Лекции (СИ)

* * *

Во второй половине очередного дня Алекс жевал дневную порцию еды на ступенях под временным навесом в центре города. Прямоугольный брикет размером с его ладонь был безвкусным и вязким, неплохо утолял голод и обладал всеми необходимыми витаминами для поддержания жизни.

Мужчина присел так, чтобы солнце грело спину и колени, но не слепило глаза. Ему опять хотелось согреться, он кутался в слои ткани и жалел, что не взял плед, когда забирал обед.

Ветер пробрался в широкий рукав джеллабы, обжёг горячим воздухом и острым песком. Алекс завернул край рукава плотнее, пытаясь спрятаться от агрессивной среды.

Он бы с удовольствием спрятался ещё в несколько слоёв ткани и респиратор, потому что щиты работают не в полную мощность, и в город вползают щупальца осьминога-пустыни, змеи из кислого воздуха и песка, оставляющего на коже язвы.

Надо позаботиться о себе: спуститься в подземелья, чтобы переждать энергетический кризис. Но мужчина продолжал откусывать и пережёвывать зелёно-коричневую массу.

Женщина подошла к нему и протянула руку в большой, не по размеру, кожаной перчатке. Материал был стянут на запястье и выше, к локтю, ремнями с металлическими застежками - чудовищно непрактично для нашей температуры.

-- Вы! Чёртовы наркоманы! За каким иблисом ты не в помещении? Быстро, вниз!

Александер выковырял откуда-то из глубин сознания общественный долг, чему немало помогли принесённые Дарией таблетки, и под резкие окрики женщины спустился в подземные коридоры. Из освещения внизу во многих местах были только неровные линии светящегося зеленоватого мха на стенах.

Через ещё один неопределённый промежуток времени Дария вернулась и села напротив.

Женщина избавилась от перчаток, и в неверном свете Александер рассмотрел её опухшие пальцы. Суставы не выступают, но кожа вся в мелких ссадинах и царапинах, рядом с ногтем большого пальца запеклась кровь. Мужчина изобразил на лице вопрос.

-- Я оказалась наилучшим выбором для быстрого сбора вашей ненормальной братии в подземельях. Как меняется погода, так вы все массово хотите сдохнуть. А у меня, если интересно, есть своя работа.

-- Милая Дария, вы предвзято относитесь к нашему социуму. Даже я, потенциальный самоубийца по вашему мнению, прекрасно понимаю, почему именно вы знаете всех сильных рашадов этого города. И мы не наркоманы, -- Алекс попытался усмехнуться, потому что назвать рашада наркоманом одновременно оскорбительно и стыдно, -- благодаря вашему научному отделу, моя милая Дария, уж не знаю, из каких грибов вы синтезируете для нас вещества. Спасибо.

Алекс где-то оставил в спешке трость и питательный брикет. Поэтому он схватил с пола перчатку и начал развязывать все ремни и расстегивать карабины на ней. Постепенно перчатка превратилась в большой треугольник мягкой кожи в ворохе лент и железных деталей.

Дария рассмеялась.

Они сидели в полутёмном коридоре, касаясь коленями друг друга, разговаривали о работе, ещё раз работе, гардеробе и обычаях. Дара сообщила, что настроение и степень здоровья Алекса проще всего узнать по тому, в костюме-тройке или джеллабе он явился на работу. Александер тихо добавил: "Или не явился".

Желудок у них забурчал почти одновременно, но на поиски еды они не отправились, потому что, да, Александер потерял трость и отказался показывать слабость ещё больше, а Дария не захотела оставлять его одного здесь, в бесконечном прошлом.

Буря не началась, проблемы с энергией технические службы решили сравнительно быстро, и перед закатом каждый оказался там, где и собирался: Дария в своей лаборатории, Алекс рядом с городской стеной.

Без трости он ещё медленнее поднялся на стену. Наверху сел на бурнус, накинул капюшон, и смотрел на свой Город. Город был наполнен маленькими белыми огоньками фонарей. Александер, мысленно потешаясь над собственным пафосом, протянул руку с развёрнутой к небу ладонью в сторону домов и прикрыл глаза. Там - люди. Безмерно счастливые люди, увлечённые, прекрасные.

Александер жмурился от удовольствия: его способности как рашада были в наилучшей форме и удивительном равновесии с общим физическим состоянием. Он, пожалуй, тоже был счастлив.

* * *

Александер задремал на стене. Ему привиделись лаборатории. Не их современные, оборудованные в пещерах, с каменными стенами и каменными же столами и освещением в основном от колоний мха. А древние настоящие исследовательские центры, продукт развитой цивилизации, светлые и идеально чистые. Но это всё неважно.

Около одного из столов стояла высокая женщина в тёмном брючном костюме, и перед ней стоял маленький мальчик с синими глазами, и она держала его за обе маленькие ручки.

Маленький яссир смотрел очень серьёзно. Создательница смотрела на него равнодушно, даже чуть мрачно.

Сновидец жадно пользовался возможностью рассмотреть ту, которая стала прототипом Бесплодной, богини великой реки. Ворот костюма заканчивался у подбородка, и черная ткань подчёркивала белизну кожи. Ровные черты лица, пухлые губы, чёткая линия подбородка. Из ярких красок на бледном лице - только тёмные глаза, в которых не разглядеть разницу между зрачком и радужкой; даже ресниц - и тех почти нет на нависающем веке.

Алекс жадно впитывал скульптурную красоту её лица, не заслоненную светлыми жёлтыми волосами, гладко зачёсанными назад.

Уголки её губ опустились вниз, но больше ничего в идеальном лице не выдавало недовольства. Маленький яссир, выглядящий взрослым в пятилетнем теле, отвечал ей таким же безэмоциональным взглядом.

Алекс утонул в тёмных глазах богини, рассмотрел там звёзды и проснулся среди ночи, распластавшись на городской стене.

* * *

-- Милая Дария, я попрошу вас не испытывать на мне препараты, выходящие за рекомендованную схему приёма. Хочу заметить, что то согласие, после которого вы получили от меня информацию об Александре Фиай, было единственным, и я попросил не повторять подобные эксперименты. Дария, я понимаю, что взывать к генетической памяти в вашем случае бесполезно, но советую найти возможность и ознакомиться с понятием информированного добровольного согласия.

Безымянный Бог

И есть разрушительная сила, и есть созидательная, и есть торжество смерти: бродяга в лохмотьях на границе зрения. Помни: тебя всегда ждут и тебе есть куда идти.

#Четыре дюжины

-- Возраст для наших предков отмечался дюжинами. В первую дюжину лет укладывалось детство с обучением и допустимым уровнем нагрузок для растущего организма. Из десяти рождённых выживали и перешагивали порог репродуктивного возраста шестеро. На тринадцатом году жизни окончательно определялись способности и однозначно бесплодные отправлялись работать. Остальные тоже трудились, но больше на благо генетической программы, чем города.

Сегодня нога опять напоминала о себе. Алекс отметил, что его колено начало болеть на границе репродуктивного возраста, как будто генетическая программа больше ничего не могла подарить ему к этому дню.

-- Вторая дюжина лет - возраст аасима, радостные и спокойные года. К концу этого срока умирало ещё трое на десять младенцев.

Рассказывать про счастье возраста аасима не хотелось во многом потому, что все его слушатели были сейчас в этом возрасте.

-- Считайте: до третьей дюжины, возраста яссира, доживало трое из абстрактных десяти детей. Среди них была половинка яссира, около трети рашада и двое бесплодных.

Алекс иронизировал над статистикой как только мог, и это вызвало смешки. Наконец-то, а то складывалось ощущение, будто дети во время рассказа поголовно спят.

-- И, наконец, четвёртая дюжина лет. Ее проживал до конца один из бесплодных, чаще всего из перешедших в эту группу мужчин, а не рождённых или женщин. В середине срока умирал рашад, а следующий обычно входил в силу и успевал принять знания к этому времени.

Александер жаждал, хотел, едва не начал уже рассказ о рашадах, об экспериментах в прошлом и настоящем, но оборвал себя: хватит. Этому поколению такого знания не надо.