Отморозки 2 Земляной Орлов (СИ)

- Так, товарищи, - распорядился Львов, когда все четыре 'Делоне' остановились перед двухэтажным длинным и низким зданием. - Сейчас можете снять маскарад, и... А ты что тут делаешь, кадет?! - Изумленно воззрился он на мальчишку с погонами ефрейтора, сидевшего за рулем одного из автомобилей.

- Согласно распорядка дня, ефрейтор Романов проходит курс автодела, господин генерал-майор, - щелкнул каблуками мальчишка.

- Та-а-ак... - нехорошо оскалился Львов, и вокруг него, словно по мановению волшебной палочки образовалось свободное пространство. - Та-а-ак... И где же у нас командир конвоя, который допустил подобное 'занятие по автоделу'? Кому я сейчас яйца дверью давить буду? Я вас спрашиваю, муфлоны беременные! Вы бойцы, или где?!! Смирно! Смотреть на меня влюбленными глазами, окурки жизни, и радостно рапортовать: какая немытая проб...дь это вот допустила?!! Не слышу!!!

Все ссыльные уже давно опознали в маленьком ефрейторе цесаревича Алексея, и теперь пребывали в глубоком ступоре, медленно переходящем в коматозное состояние. Беглых большевиков встречал и лично вез цесаревич?!!

- Разбудите меня, - тихо прошептала Вера Швейцер. - Разбудите, или я сойду с ума...

- Рад бы, да я кажется сам... того... - пробормотал Петровский и тихо перекрестился.

Тем временем казаки и солдаты молчали. И вдруг цесаревич тихо, на грани слышимости произнес:

- Вы, дядя Глеб...

- Что?! - задохнулся от удивления Львов. - Я?!

- Вы... Вы ж сами приказ составили и подписали: на время вашего отсутствия передать меня в распоряжение Особой сотни. И сказали, что только когда я под их присмотром, у вас сердце болеть не будет и душа на месте останется. Ну вот... - и он развел руками.

- Ага... - произнес Львов задумчиво. - Ага... То есть муфлон беременный - это я, что ли? Не говоря уже про все остальное? М-да, обошли меня со всех сторон...

Казаки хранили гробовое молчание, но у многих подрагивали губы и чуть подергивались усы. Видно было, что они с огромным трудом сдерживают рвущийся наружу смех...

- Отставить ржать, - приказал Львов. - Ишь, изготовились уже. Вы свои хиханьки оставьте для вашей хаханьки, а мне тут не цирк, и я вам не клоун. Идиот, но не клоун. Есаул ко мне, остальные - разойдись!

Через минуту в сопровождении есаула, получившего приказ накормить и разместить вновь прибывших, большевики уже шагали к длинному бараку, на котором висела надпись 'Столовая'. А Львов захватил с собой цесаревича и отправился вместе с ним в кабинет. Ефрейтору Романову предстояли занятия по минно-взрывному делу, и лекция по боевой химии...

Цесаревич находился в расположении Георгиевской дивизии уже второй месяц. Императрица при поддержке Распутина убедила Николая спрятать сына среди тех, в чьей верности он может не сомневаться. И вот мальчик отправился в дивизию, где попал в руки Львова. Жуткого вида генерал и раньше нравился пареньку, но тут цесаревич был попросту очарован своим наставником. Глеб имел богатый опыт в воспитании детей: как никак, а у Маркина имелись трое сыновей и дочь, которых он вырастил вполне приличными людьми. Так что с цесаревичем он общался спокойно, как со взрослым, занимался военно-прикладными видами спорта, учил стрелять, заставлял качать мышцы, тянуть связки, да и вообще - делал все, что только может понравиться двенадцатилетнему подростку. Разумеется, он учитывал болезнь мальчика, но Распутин, несколько раз приезжавший в дивизию, проводил с цесаревичем какие-то, как он выражался, 'сиянсы', после которых болезнь заметно отступала. И мальчик просто влюбился в эту простую военную жизнь. Вместе с солдатами он по утрам бежал на зарядку, управлялся с ППШ, стрелял в мишени, учился обращаться с минами и подрывными зарядами и, замирая от сладкого ужаса, пыхал на полигоне из огнемета.

Отъезд Глеба в Красноярск Алексей воспринял как личную трагедию, и считал дни до возвращения 'дяди Глеба'. Попутно он закатил старшей сестре здоровенный скандал, за то, что та предпочла Анненкова Львову, а потом долго и настойчиво уговаривал 'гувернантку' Татьяну бросить своего 'сахаринового Маламку' и обратить внимание на настоящего мужчину . И ведь уговорил, вырвав у сердобольной сестрицы клятвенное обещание обязательно сойтись со Львовым поближе, чуть только генерал вернется из своей служебной поездки в Сибирь.

Надо ли говорить, что мальчик просто не смог усидеть на месте в дивизии, когда узнал, что 'дядя Глеб' прибывает в Петроград. Отец научил его управлять автомобилем еще два года тому назад, ну а усесться за руль - совсем не сложно, особенно если все казаки и солдаты просто не чают души в маленьком воспитаннике своего командира...

Львов занимался делами дивизии, которых за время его отсутствия накопилось преизрядно, одновременно поясняя Алексею тонкости обращения с бризантными веществами, когда в его кабинет вихрем влетела Сашенька. Привычно чмокнула в бледную щечку цесаревича, а потом не церемонясь взобралась на колени к Глебу.

- Ну, и где они?

- Кто? - спросил Львов, ошарашенный подобным напором. За время поездки он успел несколько отвыкнуть от непосредственности своей современницы.

- Ну эти твои коммунисты? Ты же за ними ездил?

Глеб сделал страшные глаза и взглядом показал на Алексея, но Александра ничуть не смутилась:

- Ой, можно подумать...

- Да невредно было бы, пожалуй...

- Слушай, перестань на меня наезжать! Ты что же думаешь, что твоему любимцу никто ничего не объяснил? Да я лично с ним этот... как его? Ну, там, где призрак бродит по Европе...

- И колотит всех по жопе, - неожиданно добавил Алексей, расплывшись до ушей в веселой улыбке.

Львов подавился зажатой в зубах папиросой и долго смотрел на обоих, переводя потрясенный взгляд с одного на другого и обратно. Наконец выдавил:

- Вы что, 'Манифест коммунистической партии' Маркса умудрились изучить? А еще чем занимались?

- Всем понемножку, - беззаботно махнула рукой Сашенька. - Мы с Лешкой тут всего и начитались, и настрелялись, и набегались... Знаешь, как он теперь из браунинга лупит? Пуля в пулю весь заряд...

- Та-а-ак... Скажи мне, красавица, а в пионеры ты его еще не приняла?

- Нет, только в октябрята, - ляпнула Александра, и перехватив безумный взгляд Глеба, успокоила, - Да шучу я, шучу...

- Слава Аллаху, - вздохнул Львов. - М-дя, оставлять вас одних было грандиозным недомыслием. Интересно, куда Борис смотрел?

- На сестрицу Ольгу, - сообщил цесаревич. - А сестрица Татьяна сказала, что ты ей, дядя Глеб, очень нравишься. Вздыхала по тебе, - соврал мальчик на голубом глазу. - Фотографию твою на столе поставила...

Фотография Львова действительно стояла на столе цесаревны, а еще одна висела над кроватью, чуть ниже образка святой мученицы Татьяны - в этом Алексей не погрешил против истины. Правда, он умолчал о том, каким путем эти фотокарточки попали к его сестре, но ведь это не так уж и важно, верно? Не надо дяде Глебу знать об этом. Как и о том, что он подкараулил противного Маламку и пообещал вызвать его на дуэль, если тот не отвяжется от его сестры. Именно поэтому мальчишка и отстрелял в тире чуть не тысячу патронов из подаренного ему Львовым браунинга, и чуть не оглох от грохота выстрелов. Даже глаза покраснели от дыма. Спасибо тетя Саша промыла ему глаза каким-то желтым раствором, а потом каждый день утром и вечером капала ему под веки крепкую заварку, а не то было бы ему от маменьки. Да и папенька не похвалил бы...

В этот самый момент на столе Львова ожил селектор:

- Командир, к вам один из новоприбывших просится...

- Фамилия? -спросил Глеб коротко.

- Джугашвили, командир.

- Пропустить. И на будущее: его пропускать без вопросов и без задержек.

Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошел черноусый человек одетый в земгусарский френч. Разумеется, без опереточных земгусарских погон. Вошедший обвел всех присутствующих пронзительными глазами и чуть улыбнувшись спросил: