.

— А можно, я с вами? Курт задумчиво почесал влажный затылок.

— Если я веду вас к начальству, то вариантов нет. Если я еду в мед, то нет.

— Но почему?

— А нахрен ты мне? Виктор помолчал, задумавшись. Домолчался до того, что Курт вылез из машины. Пришлось парню выскакивать следом.

— Я сценарист программы! И я должен поговорить с вами, взять интервью, чтобы правильно организовать сюжет. Мне сказали, что вы окажете всестороннюю поддержу.

— Если Ганс такой умный, пусть вам поддержу и оказывает, — огрызнулся Курт. Еще не хватало — заделаться не то в советники, не то в актеры. Люди помирать меньше не стали, а работа патрульного наконец-то обрела для Курта реальный смысл. Если раньше он не понимал, почему не может сам приехать и забрать труп и нужно оставлять его падальщикам, то теперь понял — патрульные проверяли территорию на наличие Серых. И бензомастера, которых у падальщиков не было, активно в этом помогали. И вопрос, почему нельзя было сделать мастеров и для них, чтобы не было никакого разделения, оставался открытым. Или во всем этом замысле был какой-то особый смысл?

— Эска! Патрульный, кутающийся в парку, махнул ему рукой.

— Курт. Наконец ты добрался. Вокруг уже толпились мерзнущие гости города, тихо переговариваясь и посмеиваясь. Только священника не хватало.

— Ты отвезешь человека к врачу и проследишь за ним.

— Ладно. Курт махнул головой Виктору, чтобы тот шел к своим. Парень замер, не зная, куда идти. И все могло бы закончиться на этом, если бы Эска вдруг не заметил кровь, засохшую под носом у Виктора.

— Ты что?! — прошипел он, делая шаг к Курту.

— Сам виноват, — буркнул тот, отходя.

— Это не он, — поспешно заявил Виктор, подходя ближе и кладя покрасневшую руку на предплечье Эски. — Я сам виноват. Может, пойдем скорее? Эска окинул Курта тяжелым взглядом. Тот пожал плечами.

— Я скажу Гансу.

— На здоровье. Помоги мне перетащить больного в машину, и проваливайте.

— Я сам дойду, с Божьей помощью, — раздался над ним голос. Бледный, как свеженький труп, мужчина появился на ступеньках фургона, кутаясь в несколько пледов. Тонкий прямой нос тут же покраснел.

— Спасибо, сын мой. Где твоя машина? Курт попытался сохранить равнодушное выражение лица, но неудовольствие вылезало во все стороны. Эска предостерегающе постучал его по локтю, но Курт отдернул руку и кивнул на свой джип. Эф бы над ним очень смеялся, если бы увидел. Священник подтянул пледы, продемонстрировав всем, что он абсолютно босой, и протопал до машины, волоча по снегу клетчатый край своей импровизированной накидки. Он устроился на заднем сидении, рядом с Эфом. Курт даже ненадолго перестал злиться, впечатленный босыми пятками и промокающим от снега краем клетчатого пледа.

— Он вообще как, алле? — поинтересовался он у Виктора. Тот покрутил рукой, показывая, что не уверен, и шепнул:

— А может, это болезнь сказывается. Я позвоню вам вечером? Курт кивнул раньше, чем понял, что это продолжение беседы о «всесторонней помощи», и, недовольно фыркнув, направился к машине. Не успел он дойти, как из джипа вылез Эф, прижимая к себе пленку.

— Эм, ну… — протянул бензомастер. — Я тут…

— Ничего не говори, — отмахнулся Курт. — Он на тебя похож.

— Надо же, а я хотел сказать — на тебя. Курту захотелось в него чем-то кинуть, но под рукой ничего не нашлось, поэтому ему оставалось только мрачно проследить за тем, как Эф расстилает на пассажирском сидении свою пленку и усаживается. Священник свернулся на заднем сидении и трясся от тихого хрипящего кашля. В городе все давно переболели всеми простудами, и никому это не понравилось, так что почти все время в обычный прием пищи обязательно был включен прием иммуноукрепляющих порошков и таблеток.

Курт не был исключением. Врачи же у них в основном занимались обморожениями — это если патрульным удавалось найти еще живого человека, которого буря застала по дороге домой. Случалось такое нечасто, но все-таки случалось. На домах всех врачей были нарисованы или приклеены красные кресты. Точно такие же знаки (то есть другие, но по тому же принципу) можно было увидеть на домах патрульных и представителей риксдага. Только в случае с ними это был черный масляный круг или белый треугольник. Кто выбирал символы — Курт не знал, но очень радовался, что черные круги очень часто сливаются с темными стенами домов, а вот красный крест видно издалека. Курт постучал в дверь кулаком, попинал ботинком. Наличие света в доме, конечно, никак не говорило о том, что в нем есть живые люди, но в это ему хотелось верить. Наконец-то дверь распахнулась. На пороге стоял взъерошенный медик, босой, завернутый в теплый халат. С улицы к двери дома вел небольшой коридор, поэтому он не сильно мерз, но все равно ежился, ощущая холод, идущий от куртки Курта.

— Ойген, мать твою, я уж подумал, что ты умер. Ойген проморгался, подслеповато прищурился и наконец-то различил Курта в коридорной тьме.

— Могу сказать то же самое про тебя, — медик зевнул. — Но рад, что это не так. Что случилось?