Пятый всадник (СИ)

Сварог меня не вызывал ни на следующий день, ни после. Изменений в отношении Читы к себе я также не заметил. Хотелось надеяться, что они удовлетворились моим объяснением. Может, решили подождать какое-то время? До того момента как я перестану считаться салагой?

Было еще одно объяснение. Как раз в день моего первого боя недалеко от места дислокации батальона упал пассажирский самолет. На следующий день почти все батальонное начальство было на месте падения. Похоже, комбату было уже не до меня.

Еще несколько дней после взятия Мариновки занятия шли в усиленном темпе. Главной темой было взаимодействие пехотных подразделений с соседями и артиллерией огневой поддержки в условиях отсутствия радиосвязи. Я подумал, что это весьма актуально. Мне и раньше приходили в голову такие мысли – что мы будем делать, если вдруг прервется радиосвязь? Ну, например, укропы начнут глушить. Оказывается, все давно придумано. Есть специальные сигналы ракетами, трассирующими пулями и цветными дымами, а в ночное время – фонариками. Главное – все это заранее изучить и уже в бою не теряться.

После взятия Мариновки прошла почти неделя. Все говорило о том, что в самое ближайшее время боевые действия продолжатся с новой силой. В город пришел грузовик с гуманитарной помощью от волонтеров – привезли бронежилеты, кевларовые каски и полевую камуфляжную форму. А также кучу всяких полезных причиндалов – наколенники, налокотники, тактические перчатки и тому подобную мелочь, сильно облегчающую жизнь солдата на войне. Но на всех не хватило. Я оказался в их числе. У нас бронежилет и каску получили Бор, потому что его все жалели, и Итальянец, поскольку командир. Новой формы мне тоже не досталось, так что пришлось продолжать носить укроповскую.

Ожидания возобновления боев не обманули – вечером поступила команда проверить оружие и снаряжение и ночью всем находиться в местах квартирования. В два часа ночи нас подняли, выдали увеличенный боекомплект и на крытых тентом грузовиках повезли в темноту.

Когда мы высыпали из кузова, оказалось, что нас привезли в Мариновку. Мне было интересно оказаться на месте недавних боев, и я с любопытством оглядывался по сторонам. Еще не рассвело, поэтому мало что удалось разглядеть.

Над головой расстилалось бесконечное звездное небо. Мне пришло в голову, что на другом конце света Катерина сейчас тоже смотрит на те же самые звезды, что и я. Я тряхнул головой. Сейчас нельзя отвлекаться.

На этот раз батальон должен был занять пару высот в окрестностях Мариновки. Небольшие холмы имели важное значение, так как с них можно было эффективно корректировать огонь по находящимся в котле укропам. Если Мариновку брали после довольно серьезной артподготовки, то сейчас начальство решило обойтись без нее, больше полагаясь на фактор внезапности.

Взвод Байкера, как и в прошлый раз, получил задачу прикрывать фланги. Я решил, что у него, наверное, большая лапа в батальоне, если каждый раз получает наименее рискованные задачи.

Итальянец вел нас на позицию по темноте, опять пользуясь своим навигатором. Когда-нибудь эта железка сыграет с ним злую шутку. И со всеми нами.

Когда восток окрасился розовым, и до восхода оставалось совсем чуть-чуть, пришли на место. Очень хотелось верить, что на то самое, куда нужно. Слева от нас метрах в трехстах начинался склон невысокого пологого холма, покрытый кустарником и небольшими деревьями. По-видимому, это и была одна из тех самых высот, которую должен был захватить наш батальон. Нам было необходимо занять позицию в «зеленке» – зарослях густого и высокого кустарника, перемежаемого редкими деревцами. В случае попыток противника охватить подразделения, штурмующие высоту, его надо было уничтожить или отогнать.

Итальянец выбрал позицию в месте, где деревья росли гуще. Копать окопы в зеленке из-за многочисленных корней было делом неблагодарным, поэтому просто залегли на землю. Минут пятнадцать лежали в тишине, затем со стороны высоты раздался треск очередей, хлопки ВОГов и более глухие разрывы гранат. Судя по интенсивности стрельбы, бой на высоте шел нешуточный.

Еще через четверть часа, когда бой был еще в самом разгаре, Итальянец дал сигнал приготовиться – наблюдатели передали о приближении укроповской колонны. Хотя я противника пока еще не видел, меня охватило знакомое возбуждение, как и в прошлый раз, когда приближался бронетранспортер с Байкером.

Наконец, к звуку боя со стороны холма стал подмешиваться, пока едва слышимый, гул моторов с другого направления. Малой взобрался на дерево.

– Вижу! – возбужденно затараторил он оттуда, – три БМПухи, укропы на броне. Человек двадцать.

– Куда направляются? – спросил Итальянец.

– Должны проехать между нами и высоткой, если не свернут.

Глаза Итальянца лихорадочно заблестели. Он приказал нам рассредоточиться вдоль предполагаемого маршрута противника. Малой и Тихон должны были по команде поджечь из гранатометов переднюю и заднюю машины, а мы – тут же начать расстреливать их пехоту из стрелкового.

Я присел на одно колено, прикрывшись тонким стволом дерева. Противника из-за густого кустарника пока не видел, но урчание моторов было совсем недалеко.

Показалась передняя машина с сидевшей на броне пехотой. Я весь напрягся, ожидая команды Итальянца. Первая БМП уже поравнялась со мной и поехала дальше, в просвете кустов показалась вторая. Черт! Чего же он ждет? Только я взял на прицел пехоту на первой машине, как почти одновременно выстрелили два наших РПГ. Я, как завороженный, следил за полетом гранаты. Мне показалось, что она летит неестественно медленно. Вот граната впилась в борт и превратилась в огненный шар. Засмотревшись, не сразу открыл огонь из автомата. Пехота с брони успела соскочить и залечь, прячась за высокой травой и кустарником и отстреливаясь. Задняя БМП, судя по всему, тоже была подбита. Попадания я не видел, но мог судить о точности выстрела по звуку разрыва гранаты. Машина, шедшая в середине колонны, тут же развернулась передом к нашей позиции и, медленно подавая назад, принялась обстреливать зеленку, где мы находились, короткими очередями из пушки и пулемета. Прозвучал еще выстрел из «Мухи», но граната пролетела мимо. Я, тем временем, вовсю лупил из автомата по залегшим солдатам противника, ориентируясь, в основном, на вспышки и дымы от их выстрелов. Сверху начали падать ветки деревьев, сбитые пулями и осколками. В ствол дерева рядом с головой с глухим стуком впилась пуля. Я понял, что мою позицию обнаружили и обстреливают целенаправленно. Только поменял позицию, отбежав метров на десять в сторону, как почти на том месте, где я был, взорвался ВОГ. Вовремя слинял. Испугаться не успел.

Через несколько минут боя мне показалось, что расстояние до противника увеличилось. Они явно отступали к своей, находящейся сейчас прямо у начала склона, единственной уцелевшей машине. До нее теперь было метров триста.

Вдруг видимость закрыли клубы густого белого дыма. Сначала я не понял, что произошло, потом догадался – дымовая завеса. Пелена была густой и скрывала от глаз все, что за ней происходит. Сквозь нее едва проглядывали отсветы пламени горевшей БМП. Под прикрытием завесы противник отступил. Урчание мотора становилось тише – вражеская БМП удалялась. Раздался сильный взрыв – кажется, в одной из машин рванул боекомплект.

Итальянец скомандовал сбор. Я помчался на его голос, мучаясь страхом узнать, что у нас есть потери. К счастью обошлось. Несколько незначительных скользящих ранений от осколков ВОГов и снарядов БМП получили Малой и Лагон. Тихон и Бор хотели, было, перевязать им царапины, но Итальянец погнал нас прочь.

– Тикаем отсюда нафиг! Быстро!

– А как же трофеи собрать? – раздался почти обиженный возглас Фродо.

– Трофеи – потом! Сейчас укропы здесь все накроют! За мной! – не терпящим возражений голосом скомандовал Итальянец.

Мы все побежали за ним. Через пару минут, едва успели удалиться метров на пятьсот от нашей позиции, как прямо в «зеленке» раздался взрыв. Потом второй, третий.