Сад принцессы Сульдрун

«Почему же ты не снял заклятие?»

«Сир, это было бы неслыханным нарушением традиций — оно показало бы смертным, что наши законы можно не уважать, что им стоит только чихнуть или пожаловаться, чтобы избавиться от сглаза».

«В данном случае заклятие необходимо снять».

Король Тробиус подошел к Друну и прикоснулся к его плечу: «Друн, благословляю тебя щедростью удачи! Да рассеются чары, причинявшие твои страдания! Пусть злобные духи, напустившие на тебя порчу, с испуганным щебетом упорхнут восвояси в пещеры Кротовины!»

Лицо Друна побледнело и сморщилось. Все его мускулы неподвижно напряглись. Срывающимся голосом он спросил: «А как же мои глаза?»

Тробиус вежливо ответил: «Добрый сэр Друн, тебя ослепили дриады — что, разумеется, достойно сожаления в высшей степени. Но это случилось не по вине нашего заклятия, а по воле дриады Феодосии. Мы не можем исправить то, что причинили другие».

«Тогда ступайте и заключите сделку с дриадой, — вмешался Шимрод. — Предложите ей услуги эльфов и фей в обмен на исцеление Друна».

«Увы, мы застали врасплох Феодосию и ее подругу Лорис, когда они спали, и заставили их плясать нагишом на нашем карнавале. Осыпая нас проклятиями, они в ярости удалились в Аркадию, куда нам нет дороги. Даже если бы я мог кого-нибудь туда послать, в Аркадии она потеряла магические способности».

«Каким же образом можно вернуть Друну зрение?»

«Чары эльфов и фей здесь не помогут, — развел руками король Родион. — Это выходит за пределы наших возможностей».

«Мне от них ничего не нужно, — глухо произнес Друн. — Они могут отдать только то, что взяли».

Шимрод повернулся к Глинет: «Шляпа у тебя в руках — ты можешь просить все, что хочешь».

«Как же так? — воскликнул король Родион. — Это уже вымогательство чистой воды! Разве я не вызвал короля Тробиуса, разве он не снял заклятие?»

«Вы возместили ущерб, вами же и нанесенный. Это не щедрость, это всего лишь справедливость. Но кто возместит Друну все, что ему пришлось пережить из-за вашего сглаза?»

«Он сам сказал, что ничего от нас не хочет, а мы никогда не предлагаем непрошеные дары».

«Шляпа в руках у Глинет — вам придется выполнить ее пожелания».

Все повернулись к Глинет. Шимрод спросил ее: «Чего тебе хочется больше всего?»

«Я хочу всегда ездить с вами и с Друном в этом фургоне — всегда!»

Шимрод вздохнул: «Не забывай, что мир меняется, люди стареют — мы не можем вечно странствовать в фургоне».

«Тогда я хочу навсегда остаться с вами и с Друном, пусть без фургона!»

«Будущее нам не подвластно, — вмешался Родион. — Если тебя так привлекает вечность в компании друзей, я могу прикончить вас троих сию минуту и похоронить под вашим фургоном».

Глинет отрицательно покачала головой: «Но вы мне можете помочь. Мои коты часто не слушаются и пропускают команды мимо ушей. Если бы я могла с ними говорить, они не смогли бы притворяться, что меня не понимают. Кроме того, я хотела бы разговаривать с лошадьми и птицами и со всеми живыми существами, даже с деревьями и цветами, даже с насекомыми!»

Король Родион крякнул: «Деревья и цветы, даже если разговаривают, не понимают членораздельную речь. Они только обмениваются вздохами. Разговоры насекомых напугали бы тебя до смерти, и тебе всю жизнь снились бы кошмары».

«Но с птицами, со зверями я могу говорить?»

«Возьми свинцовую пряжку с моей шляпы. Это амулет — носи его на шее, и ты сможешь беседовать с животными и птицами. Предупреждаю, однако: не ожидай от них глубоких откровений; птицы и звери, как правило, глуповаты».

«Почихунчик и Пачкуля достаточно сообразительны, — возразила Глинет. — Я уверена, что разговоры с ними доставят мне удовольствие».

«Что ж, вот и все!» — сказал пузатый король Родион. Он вынул зеленую шляпу из пальцев Глинет и, опасливо поглядывая на Шимро-да, нахлобучил ее на голову: «Дело в шляпе! Опять смертные меня надули, но в этот раз мне было почти приятно удовлетворить вашу прихоть. Тробиус, возвращайся на Придурковатую поляну, а я пойду домой, в Тлеющую Сень».

Король Тробиус поднял руку: «Одно последнее замечание. Возможно, мне удастся в какой-то степени возместить ущерб, нанесенный заклятием. Несколько месяцев тому назад в Щекотную обитель явился молодой рыцарь; он потребовал, чтобы мы сообщили ему все, что знаем о его сыне Друне. Мы обменялись дарами — он передал мне драгоценный камень редчайшего смодрового оттенка, а я отдал ему непогрешимый компас, постоянно указывающий направление, в котором находится сэр Друн. Он еще тебя не нашел? Значит, что-то его задержало. Может быть, он даже погиб — решительность его намерения тебя найти не вызывала сомнений».

Друн с волнением спросил: «Как его звали?»

«Твой отец — принц Эйлас, наследник трона в Тройсинете. Мне пора!» — фигура Тробиуса поблекла и всколыхнулась, как отражение в воде, потревоженное ветром, и внезапно исчезла. Откуда-то издалека, будто принесенное откликом эхо, донеслось последнее слово: «Прощайте!»

Король Родион, собиравшийся уже обойти фургон и удалиться, задержался и развернулся на тощих длинных ногах: «Хотел бы обратить внимание Глинет еще на одно обстоятельство. Амулет с моей шляпы — моя личная печать. Никакие полулюди — ни эльфы, ни феи, ни тролли, ни даже тролли-двойники — не могут нанести ущерб владельцу печати. Остерегайся, однако, призраков и ослоголовых оборотней, серокожих и белокожих огров, а также болотных тварей!»

Родион скрылся за углом фургона. Шимрод, Глинет и Друн последовали за ним, но короля эльфов и фей след простыл.

Глинет подошла к корзине с котами, стоявшей на козлах фургона, и всплеснула руками — Пачкуля умудрился откинуть крышку и уже собирался удрать.

«Пачкуля, это просто безобразие! — воскликнула Глинет. — Ты знаешь, что должен сидеть в корзине!»

«В ней душно и жарко, — возразил Пачкуля. — Предпочитаю находиться на свежем воздухе. Кроме того, я хотел бы взглянуть, что делается на крыше фургона».

«Все это замечательно, но теперь тебе придется танцевать и развлекать публику — а публика, кстати, восхищается вашими трюками».

«Если хождение на задних лапах их настолько восхищает, пусть восхищаются самими собой! Почихунчик придерживается того же мнения. Мы кривляемся только для того, чтобы доставить удовольствие тебе».

«Это очень любезно с вашей стороны — особенно учитывая тот факт, что я наливаю вам самое свежее молоко и кормлю вас самой свежей рыбой. Упрямым и непослушным котам придется пробавляться хлебом и водой».

Почихунчик, внимательно шевеливший ушами, сидя в корзине, немедленно отреагировал: «Не беспокойся! Если нужно танцевать, мы станцуем. Хотя, провалиться мне на этом месте, не понимаю, зачем это нужно. Мне плевать с высокой башни на зевак, теряющих время, чтобы на нас поглазеть».

Солнце скрывалось в полосе тяжелых туч на горизонте; последние лучи озарили вечернее небо, и на выгон у деревни Ставные Сети спустилась ночная тьма. Десятки небольших костров искрились и полыхали под порывами прохладного влажного ветра; лоточники, купцы и лавочники сгорбились над горячими мисками и котелками, с опаской поглядывая на небо, угрожавшее промочить ливнем все их товары.

Шимрод, Глинет и Друн сидели вокруг костра у фургона и ждали, пока сварится суп. Все молчали, погруженные в свои мысли. Тишину нарушил Шимрод: «Мы провели интересный день, нечего сказать».

«Могло быть хуже, но могло быть и лучше, — отозвалась Глинет; она покосилась на Друна, смотревшего в огонь невидящими глазами — пальцы его крепко сжимали колени, ему нечего было сказать. — Порчу, конечно, сняли, и по меньшей мере нас больше не будет преследовать неудача. Но об удаче говорить не приходится до тех пор, пока к Друну не вернется зрение».

Шимрод подложил в костер несколько веток: «Я объездил весь Даот в поисках человека с больными коленями — вы это знаете. Если я не найду его на ярмарке в Аваллоне, мы поедем в Свер-Смод, в горах Лионесса. Там живет великий чародей Мурген. Если кто-нибудь способен помочь Друну, Мурген знает, как это сделать».