Любовница Леонарда (СИ)

Архелия тут же набрала номер склада.

— Але! Колька, это ты? — закричала она, как только трубку подняли.

— Не-а, не Микола это! — послышался чей-то развязный, явно нетрезвый голос. — В складе он, мешки пересчитывает…

— А кто у телефона? — нетерпеливо поинтересовалась девушка. — Отвечай!

— Я, Сашка Стовба! — испуганно пролепетал невидимый собеседник на том конце провода, видимо, поняв, что говорит с хозяйкой.

— Немедленно позови заведующего! — приказала она.

— Ага! Я сейчас, я мигом!

Несколько минут телефон молчал. Наконец, появился Грицай.

— Слушаю!

— Колька, ты что делаешь?! — напустилась на него Архелия. — Разве можно вести себя так несерьезно?

— Я серьезен, как никогда! — отрезал он. — И сегодня работаю последний день. Завтра уже не выйду!

— Ну, я понимаю, что у тебя сейчас неприятности с Дианкой, — проговорила фермерша, сдерживая раздражение и обиду. — Но причем тут работа?

Парень вздохнул и сухо уведомил:

— Жена попросила меня уволиться. Сказала, чтобы я выбирал: или склад, или семья. И я сделал свой выбор!

— А Дианка подумала, на что вы будете жить? — спросила девушка. И, не совладав с эмоциями, сорвалась на крик: — Я на тебя понадеялась, как на ответственного человека, доверила серьезную должность, а ты…

— Нечего на меня орать! — повысил голос и Грицай. — У меня семья рушится, и мне глубоко плевать на твой склад и твое доверие!

Услышав эти слова, фермерша опешила и пришла в себя не сразу.

— Что же ты так со мной поступаешь? — сквозь слезы заговорила она после паузы. — Мне казалось, что я хоть немного небезразлична тебе… что ты приходишь ко мне не просто так… А выходит…

— Вот только не нужно закатывать истерик! — со злом оборвал Микола. И холодно, почти враждебно отчеканил: — Все, присылай кого-то, кто примет у меня дела. Я ухожу!

Поникшая, опечаленная Архелия довольно долго сидела на диване в гостиной, тупо уставившись в пол. Потом вдруг решительно вытерла ладонью глаза и стала звонить в контору.

— Люба, сходи на маслобойку и скажи Райке Сысоевой, что я прошу ее принять зерносклад. Хотя бы на пару месяцев, пока найдется подходящий человек.

— Хорошо, Лия, сейчас сбегаю! — пообещала секретарша. — Думаю, Раиска обрадуется такому назначению…

Бросив телефон на журнальный столик, девушка вскочила и взволнованно заходила по гостиной. Затем резко остановилась, затрясла в воздухе кулаками и с болью, мстительной решимостью и злорадством громко произнесла:

— Значит, тебе наплевать на меня? Ладно! Посмотрим, что ты запоешь завтра. Ты на пузе ко мне приползешь!

Она быстро отыскала Евдошкину тетрадь и стала лихорадочно листать ее.

Колдовских способов приворота мужчины было описано аж целых пять. Четыре из них не подходили, потому как ни крови, ни фотографии, ни нательного белья Миколы у Архелии не было, так же как и возможности подсыпать ему в еду или питие любовное зелье. Оставался пятый способ — ритуал с куклой.

Девушка, не мешкая ни минуты, приготовила все, что требовалось для его проведения: кусок воска, четыре свечных огарка, красную нить, тряпицу, ржавую цыганскую иглу и спичку. К этому прибавила трусы, сняв их с себя, так как были нужны обязательно ношенные и нестиранные.

Пошла на кухню и первым делом растопила в кружке воск, вылепила из него фаллос. Потом из тряпки сделала фигурку человека; там, где пах, вставила спичку, как бы подчеркивая, что это мужчина. В миску налила воды, бросила в нее иголку и требовательно окликнула:

— Палаксена! Палаксена, ты где?

Немного подождала и опять, уже громче:

— Палаксена! Палаксена! Ты где?

Звякнуло оконное стекло, по кухне пронесся вихрь и заскрипели половицы.

— Я тута!

Архелия огляделась. Ухмыляющаяся бесовка в черных ажурных перчатках сидела на полу у самого стола.

— Приступай, мамзеля! — прошепелявила она, приглаживая взъерошенные волосы на макушке.

Ведьма взяла куклу и, ткнув в нее пальцем, задала вопрос:

— Палаксена, это кто?

— Дурной хлопец Микола! — ответила та скороговоркой.

— А это что? — девушка указала на восковой фаллос, лежавший на полу возле миски с водой.

— Да ведомо что! — бесовка скривила рот в ухмылке и застенчиво потупилась. — Ловко ты его слепила…

— Не стынь, не холонь, не бурли, не кипи! — начала Архелия речитативом читать заговор на воду, одновременно зажигая огарки свечей, расставленные вокруг миски. — Поглоти да вбери да впитай мой наказ! Мое слово — огонь, моя воля — булат…

Окончив, взяла в руки куклу, макнула в воду и отложила в сторонку. Потом положила на ладонь красную нить, поднесла к губам и, подглядывая в тетрадь, истово зашептала заклятие:

— Стреноженный конь — раб луговой, привязанный вол — раб дворовой, Миколин уд, спутанный мной, — раб мой! Вейся веревочка, вейся, красная, крепчай, не порвись, как узда, становись и воле моей покорись! Стреножь, привяжи, опутай и удержи!

Продолжая бубнить, девушка подобрала тряпичного мужичка, несколько раз обмотала ниткой спичку, торчащую из него, и опустила в воду. Тут же схватила восковой фаллос, на секунду зажала между грудями и бросила в кружку, стоявшую на газовой конфорке.

— Мое тепло согревает, чужое — отвращает! Мой жар наполняет, чужой — иссушает! Со мной горяч, с другой — что лед! Со мной пригож, с другою — дряхл. Со мной растет, с другою — вянет! Во мне — кочан, в другой — стручок! Как тает воск от огня, так тает воля раба моего Миколы! Не помыслит он о всякой другой, не прельстится иным лоном, а токмо моим! По слову моему да по повелению четверицы черной, коей бью челом, будет так!

С этими словами Архелия подожгла газ и, вскинув голову, крепко закрыла глаза. А через пару минут, когда воск расплавился, выплеснула его на свои трусы и скомкала их. Затем достала из миски иголку, воткнула ее в этот комок и снова прошептала заклятие.

Палаксена все так же сидела на полу у стола, зачем-то описывала тонкими ручонками замысловатые круги вокруг головы и что-то про себя шептала.

Ведьма взяла миску, пошла в туалет и вылила воду в унитаз. Вернувшись, подобрала мокрую куклу и свои трусы, бросила в пустое мусорное ведро.

— Я должна это сжечь? — спросила, рассеянно взглянув на бесовку.

— Угу! — кивнула та. — Но не сейчас! Нужно, чтобы лялька обязательно подсохла. Ты, прежде чем поджигать, облей ее керосинчиком или чем-нибудь горючим. А как только все это превратится в золу, твой Микола уже не волен будет управлять своими помыслами…

— Пепел куда девать? — уточнила девушка, вспомнив, что Евдошка придавала большое значение захоронению хлама, остававшегося после проведения обрядов.

— Вынесешь в безлюдное место и прикопаешь! — посоветовала Палаксена, поднимаясь с пола. — Но, гляди, избавляйся от этого без промедления! Как перегорит, так сразу и относи!

Архелия взглянула на нее с тревогой:

— Ты что, собираешься удалиться? Побудь немножко со мной! Посидим, поговорим, выпьем чаю. А то мне одной еще долго не успокоиться. Что-то тревожно на сердце, волнительно…

— Ладно, посижу с тобой! — с охотой согласилась бесовка. — Мне нынче спешить некуда. Да и чаю охота, с вареньем. Больно вкусное оно у тебя…

Глава двадцать восьмая

Проснулась девушка от какого-то непонятного шума — вроде как кто-то настырно царапался в окно спальни. Вскочила с постели, включила ночник на тумбочке, мельком взглянула на будильник — половина пятого. Кто бы это мог быть в такую рань? И почему Рекс молчит? А может, это всего лишь ветка яблони, растревоженная ветром?

Отбросила штору — действительно никого. Хотела задернуть ее обратно и отойти, но в окно тотчас постучали. Прильнула к стеклу — Микола! Стоит, согнувшись, в фуфаечке, без шапки, и жестами просить впустить его в дом.

Набросила на плечи халат, сунула ноги в тапочки и выскочила в веранду. Включила во дворе свет, отперла замки, открыла дверь.

— Лия! Я к тебе! — на пороге стоял Грицай — плечи поникшие, голова опущена, глаза бегают.