Часть той силы

в герметичный прозрачный шар своих мыслей, думая о скорой смерти, обещанной демоном, не замечая ничего, кроме жары, – и вдруг остановился оттого, что с ним поздоровались. Он ответил на приветствие и пошел дальше. Вскоре с ним поздоровались еще раз. А потом поздоровалась и продавщица в магазине, что наполнило его сердце странной и теплой гордостью. Гордостью не без верноподданнического оттенка, как у малыша, которого заметила учительница. Вначале он рассердился на себя за это, но затем понял, что это лишь следствие отравленного воздуха, которым он долго дышал.

Город признал его своим. И не просто своим; женщины во дворах показывали на его пальцем и делали жесты, означающие: "да, да, это на самом деле он".

Затем к Ложкину неожиданно подошел мальчик лет семи и попросил излечить его от хронического гайморита и синусита.

– Мама сказала, что вы можете вылечить от чего угодно, – конфузясь, сообщил мальчик.

Ложкин отвел ребенка поближе к кустам и достал футляр с жалом сморва.

Любые слова, которые я скажу сейчас, – подумал он, – отпечатаются в его мозгу навсегда и станут руководить его поступками. Слова, сказанные в момент укуса сморва, становятся жизненными убеждениями. Это на самом деле огромная власть. Но как использовать ее не во вред, а на пользу? Приказать ему не творить зла? Но человек часто путает добро и зло. Приказать ему не убивать и не воровать? Но слишком мала вероятность того, что передо мной будущий убийца или вор. Сказать: "не прелюбодействуй"? Но в наше время это просто смешно. Может быть, просто промолчать, упустить эту возможность? Дед бы поступил проще: попытался бы сделать из ребенка своего врага или приспешника. Все мы часть той силы, что стремясь ко благу, творит лишь зло, – снова подумалось ему. Я уже сотворил столько зла, что самым разумным было бы вообще ничего не делать. Просто ничего не делать? Брать косу и идти косить, вместо того, чтобы действовать, как поступал бородатый граф? В этом что-то есть. Но, если мы ничего не сделаем в своей жизни, то не лучше ли было бы, если бы вообще не рождались на свет?

– И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бей по голове, – сказал Ложкин, не придумав ничего лучшего. Глаза ребенка на мгновение помутнели, впитывая приказ. – И никогда не будь сволочью, – добавил он. – Просто не будь ею, вот и все. И последнее. Запомни меня. Запомни, что я был.

– Запомню, – сказал мальчик.

– Все, теперь у тебя больше не будет гайморита и синусита. Эта штука отлично лечит.

Дома он включил телевизор и до самого вечера смотрел детский канал, искренне радуясь знакомым мультфильмам. Отрава подземелья все еще бурлила в его мозгу, однако, ясность разума восстанавливалась. Одно за другим, одно за другим включались привычные для него внутренние рубильники сознания: возвращалась сосредоточенность, настойчивость, широта внимания, уверенность в себе; затем вернулся и расправился постоянный фон сексуальности, на котором, как на теплом желтом бархате, мягко возлегают любые мужские желания и