Хроники Кадуола

Споткнувшись и гневно оборачиваясь на того, кто втолкнул его в зал, из бокового входа появился Флоресте.

«Обвиняемый может занять свое место на скамье подсудимых, — продолжал глашатай. — Судебный исполнитель, будьте добры, проведите обвиняемого Флоресте к надлежащему месту».

«Сюда», — сделал пригласительный жест судебный исполнитель.

«Не торопите меня! — отрезал Флоресте. — «Ничего без меня не начнется, можете быть в этом уверены!»

«Разумеется. Вот ваше место».

Наконец Флоресте уселся там, где полагалось. Глашатай звучно объявил: «Подсудимый, вам предстоит ответить на обвинения в тяжких преступлениях! Поднимите правую руку и назовите свое имя так, чтобы все присутствующие услышали, кто сидит на скамье подсудимых».

Флоресте повернулся к глашатаю с презрительной усмешкой: «Шутки шутить изволите? Меня все знают! Назовите свое собственное имя и не забудьте перечислить все преступления, которые за вами числятся. Меня это вполне устроит, даже позабавит».

Эгон Тамм вмешался тоном, не допускающим возражений: «Формальности только помешают рассмотрению этого дела, и мы обойдемся без них — если господин Флоресте не возражает».

«Я не соглашусь ни с чем, что будет способствовать продолжению вашего фарса! Считайте, что меня уже объявили виновным и приговорили. Я принимаю свою судьбу и ничего не отрицаю — зачем запутывать то, что уже ясно, оттягивать неминуемое и причинять друг другу лишние неприятности? Я достаточно долго страдал от неизлечимой болезни, именуемой жизнью. И теперь я встречу свой конец без сожалений и без стыда. Да! Я признаю́ свои ошибки, но если бы я стал объяснять их причины, вы могли бы подумать, что я оправдываюсь. Поэтому я воздержусь и тем самым сохраню свое достоинство. Скажу лишь одно: я стремился к осуществлению мечты, грандиозной мечты! Подобно божеству, я летел на крыльях грядущей славы! А теперь мои надежды поблекнут, увянут, рассыплются прахом. Моя кончина — великая трагедия для всех. Смотрите на меня, запомните меня хорошенько, служащие станции Араминта! Таких, как я, вы больше никогда не увидите!» Флоресте повернулся к судьям: «С моей точки зрения, здесь больше нечего делать. Произносите свой мрачный приговор. Кроме того, предлагаю приговорить глашатая к шести месяцам каторжного труда исключительно на основании подозрений, так как весь его внешний вид свидетельствует о закоренелой продажности».

«Через три дня, на закате, вы закончите свою жизнь, — кивнул Эгон Тамм. — Что касается глашатая, на этот раз он отделается замечанием».

Флоресте поднялся со скамьи подсудимых и приготовился спуститься к центральному проходу. Консерватор позвал его: «Одну минуту! Нам нужно решить несколько дополнительных вопросов, и ваши показания могут оказаться полезными».

Флоресте чрезвычайно неохотно вернулся на свое место. Глашатай объявил: «Намур Клатток! Предстаньте перед судом!»

Намур медленно спустился с галереи и вышел вперед, недоуменно улыбаясь: «Я правильно расслышал? Вы меня звали?»

Эгон Тамм ответил: «Да, мы вас вызвали. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Вы очень хорошо знакомы как с Флоресте, так и с Титусом Помпо. Надо полагать, вы знали об организации экскурсий на остров Турбен?»

Намур помолчал, тщательно выбирая слова: «Я подозревал, что происходит нечто в этом роде. Но я не задавал никаких вопросов, потому что боялся узнать больше, чем это было бы мне полезно. И, чтобы раз и навсегда положить конец всяким сомнениям: Титус Помпо не входит в круг моих близких знакомых».

Эгон Тамм повернулся к Флоресте: «Это соответствует вашим воспоминаниям?»

«В достаточной степени».

«Намур, к вам больше вопросов нет. Вы можете идти».

Намур вернулся к своему сиденью на галерее, продолжая улыбаться мягкой, ничего не значащей улыбкой.

Глашатай объявил: «Друзилла ко-Лаверти! Предстаньте перед судом!»

Друзилла, сидевшая между Арлесом и Спанчеттой, неуверенно встала: «Вы имеете в виду меня?»

«Вы — Друзилла ко-Лаверти?»

«Да-да! Так меня зовут».

«Тогда в чем вы сомневаетесь?»

«Не знаю, не поняла».

«Выйдите вперед и предстаньте перед судом, будьте добры».

Друзилла поправила свое неподходящее к случаю черное платье с ярким рисунком цвета спелой хурмы, пританцовывая спустилась с галереи и встала у кресла для свидетелей.

«Пожалуйста, садитесь, — сказал глашатай. — Вы понимаете, что вы обязаны отвечать на все вопросы правдиво и подробно?»

«Конечно!» — Друзилла уселась и игриво помахала рукой в сторону Флоресте, перебирая пальцами в воздухе. Флоресте, угрюмо наблюдавший за происходящим, ничем не ответил. «Не пойму, что я могла бы вам сказать, — заметила Друзилла. — Мне вся эта история совершенно незнакома».

«Вы не знали об экскурсиях на остров Турбен?» — спросил Эгон Тамм.

«Я про них слышала и подозревала, что они там проказничают, но при чем тут я? Меня-то на острове не было».

«Вы представляли концерн «Огмо» в туристических агентствах, не так ли?»

Друзилла рассеянно махнула рукой: «А, вы про это! Мне дали рекламные материалы и поручили их раздать. Ну, я их и раздавала».

Судья Мельба Ведер резко спросила: «Разве вы не принимали активное участие в рекламе этого предприятия?»

Друзилла несколько раз моргнула: «Не совсем понимаю, что вы имеете в виду».

«Не приставайте к несчастной потаскушке! — мрачным усталым голосом сказал Флоресте. — Она ничего не знала».

Судья Мельба Ведер проигнорировала это замечание: «Вы находились в близких, интимных отношениях с Намуром. Разве вы не обсуждали с ним концерн «Огмо» и организацию экскурсий?»

«На самом деле нет. Он просмотрел брошюру пару раз, но только рассмеялся и отбросил ее в сторону. Вот и все».

«А ваш муж, Арлес?»

«Он сделал примерно то же самое».

«У меня все».

«Вы можете идти», — вздохнул Эгон Тамм.

С явным облегчением, одарив Флоресте сияющей улыбкой, Друзилла вернулась к Арлесу и Спанчетте. Теперь к судейской скамье подошел Бодвин Вук и что-то тихо сказал Эгону Тамму. Тот, в свою очередь, посовещался с коллегами. Бодвин Вук стоял в стороне и ждал.

Эгон Тамм обратился к залу: «Суперинтендант отдела B представил на наше рассмотрение еще один вопрос, и мы могли бы решить его, не откладывая. Господин Флоресте, это дело вас не касается, и вы можете вернуться в камеру».

Флоресте поднялся на ноги и, глядя прямо перед собой, промаршировал из зала в сопровождении судебного исполнителя. Эгон Тамм продолжил: «Теперь я попрошу Бодвина Вука познакомить нас с подробностями того вопроса, о котором он сообщил суду».

Бодвин Вук вышел вперед: «Это дело касается исключительно скверного и очень опасного для всего нашего общественного устройства мошенничества, совершенного, судя по всему, исключительно из тщеславия и злобы. Я говорю о показателе статуса капитана Глоуэна Клаттока. Несколько месяцев тому назад, задолго до того, как ему исполнился двадцать один год, его показатель равнялся 22. После этого вышел на пенсию Артуэйн Клатток; кроме того, трагически погиб на строительстве, во время обвала на Протокольном мысу, Эрл Клатток.

Вскоре после этого отец Глоуэна, Шард Клатток, вылетел в регулярный патрульный рейс и не вернулся. Мы произвели тщательные розыски, но в конце концов вынуждены были объявить Шарда пропавшим без вести.

И что же произошло вслед за этим? Произошли самые странные вещи! За две недели до наступления совершеннолетия Глоуэна на космодроме станции приземляется звездолет, из которого выходят Арлес, Друзилла и сын Друзиллы, Гортон! Полная неожиданность! И плохая новость для Глоуэна. Теперь Гортон занял первое место в списке кандидатов на постоянное место в управлении, а показатель статуса Глоуэна снова снизился до 21.

В любое время избирательный комитет пансиона Клаттоков — председательницей которого, кстати, была Спанчетта — мог собраться и объявить пропавшего без вести Шарда мертвым. Если бы это было сделано до наступления совершеннолетия Глоуэна, что и надлежало сделать, если бы соблюдались все традиции и приличия, показатель статуса Глоуэна повысился бы до 20 и он, по сути дела, занял бы место своего отца в пансионе Клаттоков. Несмотря на гневные протесты других членов комитета, Спанчетта откладывала избирательное собрание до тех пор, пока не наступила дата дня рождения отсутствовавшего не по своей вине Глоуэна, и Глоуэн тем самым получил статус вспомогательного персонала. Шарда объявили мертвым, в связи с чем образовалась вакансия, и кого назначили кандидатом на замещение этой вакансии? Кто стал новым Клаттоком? Намур! Роскошная махинация, не правда ли?»