Пятый всадник (СИ)

Направление они взяли верное, но вот способ передвижения выбрали рискованный. С замиранием сердца я следил, как сокращается расстояние между ними и зарослями. Ребятам осталось пробежать не более половины пути, как их заслонила от моего взора вспышка разрыва. От ужаса потемнело в глазах. Я сверлил взглядом медленно оседающее облако пыли и дыма, молясь увидеть за ним моих бегущих бойцов.

Мои молитвы не были услышаны тем, кому предназначались. Ребята лежали, как и бежали – рядом друг с другом. С такого расстояния я не мог понять – насколько серьезны их ранения. Забыв про опасность, вскочил и бросился к ним. В один прием долетел до воронки, в которой они прятались до этого, плюхнулся на дно, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Пролежал так с полминуты, затем, опершись руками в край, слегка приподнялся, чтобы взглянуть на своих бойцов. Они не двигались. Только приготовился вскочить, чтобы побежать к ним, как сзади что-то ударило с такой силой, будто наехал грузовик. Я со всего маху приложился лицом о землю так, что в глазах замелькали звезды. Некоторое время лежал, не в силах пошевелиться. Голова кружилась, окружающее виделось в черно-багровом тумане. Все ощущения заслоняла собой резкая боль в пояснице. Казалось, что туда забили здоровенный кол. Я попробовал ползти, но с ужасом осознал, что ноги меня не слушаются.

Вот на этот раз я, действительно, попал. Оглушенный ударом и болью мозг начал лихорадочно работать, и выдал, как показалось, гениальное решение. Ну, конечно! Надо прокрутить все события назад и найти ошибку. Тогда все удастся исправить. В голове, как в кинофильме с обратным показом, стали мелькать кадры уже случившихся сегодня событий.

И тут молнией мозг пронзила догадка: ведь это же ловушка! Мы все попали в ловушку, специально расставленную укропами. А как иначе объяснить то, что важный, казалось бы, пункт обороняла всего пара десятков бойцов без тяжелого вооружения. Да еще и на не оборудованных толком позициях. Трудно допустить, что вся операция затевалась в надежде уничтожить один взвод. Но, может, они рассчитывали, что сюда втянется весь батальон? Неожиданно возникло чувство, что я близок к разгадке тайны. И, стоит только разгадать ее, как тут же вернусь в прошлое и смогу все исправить.

Мозг уже отказывался работать.

Перед глазами крутились призрачные видения.

Я начал проваливаться в черную бездну.

– Эй, братан! – раздался голос откуда-то издалека, – живой?

Возникло ощущение, будто в щеку впиваются тысячи маленьких иголок. Голос показался знакомым. Это же Тезка. Но ведь Тезка же умер тысячу лет назад. Значит, я тоже умер. Эта мысль подействовала успокаивающе. Сейчас я встречу всех, кто умер до меня – Машуню, Профессора, Бора, своих ребят из отделения. Всех, чьи смерти сопровождали меня. Увижу маму.

Приятным размышлениям мешал раздражающий фактор – иголки в щеке. Я попытался стряхнуть эти иголки и сделал к щеке движение рукой.

– Живой! – сказал Тезка.

Источник голоса находился уже не в ста тысячах световых лет, а где-то в соседнем городе.

Может быть, я не умер? А просто заснул в квартире у Тезки и все, что происходило со мной все эти годы, просто приснилось. Сейчас открою глаза и окажется, что ничего не было. А есть убитая Машуня и гоняющиеся за мной «оборотни в погонах».

Веки весили не меньше пятидесяти килограмм каждое. Когда их удалось поднять, то первое, что увидел – большое темное пятно на фоне яркого синего неба. Постепенно пятно превращалось в лицо человека. И оно казалось знакомым. Это был санинструктор нашего батальона, и сейчас он хлопал меня по щеке.

– Слава Богу, хоть один живой, – сказал он, как мне показалось, радостным голосом.

Я пытался осознать смысл слов. Наконец, дошло, что все мои товарищи погибли.

– Ты как – идти сможешь? – спросил санинструктор.

Язык не слушался. Я промычал что-то нечленораздельное и попытался встать на ноги. Попытки не увенчались успехом, но я разглядел, что нахожусь в воронке. Причем, тело было внизу на дне, а ноги вверху на поверхности земли. Я удивился такому странному положению. Насколько смог вспомнить, когда сзади произошел взрыв, все было в точности наоборот.

– Стой! Не переворачивайся! Подожди, сейчас подмогу вызову, – закричал санинструктор.

Затем он что-то сказал в рацию.

Через некоторое время подоспел его напарник с носилками. Вдвоем они меня погрузили лицом вниз и понесли. Тащили довольно долго, иногда спотыкаясь и даже падая. Пару раз я терял сознание. Насколько я мог разобрать из тумана, в котором находился мозг, один из них все время торопил, говоря, что вот-вот ожидается контратака.

Носилки со мной закинули в кузов грузовика и закрыли задний борт. Здесь находились еще раненые. Значит, погибли не все. Я надеялся, что из моего отделения хоть кто-нибудь выжил.

Видимо, в кузове я опять потерял сознание, так как очнулся уже лежа раздетым, уткнувшись лицом в белую простыню, в помещении, похожем на больницу. Надо мной стоял врач в белом халате. Руки его были в медицинских перчатках. Он проводил какие-то манипуляции с моей задницей.

– Очнулся, боец?

Я слегка кивнул.

– Потерпи немного, я сейчас закончу.

Разговаривать я не мог. Но доктора это мало волновало.

– Тебе в задницу попало несколько осколков. Один опасный – перебил бедренную артерию. Хорошо, что он закупорил собой рану и прижег края. Иначе – все, конец был бы тебе. Считай, повезло. И так литра два крови потерял. Еще один большой осколок ударил в поясницу, но, вроде, позвоночник не перебил. Бронежилет спас. Да, нехило тебя укропы расписали. С такой задницей теперь тебе в общую баню стремно будет ходить.

Говоря это, он продолжал свои, довольно болезненные, манипуляции.

– Сейчас я тебя заштопаю и отправлю.

– Куда? – я сначала не понял, что это мой голос раздался в помещении, настолько он был слабым и хриплым.

– Может, в Донецк. А может, и в Ростов. Тебе кровь надо вливать, а у нас нет крови. Физраствор тебе влили, но это сильно не поможет. Сегодня знаешь, сколько раненых привезли?

Мне хотелось узнать про своих друзей, но я понимал, что этот врач вряд ли сможет мне помочь. Для него их позывные – пустой звук. Поэтому все время, пока он не завершил свои процедуры, пролежал молча.

Когда врач закончил, в помещение зашли два бойца в камуфляже, схватили носилки и куда-то понесли. Только захотел спросить – куда, как носилки поставили на пол прямо в коридоре. Какое-то время я пролежал там, прикрытый простыней, среди еще нескольких раненых. А затем ко мне подошел человек и встал прямо у моих ног. Я с трудом приподнял голову, чтобы взглянуть на него. Узнал мгновенно. Ведь прошло всего чуть больше двух недель, хоть они и казались мне длиною в целую жизнь. Это был Александр. Тот, кто провез меня через российско-украинскую границу.

– Олег? – больше утвердительно, чем вопросительно произнес он.

Я кивнул. Наверное, меня сейчас не так просто узнать. Да и борода отросла за это время.

– Так точно.

– Ну, вот видишь. Я же сказал – еще увидимся. Ты как – живой?

– Почти.

– Сейчас тебя ко мне погрузят, и в Ростов поедем.

Употребление им слова «погрузят» вместо «посадят» вызвало улыбку. Будто я уже предмет неодушевленный. Александр значение этой улыбки расценил по-своему.

– Улыбаешься? Значит, все будет хорошо.

В «Ниве» на заднем сиденье, где я лежал мордой вниз, трясло намного меньше, чем в кузове грузовика. Когда проехали минут пятнадцать, вспомнил про ребят. Может, он хоть что-то знает?

– Со взвода трехсотых восемь человек, двое целых, остальные – двухсотые.

Господи, две трети взвода погибло. Но оставалась надежда, что из этого десятка живых есть кто-то с нашего отделения.

– А из отделения Итальянца кто-нибудь выжил?

– Не знаю Итальянца. Если хочешь, потом узнаю – скажу.

Я снова надолго замолчал. Мне становилось хуже. Я чувствовал, что могу потерять сознание. Чтобы этого не случилось, решил заговорить.