Пятый всадник (СИ)

– Сергей Александрович, – начал я, – тут такая ситуация возникла. У нас с Катериной сложились определенные отношения. Не связанные с работой.

Лицо Профессора расплылось в широкой улыбке. В глазах замелькали веселые искорки.

– Да? – протянул он насмешливо, – очень интересно. А с чем, позвольте полюбопытствовать, связанные?

Он точно издевался. При этом был очевиден доброжелательный настрой. Значит, он так шутит. И еще. Мне показалось…, нет, я на все сто был уверен, что сказанное мною не являлось для него новостью. Значит, доброжелатели уже успели доложить. Кто? Комендант? Или какой-нибудь тайный агент?

– Что ж, – лицо Профессора приняло серьезное выражение, – Катюша девочка хорошая, умная. Главное, чтобы дело не страдало. Так что мог бы у меня ничего не спрашивать.

Но по его виду было понятно, что он очень доволен тем, что я спросил. До этого разговора я боялся возможных осложнений по этому вопросу, и был рад, что все решилось как нельзя лучше. Вообще, прислушиваясь к себе, я сам иногда пытался понять – как оцениваю свои отношения с Катериной. Да, иногда они тяготили меня, вызывая тревожное чувство вины и мешали душевному равновесию. С другой стороны, я уже настолько привык к ее ежевечерним визитам ко мне, что не представлял свою жизнь на Базе без них. Я часто замечал, что иногда, не дождавшись ее вечером, сам шел к ней в гости. Но, поневоле, я сравнивал мое отношение к Катерине с тем, что испытывал к Машуне. С Катериной было по-другому. Это была не любовь. Скорее, привязанность и боязнь сделать человеку больно.

Профессор расспросил меня о ходе работ по остальным проектам. Я доложил. Все укладывалось в график.

Профессор не пошел, как раньше, по лабораториям, а довольствовался моим докладом. Значит, доверяет. Выслушав, хлопнул по плечу, пожелал удачи и распрощался. Я подумал, что мне сейчас не удача нужна, а чтобы в сутках было часов тридцать. Последние недели две я мечтал поспать хотя бы шесть часов.

28

На Базе все пошло своим чередом. Визиты Профессора стали довольно редки. Основное общение происходило по электронке. Но что такое электронная почта? Разве несколько строчек смогут заменить настоящий разговор? Мне уже стало не хватать бесед с ним про судьбы человечества.

Однажды зимой пришлось рассказать Катерине свою историю. Я ко всем этим событиям уже относился, как к чему-то бесконечно далекому, произошедшему в другой жизни, или, скорее, просто прочитанному в художественном романе.

В один из редких относительно свободных вечеров мы сидели на кровати у нее в комнате и смотрели на компьютере кино. Вообще, от просмотра фильмов я давно уже не получал никакого удовольствия, но, зная, что Катерина любит смотреть на картинки из чужой жизни, составлял ей компанию.

Откинувшись назад, я делал вид, что слежу за происходящим на экране, на самом деле обдумывая способы решения очередной проблемы. Катерина смотрела фильм, машинально поглаживая меня рукой по плечу и груди. И вдруг, резко отстранившись, нажала на паузу и спросила обиженным тоном:

– Олег, а почему ты такой неласковый? Тебе не приходило в голову, что ты можешь первым обнять меня. Или, например, сказать, что ты меня любишь?

Я и сам часто ловил себя на мысли, что мне приходится делать над собой усилие, чтобы ее приласкать или поцеловать. Часто задумывался над причиной этого, но так и не мог найти ответа. Может, мне тяжело было обманывать ее чувства? Ведь обман не обязательно должен выражаться в словах. Или из-за того, что до сих пор не могу забыть свою Машуню? Так или иначе, но эти переживания сильно портили мне жизнь, довлея постоянным чувством вины. Я понял, что должен дать вразумительное объяснение бедной девушке. Тогда она, если повезет, перестанет страдать. Или я перестану. В общем, я рассказал ей о своих приключениях. Рассказывал долго. Когда закончил, взглянул на свою слушательницу. Ее и без того большие, а сейчас просто огромные глаза смотрели на меня с состраданием. Она долго молчала, видимо, не в силах подобрать подходящие слова, потом нежно погладив меня по голове, тихо произнесла:

– Мне так жаль, Олег. Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях. Но знаю, что время все лечит. Я больше не буду приставать к тебе с глупыми вопросами.

Я был благодарен ей за эти слова. Повинуясь возникшему безотчетному порыву, обнял ее, крепко прижав к груди, и поцеловал в по-детски пухлые губы.

Незаметно пронеслись еще два с лишним года моего пребывания на Базе. Помню, меня удивляло, когда Катерина про свою спальную комнату говорила «дом». «Пошла домой, у меня дома». А сейчас сам постоянно ловил себя на том же. За те три с половиной года, что я здесь провел, стены Базы уже стали для меня родными. Я уже не мог себе представить жизни вне этих стен, совершенно серьезно полагая дожить здесь до самого Апокалипсиса.

На Базе многое изменилось с того момента, как я здесь первый раз появился. Появились новые строения, новые люди. Я продолжал руководить всеми научными проектами, будучи здесь самым главным человеком. Не подчинялся мне только комендант и несколько человек обслуги, входившие в его команду.

Некоторые проекты были успешно завершены. Люди, которые их вели, были переброшены на новые направления. Некоторые покинули Базу. Мои отношения с Катериной продолжались. Мало того, приобрели новое качество. Когда я заикнулся Профессору о том, что мне необходим помощник, он тут же предложил ее кандидатуру. Меня это удивило, но, поразмыслив, я счел такой вариант оптимальным. На такую работу можно было поставить только доверенного человека, прошедшего все возможные проверки. Конечно, образование ее не соответствовало – выпускница ветеринарного института имеет весьма отдаленное отношение к ядерной физике. Но, как лаборант она была вполне пригодна для экспериментальной работы. В этом деле главное – аккуратность.

Профессор почти перестал появляться на Базе, полностью отдав ее мне на откуп. Лишь требовал регулярные отчеты по электронке. Он говорил, что сейчас поглощен обустройством новой базы. Где-то на севере, но где конкретно не сказал.

Ко всему прочему, началась более активная работа по поиску и вербовке людей.

Работы по моей установке ядерного синтеза за это время довольно серьезно продвинулись. Сейчас это был почти готовый промышленный агрегат. Основная конструкция рабочего элемента осталась практически без изменений. Только вместо одиночных импульсов ток через него шел сериями. А рабочий элемент был со всех сторон обложен бланкетами из окиси обедненного урана, через который проходила охлаждающая жидкость. Уран поглощал быстрые нейтроны, выделяя при этом кучу энергии. Тепла при работе вырабатывалось так много, что зимой оно использовалось для отопления Базы, а летом теплоноситель охлаждался с помощью небольшой специально построенной градирни.

Естественно, в ходе работы возникли и новые проблемы. Первой был низкий ресурс главного электрического силового элемента – псевдоискрового разрядника. Он выходил из строя через сто – сто пятьдесят часов работы. Учитывая его стоимость под сотню тысяч рублей, каждый джоуль энергии, полученный с его помощью, оказывался золотым. То есть, до самоокупаемости установки было пока далеко. В этом направлении предстояло еще много работы.

Была и еще одна проблема. После недели непрерывной работы в урановом бланкете наблюдалась очень сильная наведенная радиоактивность. Химический анализ показал, что в ходе поглощения нейтронов там накапливался плутоний. От него надо было избавляться, что тоже представляло сложности. Плутоний – вещь в хозяйстве полезная, но крайне опасная для здоровья. И очень привлекательная для желающих создать ядерную бомбу. Факт накопления плутония поставил под сомнение возможность широкого применения подобных энергетических установок. Я посоветовался с Профессором по этому вопросу. После некоторых дискуссий решили отказаться от обедненного урана в пользу других поглотителей быстрых нейтронов.