Смерть планам не помеха.Часть первая: Человеческое лицо (СИ)

Рингоноки ненавидела мат. Поэтому она резко кинулась на Ннойтру, наклонившись и начав собирать энергию. “Кажется, сейчас будет серо” – подумали одновременно Нелл, Ичиго и приближающийся Зараки Кенпачи. Серо запаздывало. И тут произошло непредвиденное: рога из горизонтального положения приняли вертикальное. Только Ннойтра не сразу понял, что происходит. И прежде чем Тесла опомнился от секундного ступора, Ннойтру пронзили два острых рога. А потом ударило серо. Синее, совсем как у...

- Куротсучи Рингоноки!

Ннойтра исчез. Девушка повернулась к Ичиго и сняла повязку с лица. Под правым глазом полукругом располагались пять фиолетого-синих капелек. В остальном лицо не изменилось.

- Зараки Кенпачи, Клубничка...пожалуйста, не говорите об этом остальному Готею 13. Никто не должен знать об этом.

- Так за превращение в вайзарда уже не ругают!

- В вайзарда – может. Но я не вайзард. Не арранкар. Не синигами. Не Пустой. Это что-то другое. Я не знаю, кто я теперь. И меня будут бояться. Поэтому молчите. А теперь извините, я должна кое-что сделать.- Рингоноки бежит в замок. В комнате Старка и Лиллинет многие. Нету только Сексты Эспады, Септимы и Зеро. Даже Улькиорра пришёл – не знает ещё, небось, зачем их всех здесь собрали. Рингоноки это на руку. Первым она забирает именно его. Остальные несколько ошалело смотрят на неё.

- Пора валить из этого замка.

- Согласен, но куда?- спрашивает осторожно Аарониро. И добавил уже другим голосом,- А если нас поймают?

- Пока что я вас спрячу туда, докуда никто не сможет добраться. В моём внутреннем мире много воды и мало суши, но денёк-другой пересидеть сможете?

- Много воды? Мне подходит! И мне подходит, не сомневайся!- проблем вроде не возникло. Как Рингоноки и предполагала, Айзену никто служить не хотел. Кроме Улькиорры. Он уже принял второй релиз и собирался пальнуть мощнейшим серо. К счастью, он не попал в шахту Кинушикую, а уж Люппи и Нетсуден спрятались от него под водой, на время прекратив игру в прятки – догонялки. Желание жить – лучший примиритель, как известно. Если бы он попал в шахту, то составил бы компанию Ннойтре, который уже находился в механизме. Кинушикую была примерно такой-же кровожадной, как и Хичиго. Если бы ей дали волю, она бы половину Готея за одну ночь убила. А другую половину – за следующий день. Поэтому у неё остаётся лишь два способа утолить кровожадность – растворять врагов и встречаться с Хичиго. Интересно, а Пустые в принципе могут иметь детей? Если нет, то волноваться не о чем. А если да...то удивительно, что она до сих пор не беременна.

У Кинушикую появилась безумная, как и она сама, идея. Растворённую душу и реацу Ннойтры она отправила не в “закрома”, а в тело “Ноки-Ноки”. Её реацу отрицательно отнеслась к идее слияния с чужеродной силой, попыталась избавиться от ненужного. И сила направилась в грудь...

Рингоноки об этом ещё не знала. Пришло время кормить Елену. Девочка спала большую часть времени, это был прекрасный возраст, а когда она просыпалась, то рядом всегда была либо Тия, либо мама. Все счастливы, особенно Елена. Она даже не мешала спать Старку, что не могло не радовать его. В этот раз Рингоноки поторапливалась – время поджимало. И потому она сначала впустила в свой внутренний мир всех, кого надо (и кого не надо тоже впустила), а уже потом занялась дочерью. Хотя последнюю она явно берегла больше. Кинушикую открыла гарганту, Рингоноки успела в не войти, а потом услышала мощный взрыв. Прибавила скорости. И уже через несколько десятков секунд она была уже в Каракуре. Садилось солнце.

Минуты назад в замке Айзена.

Айзен сидит на троне. Собрание Эспады по поводу вторжения Ичиго в мир Пустых должно начаться через минуту. Никого. Стоит и чего-то ждёт Канаме, сидит и радуется Гин, сидит и пускает слюни Вандервайс. Десять секунд. Канаме шепотом уточняет время у Гина. Тот говорит точное. Канаме хватает оцепеневшего Владыку, стаскивает с кресла и кидает под стол, после чего лезет туда сам. Только Айзен пришёл в себя после такого коварного нападения, как трон взлетел на воздух. И половина зала вместе с ним. Улыбка Гина стала нервной, а волосы непроизвольно встали дыбом. “Чёрт, ну почему Айзен не сидел на этом троне?! Избавился бы от него, не замаравшись...”

- Спасибо, но как?

- Рингоноки, это всё Рингоноки, Айзен-сама.

- Я понимаю, что это дело рук Рингоноки, но почему ты не предупредил меня до собрания?

- Она надавила на моё чувство справедливости! И мне пришлось дать ей установить бомбу, иначе никак нельзя было!

- Как глупо, Рингоноки-тян. Я бы на твоём месте заминировал не один трон, а всё здание.

Повисло молчание. Гин почувствовал, что глаза непроизвольно открываются. Тоусен же кинулся к двери. Айзен же пытался понять, где Эспада, где Лоли-Меноли, где Улькиорра, мать его, когда он так нужен?! Раздался ещё один взрыв, который потряс здание до основания. Как-то Айзен понял, что Рингоноки уже нет ни в его замке, ни в мире Пустых вообще. Раз – и нету. “Надеюсь, она всё-таки помнит, что должна мне предсказание?”

Рингоноки всё-таки помнила. Она исполнит своё обещание, но позже. Сейчас она превратилась в человека и в своём посмертном зелёном платье гуляла по городу. Медленно темнело. “Отправлюсь в Сейретей утром. Нетсуден, предупреди наших о моём приближении.”

“Да, хозяйка. Кстати, а почему вы называете это прекрасное платье посмертным?”

“Я умерла в нём. Оно прекрасно, но служит напоминанием того, что не так давно я ходила по этой земле праву живущего. Мне неприятно говорить с кем-либо на эту тему...даже со своим мечом. Думай обо мне всё, что хочешь.”

“Как же не думать? Знаете, хозяйка, я поговорил с Кьёкой Сугетсу. Есть один избавить Пустого от дыры.”

Рингоноки не ответила, но разговор не прекратила. Просто решила не задавать ненужный вопрос. И начала внимательно слушать ответ.

====== Волшебный колодец – Любовь к правде. ======

Рингоноки встречали с цветами, подарками и едой. Потом пришла Куукаку и организовала такой салют, что Готей не сгорел лишь благодаря вмешательству Хитсугаи. А когда Рингоноки продемонстрировала дочь Куротсучи Маюри, несколько офицеров (и женская часть лейтенантов) тайком плакали от умиления. Наиболее точно общее настроение выразил Кьёраку (в честь праздника – весьма трезвый).

- Какая хорошенькая, какие пухленькие щёчки! И ведь не поверишь, что её отец – сволочь.

- Я всё слышу!

Ещё больше радовался Укитаке. На его памяти ещё не было такого, чтобы женщина, да ещё и капитан, не оставляя должности, родила ребёнка. Да и вообще: во всём мире мёртвых дети рождались очень редко. Семья Омаэда славилась своей плодовитостью – четверо детей в одном браке. Правда, гораздо больше они славились шириной кости и непомерными аппетитами, но это их не волновало. А Рингоноки – высокая, крепкая, слегка упитанная, но на женщину не особо похожа. Пока не вышла замуж. Только тогда в ней начали замечать что-то очень красивое. Непонятно, что же в ней было такого красивого, но она начала нравиться мужской части Готея. Что не могло не нервировать Маюри. Впрочем, Рингоноки не имела дурной привычки гулять налево.

Что капитана пятого отряда особенно порадовало, так это поведение Нанао. Та смирилась и начала находить в замужестве много плюсов. Капитан стал меньше домогаться, но чаще вздыхать и биться головой об стену. Не до синяков, но чтобы прогнать из головы воспоминания о том страшном дне, когда он “обрёк Нанао-тян на жизнь с маньяком и хрен знает с кем”. А теперь Нанао даже выбежала встречать Рингоноки. “Интересно, что Маюри с неё сделал?”

- Маюри, ты её чем-то опоил?

- Нет. Хотя хотелось.

- Она сильно изменилась за эти недели.

- Привыкла, наверное. А теперь скажи, как зовут мою дочь!

- Елена Джируга-Куротсучи.

- А почему Джируга?

- Роды принимал Ннойтра Джируга...не думай, ты его больше никогда не увидишь.

- Устранила сама?

- Да.

- Плохо, я только придумал для него подходящее наказание. А много ли в Лас Ночес осталось арранкаров?