В поисках человечности (СИ)

— Приветствую, — откашлялся денди и повторил свое имя и происхождение, — я член клана Тореадор и прислан сюда, чтобы следить за положением в городе, пока не будет решен конфликт между Парижем и Берлином.

Густав сел на трон и поправил полог своего плаща.

— А это что за тварь? — спросил Принц, тыкая пальцем в полногрудую спутницу денди.

— Это моя сестра, сэр, мы оба родились в Бранденбурге, получили образование в Потсдаме. Берлин почти наш дом родной.

— Берлин – мой дом! — сухо сказал Принц и уставился на Виолетту. — И? Твои объяснения?

— Мои объяснения? — вздернула носик Тореадорша. — Твой домен занят войсками французов, и внутренний круг поддерживает сторону парижан и согласен с их претензиями. Ты убил троих отпрысков Марселя, и пока ты не примешь их условия, Тореадоры будут навязывать тебе своих детей, чтобы следить за войсками Наполеона!

— Чертовы сосунки Марселя не представились мне, рассиживаясь в моем домене, словно их звали.

— Они пробыли в Берлине менее трех суток, а ты убил их, не дав даже шанса!!!

— Я не принимаю правила трех дней. Это мой город и если ублюдки не соизволили представиться в первую ночь, я считаю, что они нарушили закон гостеприимства и должны быть наказаны!

— Внутренний круг с тобой не согласен и это не в первый раз, ты ведешь себя, словно ты и есть закон Камарильи, но правила были составлены не для того, чтобы ты мог их изменять под себя. Пока ты не выполнишь условия Марселя, эти сосунки будут жить в Берлине и контролировать армию.

— Условия Марселя? Этот лягушатник хочет, чтобы я убил шестерых своих детей и выплатил ему триста килограмм золота, в то время как Наполеон уже вынес большую часть сокровищ моего домена и перебил защищающие меня войска.

— Кто виноват, что ты не смог собрать себе достойную армию, — рассмеялась Виолетта. Густав не шелохнулся, зато его выдрессированная собачка Катерина выскочила вперед, оскаливаясь и доставая из складок одежды короткий кукри[1].

— Убери своих прихвостней, Густав, или лишишься Дитя и без возврата долга Марселю, — проговорила Виолетта, пряча руки под подолами своего плаща. Теорон и спутница отступили, желая слиться со стеной.

— Я не собираюсь идти на его условия, — спокойно продолжил Принц, и Палач вернулась на свое место. — У меня всего семеро отпрысков и у каждого свое место. Кроме того, они соблюдают традиции и не бегают по чужим городам.

— Не считая Романа?

— Этот, вероятно, уже давно мертв, — махнул рукой Принц. И, переведя взгляд на молодых, вздохнул. — Что ж, представляйтесь, и вам будет позволено жить в городе, при условии, что Наполеон прекратит разграблять Бранденбург.

— Я уже себя называл, — устало сказал денди. Густав лишь дернул бровью, и Теорону пришлось повторить все вновь.

— Очередной отпрыск Сабины, что еще приготовила мне судьба?

— Сабина прекрасная женщина и неплохо меня обучила. Сэр, прошу отзываться о ней вежливо.

— Ты здесь не в том положении, чтобы ставить мне условия.

— А мне кажется, что это вы не в том положении. После последней победы Наполеона при Йене и Ауэрштедте[2] и разгрома прусских войск, Берлин может лишь радоваться, что не был сровнен с землей. Я Тореадор и я отправлен сюда как наместник. — Денди кинул взгляд на Юстициара и высоко поднял голову, видя, что Виолетта его поддерживает.

— Ты – Тореадор и как правитель этого города я считаю тебя заложником, как и всех остальных представителей этого клана, пока французский самозваный царь не покинет мои земли.

— Наполеон имеет прямое право наследования! — смело продолжал Теорон. — И он сделал для Франции больше, чем кто-либо еще. Его реформы и указы превратили Париж в центр культуры и процветания.

— В центр разврата и неуместных одежд, — парировал Вильгельм, и Густав улыбнулся уголком губ.

— Я заметил, что вы сильно отстаете от Европейской моды, и не только в одежде, но и в технологиях и знаниях. Пруссия до сих пор не смогла полноценно объединить свои земли и принять единую денежную единицу. Тут даже самый образованный финансист не в состоянии разобраться в десятках наборов монет!

— Хватит бессмысленной демагогии, мальчик. Я уже понял, что ты мнишь себя важной особой. Женщина, назовись, — обратился Густав к сестре Теорона.

— Меня зовут Виктория Грейс[3], — со вздохом сказала спутница Теорона, — и, как уже сказал мой брат, я родилась и выросла в Бранденбурге. Мы вернулись домой, и, как вы понимаете, не по своему желанию. Мы будем соблюдать законы Камарильи и правила вашего домена, — девушка низко поклонилась.

— Имя твоего Сира и Клан! — потребовал Густав.

— Моего Сира звали Кристофер, но он умер от рук Саббата и я была на попечительстве у Сабины Митралфо, — Виктория кашлянула. — И мой клан – Бруджа.

— Прекрасно, только Брухаров мне не хватало! — проговорил Принц. — Будете жить в своем поместье. Теорон, будешь следить за армией Наполеона, чтобы лягушатники вели себя тихо и не трогали моего имущества. Женщине запрещено дневать в черте города и питаться в Бранденбурге, создавать слуг или давать кому-либо свою кровь. Также вам обоим запрещаю убивать при кормлении и обзаводиться своим стадом, Тореадору запрещаю питаться в Берлине и раз в месяц оба обязаны появиться в Элизиуме, чтобы доложить о своих делах и передвижениях. Можете идти! — распорядился Густав и махнул рукой своим слугам. Гули быстро подошли к новоприбывшим и, указав на двери, выпроводили из зала – строгие правила показательно ограничивали их вампирские свободы. Более чем очевидно, что Принц собирался подловить гостей на мелких оплошностях и наказать за нарушение правил.

Оказавшись за пределами Берлинского дворца, новоприбывшие переглянулись.

— И как тебе, Тори, возращение в семейное гнездо? — спросил Теорон.

— Не надо выставлять меня виноватой, кто знал, что Берлин для Каинитов, как тюрьма.

— Следить за армией! Я даже не знаю с чего начать! — мужчина панически потряс головой.

— Ха. Мне так вообще из поместья не выйти будет! А как нам есть?! В любом случае, Тео, все это твоя вина! — Девушка раздраженно кинула на него взгляд.

— Хватит меня все время винить! Если б ты не вертела хвостом перед Кристофером, может, нас бы даже не заметили!

— Если б ты не поставил на кон в покер свою жизнь, нас бы точно не обратили! А я, считай, вообще тебе одолжение сделала, что присоединилась!

— Хватит все на меня валить, женщина, не забывай, что ты официально мертва и поместье принадлежит мне! Будешь ворчать – выселю, и живи, где знаешь!

— Не угрожай мне, братец! На тебя повесили дельце, с которым ты справиться не в силах. А я своими знаниями обольщения и контроля эмоций могу тебе помочь.

— Да-да, я помню. А еще ты обещала меня учить.

— Не помню такого, — рассмеялась Виктория. И, забравшись в семейную повозку без помощи мужчины, захлопнула за собой дверцу. Тео со вздохом сел на вожжи.

Когда Новообращенные покинули зал Элизиума, Виолетта выудила из глубоких карманов своего плаща свернутый лист бумаги.

— Это послание от Принца Парижа. Если ты примешь условие, то французские войска покинут Пруссию в течение недели. Будет заключен мир и торговые соглашения, вы будете включены в альянс.

К Юстициару подошел Вильгельм и принял письмо. Встав перед Принцем, он прочитал сообщение вслух.

Густав устало смотрел на посланницу французов, чей статус должен был сделать ее беспристрастной, но Виолетта активно поддерживала Париж, даже несмотря на место во Внутреннем круге и, вероятно, повлияла и на решение старших. Впрочем, Внутренний круг никогда не был весомым словом для Принца Берлина. Густав лишь старался не конфликтовать открыто.

Парижане требовали равносильной компенсации за смерти детей Марселя. Тореадоры хотели публичного извинения Густава и прах шестерых его детей. Также места в городе для трех молодых Тореадоров, не считая тех, что уже жили в Бранденбурге. Еще место в Примогенате и место Сенешаля должны быть заняты назначенными ими посланниками. Кроме этих условий Марсель требовал сокровища Национальной Берлинской Галереи, где содержались многие произведения античности и работы всемирно известных деятелей искусства. И триста килограммов золота в монетах или слитках.