Хроники Кадуола
Хроники Кадуола читать книгу онлайн
На окраине созвездия Прядь Мирцеи, в далекой галактической ветви Персеид находится система Пурпурной Розы, состоящая из трех звезд — Лорки, Синга и Сирены. Вокруг Сирены вращается достопримечательная планета Кадуол, с незапамятных времен защищенная от колонизации и эксплуатации уставом открывшего ее, но уже практически не существующего земного Общества натуралистов. Административное управление Кадуола находится на станции Араминта, где молодой человек по имени Глоуэн Клатток пытается определить, какую карьеру он может сделать в иерархическом, связанном множеством ограничений обществе Кадуола.
Кадуол — планета необычайной красоты. Для того, чтобы защитить ее, Общество натуралистов учредило Хартию, ограничивающую количество поселенцев — служащих Заповедника, обеспечивающих соблюдение его законов. Эти законы запрещают строительство других городов, добычу ископаемых и развитие другой промышленности. Только шестеро «агентов», их прямые потомки и их персонал имеют право постоянно проживать на планете: их основная функция заключается в предотвращении переселения на планету других людей, хотя туристам позволяют временно посещать особые заповедные приюты, позволяющие любоваться ландшафтами и любопытными образцами местной фауны.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И что же дальше? Происходят странные вещи! «Лицедеи» возвращаются из турне, и с ними Арлес с Друзиллой, каким-то образом сотворившие сына Гортона. Твой показатель статуса снова опустился до 21. Если бы у Шарда была такая возможность, он вышел бы на пенсию и освободил тебе место, но Шард пропал без вести — тому уже почти два месяца.
Что, если Шард не вернется до твоего дня рождения? Что, если он вообще не вернется? В любое время совет избирателей пансиона Клаттоков — председательницей которого, между прочим, стала Спанчетта — мог собраться и объявить Шарда погибшим, что было бы вполне обоснованно. Но в том случае, если бы такое решение было принято до наступления твоего дня рождения, твой показатель статуса снова поднялся бы до 20, и ты получил бы постоянное место в управлении, как того и хотел Шард.
Спанчетта наотрез отказывалась созвать совещание до тех пор, пока не прошло две недели после твоего дня рождения, когда ты уже безвозвратно становился временным работником и терял право на проживание в пансионе Клаттоков. Тогда, и только тогда, Спанчетта провела совещание, на котором в первую очередь решили считать Шарда погибшим, объявили об образовании вакансии и заполнили ее из списка вспомогательного персонала. И кто, по-твоему, возглавлял этот список?»
«Намур!»
«Совершенно верно. По существу, Спанчетта тебя выгнала и поселила в пансионе Намура. Забавно, правда? Намур, конечно, заявляет, что ему абсолютно все равно, и что право жить в пансионе его не волнует. Тем не менее, он не постеснялся переехать в пансион, как только представилась такая возможность».
Глоуэн вздохнул: «Меня сейчас на самом деле мало волнует право жить в пансионе».
«Твой отец не одобрил бы такое отсутствие инициативы».
«Верно. Мне придется заняться распутыванием этих интриг».
«А до тех пор, пока ты не приведешь свои дела в порядок, ты будешь моим гостем в пансионе Вуков! Мнение Керди уже несущественно, а Тиция может тебя не замечать, сколько ее душеньке угодно — ты ее тоже не замечай, она это делает, чтобы привлекать внимание. В остальном, надеюсь, ты убедишься в том, что Вуки — достаточно дружелюбный народ».
3
Утром Глоуэн позавтракал один в квартире, предоставленной Бодвином Вуком, после чего отправился к морю пешком по Приречной дороге под небом, полным маленьких разорванных облаков — первых вестников огромного грозового фронта, собравшегося в нескольких сотнях километров от берега и неумолимо приближавшегося к континенту. Повернув по Пляжной дороге на север, Глоуэн проследовал к аэропорту, где, в маленьком помещении управления, сидел, прихлебывая чай, Юстес Чилке. Завидев Глоуэна, Чилке удивленно вскочил: «А все говорили, что ты погиб! Я им почти поверил».
«Я жив. Теперь все говорят, что погиб мой отец».
«Предположительно. Но я знаю не больше других, — Чилке вынул карту. — Шард вылетел в обычный патрульный рейс: на северо-восток над равниной Пандоры, мимо хребта Махадиона, вокруг Гранатового озера и на север к океану, а затем обратно вдоль Мармионского побережья. По меньшей мере, такой курс был загружен в память автопилота».
Глоуэн задал еще несколько вопросов, но Чилке не мог ничего добавить, кроме подозрений и гипотез: «Практически в любых обстоятельствах он должен был передать сигнал бедствия — хотя бы один раз! Но мы не приняли никаких сигналов, и на радаре ничего не было. Место крушения не найдено. Это все, что я знаю наверняка. Как насчет тебя? Что случилось? Почему ходили слухи о твоей смерти? Ты выглядишь бледнее обычного, но в хорошей форме».
«Я упражнялся в пещере». Глоуэн рассказал о своих злоключениях, после чего вынул фотографию, найденную в ящике стола ордины Заа: «Никого не узнаёшь?»
Чилке внимательно рассмотрел фотографию: «Суровые дамочки, ничего не скажешь. Если меня не обманывают глаза, одна из них — моя старая знакомая мадам Зигони. Она мне все еще должна кругленькую сумму».
«Которая?»
«Вот она, третья слева. Когда я с ней встретился, у нее волосы были подлиннее — или, может быть, она носила парик. Кто эти амазонки?»
«Основательницы философской секты так называемого «мономантического синтораксиса». Вот эта — Сибилла, возившая экскурсии на остров Турбен. А вот эта — ордина Заа, которая в меня влюбилась. Если это можно так назвать. Я от нее удрал, спустившись из окна по веревке из разорванных простынь, и очень рад вернуться домой, хотя никакого дома у меня теперь нет».
«Это еще почему?»
«Полноправным Клаттоком стал Намур, а я — вспомогательный персонал. У тебя статус выше моего».
«Подумать только!» — покачал головой Чилке.
Глоуэн вернулся в пансион Вуков, прошел в библиотеку и провел остаток утра, размышляя и делая заметки в блокноте. Проходя мимо, его похлопал по плечу Бодвин Вук: «Рад видеть, что ты решил немного отдохнуть. Ты побывал в таких передрягах, что тебе потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к нормальной жизни. Счастливых снов! До обеда тебя никто не потревожит».
Глоуэн возмущенно поднял голову: «Я не сплю! Я просто задумался».
Бодвин Вук снисходительно рассмеялся: «Надо полагать, в гробнице Зеба Зонка у тебя было более чем достаточно времени на размышления!»
«Теперь мне в голову приходят другие мысли, и довольно любопытные. Кстати, я хотел кое-что вам показать», — Глоуэн вынул пресловутую фотографию.
Бодвин Вук внезапно прищурился и напрягся, как хищник, следящий за добычей: «Где ты взял эту фотографию?»
«На Поганом Мысу, в столе ордины Заа». Глоуэн указал на лица: «Это Заа. А это — Сибилла».
«Почему ты не показал мне их раньше?»
«Я хотел сначала проверить, не узна́ет ли Чилке свою «мадам Зигони». Тогда у меня была бы какая-то полезная информация».
«И Чилке ее узнал? Вот она — не так ли?»
«Правильно! Откуда вы знаете?»
«В свое время ее звали «Смонни» — это Симонетта, младшая сестра Спанчетты».
Глоуэн присмотрелся к фотографии с новым интересом: «Действительно, теперь я замечаю сходство».
«Дай-ка мне эту фотографию, я ее припрячу, — протянул руку Бодвин Вук. — Пока что не будем никому о ней говорить. Я позвоню Чилке и попрошу его держать язык за зубами. В высшей степени любопытная фотография!»
«Намур все знает», — сказал Глоуэн.
Бодвин Вук опустился в кресло рядом с Глоуэном: «В один прекрасный день мы поймаем Намура с поличным, и тогда все его драгоценные секреты будут выставлены на всеобщее обозрение во всей своей постыдной красоте!»
«Намур постарается не предоставить вам такой возможности».
«До сих пор ему это удавалось. Кстати, сегодня утром мне привелось побеседовать с Друзиллой, и она подтверждает вину Флоресте, хотя настойчиво заявляет о своей незапятнанной добродетели». Бодвин Вук снова прищурился, глядя на бумаги, разложенные на столе перед Глоуэном: «Что это у тебя — какие-то заметки и списки?»
«Все еще непонятные мне обстоятельства — тайны, если хотите».
Бодвин Вук пригляделся к записям: «Так много? Я думал, с тайнами мы более или менее покончили».
«Ну, например, у меня вызывают недоумение тесные связи Флоресте с мономантической семинарией. Я хотел бы задать ему несколько вопросов».
«Гмм. Допроси Флоресте, если хочешь. Почему нет? Как минимум, это позволит тебе приобрести полезный практический опыт. Сегодня утром я с ним говорил, но узнать ничего не смог. Флоресте — мастер гипнотизирующей непроницаемости, и полная бесполезность его ответов в конце концов становится невыносимой. Боюсь, что ты ничего из него не выжмешь».
«Если не примет меня всерьез, он может о чем-нибудь проболтаться».
«Возможно. Но приготовься иметь дело со святым мучеником, единственное преступление которого — стремление к самовыражению. Когда я указал на жестокости, вызванные его благородным стремлением, Флоресте только тихо рассмеялся, как будто знает нечто, мне непонятное и недоступное. Он заверил меня, что население станции Араминта никогда не отдавало должное его великому гению. Он считает себя «гражданином Вселенной». Станция Араминта — затхлое, забытое богами захолустье с нелепой, способствующей кровосмешению общественной системой, вознаграждающей глупцов и бесталанную посредственность, что заставляет более способных людей искать счастья в других местах. Это его собственные выражения, не мои; само собой, в его предпосылках достаточно полуправды для того, чтобы выводы выглядели правдоподобно.
