Стать человеком - Часть 1 (СИ)

- Давайте, Александр! Последний рывок! До связи.

Ирина повесила трубку.

Интересно успею до среды. Должен. Хотя по опыту знаю, что последние страницы тянуться особенно долго. Но снова я не о том. Не о том мне надо думать. А о чем? Снова об асоциальности? О новой охоте? Сложно представить, что она мне даст больше, чем первая.

Хотя быть может, я просто не там охотился? Не в тех угодьях? Но где тогда? Может не внизу, может наверху. Но наверх пробиваются только через социум. Только социум способен сделать короля не на словах, а на деле. Короля, гения, чемпиона. Разве станешь чемпионом в забеге с самим собой? Где же там охотится? И что это будет за страшный зверь?

Снова зазвонил телефон. На этот раз звонил Безладов. Я сразу вспомнил о двух трупах во дворе безымянного дома. В голове всплыли казенные фразы из уголовного кодекса.

- Привет, Володя!

- Здорово, Саня! - снова этот отвратительно бодрый голос. - Живой?

- Почти.

- Ну, раз живой, приглашаю тебя на день рождения!

- У тебя день рождения?

- Да ты просто доктор Ватсон! Угадай когда!

- Сегодня?

- Арчи Гудвин! Мисс Марпл! Горжусь тобой! А я-то думал, ты забыл!

- Ну, как я мог. С днем рождения, Володя.

- Благодарю, - Безладов рассмеялся. - Сегодня, после семи, у меня на даче. За тобой заехать?

- Было бы очень кстати, - дача у Владимира была в Подмосковье, а автомобиля у меня не было.

- Заеду в пять. Будь готов!

- Не опаздывай.

Я повесил трубку и посмотрел на часы. Оставалось три часа на поиск достойного подарка. Интересно, сколько ему исполняется. 42? 43? 44? Так ли это интересно?

В баре у меня стояла бутылка неплохого виски, а в мастерской более-менее приличная вариация на тему женской красоты. Этим вполне можно было ограничиться. Картину он, правда, может и выкинет, но виски точно выпьет.

Удовлетворив этим свои моральные обязательства, я два часа прилежно выписывал мой пережданный финал. Дай мне уйти! Так, уходите! Вперед! Быстрее! Я тоже хочу расстаться! Хочу стать одиноким и свободным! Ну же! Почему я так медленно пишу? Сколько можно уходить? И не надо так смотреть. Не надо так жалобно дышать в трубку. Я уже все решил. И мне уже пора одеваться.

В десять минут шестого Безладов подъехал к моему подъезду. Темно-синий "Ягуар" снисходительно поприветствовал меня ворчливым рычанием. Я пожал Владимиру руку и вручил подарки.

- Утерянный Пикассо?

- Розовый период.

- Тронут. Люблю виски.

- Неделю выбирал.

- За неделю мог выбрать и получше.

- Тяжелая была неделя.

- Кстати, - Владимир нажал на газ. - Помнишь наш недавний визит к друзьям Славы?

- Как забыть.

- Так вот, пока мы гуляли, во дворе завалили двух человек.

- Ирония жизни. А ты-то, откуда знаешь?

- Дама, с которой я тогда ушел, хорошая знакомая хозяйки. А хозяйка, по всей видимости, крайне любопытна и общительна.

- Достойная женщина.

- Безусловно. К слову, убили каких-то местных бандитов, у каждого по ходке. Так что плакать и рыть землю вряд ли кто будет.

Изумительная новость.

Дача у Владимира была душевная. Трехэтажный кирпичный дом, просторная рубленая баня и даже винный погребок. Впрочем, как раз вина там было не слишком много, но вот коньяка, водки и портвейна хватило бы на маленькую армию. И батальоны уже начали прибывать.

Безладов знал много людей. Хороших и не очень, нужных и бесполезных, красивых и чертовски красивых. Разных. На любой вкус, цвет и запах. Из этих людей на свой день рождения он пригласил человек десять. При иных раскладах мне, наверное, было бы даже приятно.

Некоторых я знал, с остальными пришлось познакомиться. В основном творческая элита, но было и пару бизнесменов. Один из них подарил двустволку Нolland & Нolland, другой авторские шахматы из бивня мамонта. И хоть Владимир никогда не увлекался ни охотой, ни шахматами, но рад был, похоже, совершенно искренне.

А потом жаркая, душистая баня, огромный мангал, ледяная водка, ароматный коньяк, свежий апрельский ветер. И, конечно, тосты, тосты, тосты. За хозяина, за друзей, за литературу, за шашлык, за весну и за женщин. Часам к десяти тосты начали стихать, а гости разбились на группки по интересам.

Неожиданно для себя самого, я оказался в компании одного из бизнесменов. Звали его Николай, занимался он фармацевтикой, а разговаривали мы о сигарах. Ему нравились доминиканские, а мне кубинские. У Владимира оказались только кубинские и его это печалило. С каждой новой затяжкой и новым глотком коньяка он становился все меланхоличнее и слезливее. И дело вряд ли было в сигарах.

- Ненавижу людей! - вдруг вырвалось из него.

- Неужели всех?

- Ну, - он погрузился в пьяную задумчивость, - может и не всех. Но абсолютное большинство.

- Вот как раз большинство совершенно не за что ненавидеть. Ненависти, как правило, достойны лишь единицы.

- Ты меня не путай, - Николай налил нам ещё по рюмке. - Сказал, ненавижу, значит ненавижу. Ведь их же сотни, тысячи вокруг вьются. И всем чего-то надо. Все что-то хотят. Хотят, требуют, просят, умоляют. Сволочи! Какие же все сволочи!

- Хотел бы бросить все это?

- Что бросить? Бизнес?

- Людей. Сволочей.

- Хотел бы, - он тяжело вздохнул. - А как их бросишь? Бросишь их и бизнес забросится, и денег не будет, и не курить мне тогда больше сигар. Даже кубинских.

- Значит, ты ненавидишь тех, кто дал тебе все?

- Одно другому никак не мешает. Они ведь не только дают. Чаще отбирают.

- Значит все по-честному. Они - тебе, ты - им.

- К ангелам такую честность.

- Тебе не угодишь.

- Хотя знаешь, - Николай глубоко затянулся ненавистной гаваной. - Иногда ведь правда хочется все продать, про всех забыть и тихо жить где-нибудь на краю леса. И так хорошо становится от этих мыслей. А потом одумаешься, и снова тоска нападает из-за угла.

Вот так. Одни хотят уйти оттого, что социум не дал им ничего, а другие наоборот, потому, что им по сути уже нечего предложить. Они уже взяли все, что в их силах. Больше им уже не поднять. Этим уйти гораздо сложнее. Им есть, что терять. Много чего терять. Так, что, как правило, они остаются и жалобно смотрят на лазурь небес из окна своего Bentley. Недолго так смотрят. Секунд двадцать. Потом звонит телефон. Ведь социум ревнив и беспощаден в своей ревности.

И все же, насколько далеко могут зайти эти люди в своей спрятанной за гроздью улыбок асоциальности? Не стоит ли проверить? Вряд ли эта охота будет хуже любой другой. Ну, что Коля, не желаешь испытать свою веру?

- И что, никогда не давал себе уйти? Хоть на день?

Он покачал короткостриженой головой.

- Никогда. Все думаешь, - смогу, смогу. А потом понимаешь, что нет. Снова проиграл, опять испугался.

- Жалко терять, да? Даже малость, гость от горы?

- Так свое теряешь, не дядино.

- Все мы так. Хотим и не можем. Жаждем и предпочитаем скорее умереть от жажды, чем напиться из запретного источника.

- У меня семья, Саша.

- Семья, бизнес, деньги, друзья и встречи. Все вроде есть, а желаешь чего-то совершенно иного.

- На волю, - Николай грустно усмехнулся и сделал большой глоток коньяка. - Хочется на волю. Унестись за леса, поля, океаны.

- В гости к сказке?

- Не бывает в жизни сказок.

Его лицо вдруг стало злым. Он вылил себе в бокал остатки коньяка и резко выпил. Потом молча встал и вернулся минут через пять с новой бутылкой. В этот раз он налил и мне.

- Сказок нет. Только откровения. Наслушаешься и сдохнуть хочется.

Дальнейший разговор я почти не запомнил. Николай много пил, много говорил и даже пытался плакать. Спать мы легли последними, и лично я был почти удовлетворен проведенным вечером.

Проснулся я от резкого лязгающего звука. Надо мной, чуть покачиваясь, стоял Николай. В руках он держал Нolland & Нolland. Оба красивых ствола смотрели мне прямо в глаза. Не нравился мне их взгляд.