Менуэт святого Витта. Властелин пустоты

— Э-э… лет через триста. Собственно, триста лет — нижняя граница оценки… Может быть, и через пятьсот. Тут у меня расчеты, а их точность определяется…

— Подавись своими расчетами, — сказал Стефан, остывая. — Триста лет — это достоверно? Не меньше?

Анджей закивал. Он еще что-то говорил, но Стефан уже не слушал. Остальное казалось несущественным. Окончательный ответ был получен — ясный, точный и беспощадный. Триста лет. Этого достаточно. Хватило бы и пятидесяти. Стефан почувствовал, как у него взмок лоб. Он подозревал, что ответ будет именно таким, и был готов его принять, но сейчас ощущал лишь растерянность и пустоту. Оказывается, все это время он ждал чуда… «Мы все останемся на этой планете, — подумал он. — Пусть мы стареем медленнее, чем люди на Земле, но, оставаясь детьми, мы тем не менее обречены умиреть маленькими морщинистыми старичками. У нас никогда не будет потомства — вот и ответ тем, кто еще продолжает считать нас основателями новой колонии».

— Ты вот что… — нависая над Анджеем и дыша тому в лицо, Стефан вколачивал слова, как гвозди. — Запомни раз и навсегда: никакого доклада не будет. Ни слова, ни звука. Кроме тебя и меня, об этом не должна знать ни одна живая душа. Можешь заниматься чем хочешь, но будешь делать вид, что работаешь над уточнением модели. Год будешь уточнять. Два. Сколько потребуется. Проболтаешься — пойдешь на торф. Я не шучу.

Анджей молчал, беспомощно разинув рот.

— Ты хорошо понял?

— Да. — Анджей судорожно сглотнул.

— Вот и чудесно.

Глава 7

— Вчера это выглядело лучше, — сказал Питер. — Сегодня совсем дрянь.

Они стояли на краю обрыва и смотрели на беснующуюся внизу реку. Утро предвещало теплый день, и куртка Питера болталась у него на поясе, завязанная узлом. С болота принесло тучу мошкары, она мешалась перед лицом, и только. Порог был не очень длинный, всего лишь около полукилометра, и перепад воды в нем составлял метров семь, три из которых приходились на выходной каскад с крутым падением. За узким гребнем водоската река ревела, там кипел пенный котел, тяжко вздымались и опадали бурые водяные горбы, в облаке из брызг висела блеклая радуга, за которой был виден плес. Разогнавшийся поток бурлил и еще долго не хотел сдаваться, но дальше река успокаивалась в болотистых берегах и медленно несла свои воды в озеро. Питер уверял, что туда на веслах можно дойти за час.

— Четыре ступени, — он говорил неторопливо и веско, вроде бы ни к кому не обращаясь, но Вера знала, что говорит он для них, и только для них. — Ну, первую легко проскочим… надводный камень и два обливных, от них мы уйдем. На второй ступени поворот, там нас прижмет к левому берегу и пусть прижимает, справа камни… потом гранитная гряда поперек реки, проходы посередине — никуда не годятся, в прошлый раз их тут вообще не было… настоящий — только справа, вон между теми валунами. Всем понятно? Вчера я думал, что перед третьей ступенью можно пересечь поток траверсом, а сегодня вижу, что так нас навалит на гряду…

— Ночью вода поднялась, — робко вставил Йорис, будто только что это заметил.

— Именно. Я тут в третий раз и всегда попадаю на незнакомый порог. Значит, так: вначале идем на отрицательной скорости, в конце второй ступени делаем рывок и уходим к правому берегу. На повороте не даем себя слишком прижать и вон оттуда, — Питер размахнулся, вспугнув мошкару, и далеко бросил камень, — нет, не оттуда, а метра на три выше по моей команде все вместе налегаем на весла. Все понятно?

— А четвертая ступень? — спросил Йорис. Он посмотрел на гребень водоската и зябко поежился. Вера усмехнулась. Она была на полгода старше мальчика, выше на целую голову и привыкла во всем смотреть на него сверху вниз.

— Ты Смерть-каньона не видел, — сказал Питер. — Вот туда я бы второй раз не пошел. А этот падун я знаю. Если правильно зайдем в струю и хорошенько разгонимся, ничего он с нами не сделает, окатит и только… Гряду бы проскочить, а там — дело техники.

«Да, было бы неплохо, — подумала Вера. — Дальше — проще. Ну, в крайнем случае опрокинет… Если это произойдет после гряды, лодку так или иначе вынесет на плес, и она скорее всего не пострадает. У атмосферных развед-ракет прекрасные обводы — лодка идет, как нож сквозь масло, без всплеска. Вмятины на корпусе — это увеличение сопротивления воды и вихревой след за кормой. По нему нас запросто обнаружит водяной слон».

— Может, лучше берегом? — спросил Йорис.

Вера почувствовала, что злится. Было ясно, что Йорису совсем не хочется тащиться по берегу с лодкой на плечах. Он слабенький. А идти через порог ему страшно. Много бы он сейчас отдал, чтобы заснуть и проснуться уже в донжоне. А какой хвост петушиный распускал поначалу — Питер его взял! Ронда просилась — не взял, Людвиг просился — не взял, а этому мальчишке повезло почему-то. Устал бедняга, выдохся еще на пути к водоразделу, в носу ковырять и то забыл, спотыкается на каждом шагу. Чего ждал? Что еды хватит до возвращения? Никогда еще не хватало. Дурак и трус — спорит с Питером… С Питером спорить бесполезно, он лучше знает, что нужно, а что нет.

— Здесь скалы, там болото, — сказал Питер. — Если делать обнос, провозимся до вечера. Тогда в лагерь попадем не сегодня, а завтра. Устраивает?

— Нет. Кхх… — Йорис вдохнул мошку. — Кха!

— Пройдем! — Питер ладонью стукнул Йориса по спине. — И не то проходили.

Для большей остойчивости на дно уложили наскоро очищенный от сучьев ствол дерева, открытый нос лодки затянули спальным мешком. Багаж увязали в узлы и закрепили веревками. Напоследок Питер осмотрел стоянку: не забыли ли чего? Вера знала, что нет, все вещи лежали в лодке, даже вышедшая из строя рация. Лишний груз, но, может быть, ее сумеют оживить Уве или Донна. Рация была тяжелая и неудобная, когда-то она входила в комплект единственного на корабле спасательного вельбота и вовсе не предназначалась для переноски на спине. Связь с лагерем прервалась после того, как Йорис при загрузке лодки оступился и уронил рацию в воду. Девочка вспомнила, что еще там, за водоразделом, он, виновато пряча глаза, предлагал выбросить ставшую никчемной рацию. Питер на это даже рта не раскрыл и три дня тащил рацию через водораздел, увеличив свою ношу, и без того втрое большую, чем у нее или Йориса. Рацию нельзя было бросать, во-первых, потому что даже сломанные вещи рано или поздно находят в лагере применение, а во-вторых, нельзя провоцировать Стефана на нудное разбирательство, в ходе которого виновным неизбежно окажется Питер — как только Йорис этого не понимает? Питеру, конечно, это не страшно и, может, ему даже удастся выставить Лоренца смешным, что иногда у него хорошо получается…

Питер умело выводил лодку на стремнину, все его движения были точными, ни одного лишнего, ими можно было любоваться, и Вера залюбовалась. Она догадывалась, что это многократно отработано на сотнях порогов десятков рек и речушек и уже стало почти что рефлексом. Загорелое лицо, очень светлые внимательные глаза, и весло в руках как влитое, хотя от холодной воды пальцы давно потрескались и кровоточат. У всех с руками плохо, один Питер никогда не ноет. Как он прошел по стоянке, как прыгнул в лодку, как убедительно внушает младшим внимательней слушать команды!.. В такого можно влюбиться. Неудивительно, что Ронда Соман вертится перед ним, прохода не дает. Как он ее прозвал — Секс-петарда? Очень похоже. Или это Стефан прозвал? Белокожий Стефан. Надо с ней поговорить, чтобы бросила эту дурь: Питер — общий. Он — лидер. Наш настоящий вождь. Нет, когда-то и Стефан был ничего; это ужасно, что сделала с ним власть, а лет через десять он окончательно закиснет… Не хочу о нем думать. С Питером ничего не страшно. Пройдем. Что? Грести? Правильно, нужно войти в поворот точно посередине главной струи… вошли… а вот Йорис зря так суетится. Уймись, глупый, с нами же Питер, а значит, все будет хорошо…

Уже на первой ступени лодку начало швырять. Совсем рядом с днищем проносились камни, заметные только по меняющемуся характеру струй и гладким, как стекло, неподвижным водяным горбам с беснующимися бурунными хвостами. Лодка несмела взлетать на валы, она протыкала их носом, и Йориса окатывало до подмышек. Вера охнула, когда во впадине между горбами ее весло скользнуло, не достав до воды. А Питер кричит… Йо-хо-о! Кричи, Питер! Мы должны тебя слышать. Гребок! P-раз! Еще! Ушли от камня… Теперь прижим… Вера неожиданно поняла, что нисколечко не боится. Нужно только внимательно слушать и делать так, как скажет Питер, он знает, он все умеет. А вот Йорис чем дальше, тем больше пугается, и гребок у него мелкий, суетливый… Сейчас нельзя бояться. Как ты гребешь, Йорис, Питеру же трудно, разве ты этого не понимаешь? Нас кренит… нет, выправились… Пора!!! Прозвучала команда — и теперь только вперед, Питер на корме работает как бешеный, и лодка летит, пусть наши мышцы лопнут, но она должна лететь, ей надо успеть пересечь струю до гряды, вон он — проход, его уже видно, но как же до него далеко…