Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Сами разберутся. Не собираюсь я ни с кем нянчиться. Здесь все уже давным-давно выросли, Даэн, и ты – в том числе. О себе думай. Женщина вновь подняла голову к небу, да так и замерла. В зимнюю синь можно было падать и падать – и Даэн казалось, что падение это уже началось, когда из оцепенения ее вывел задумчивый голос Аллэи.

- Вот удивительно, и как она не умирает в такие-то холода? Все живое спит, едва ли не мертвым сном – а она все цветет себе.

- Что? – Даэн вопросительно взглянула на эльфийку, - О чем ты, Аллэи?

- Гляди, - женщина указала на ближайшую к ним скалу. Метрах в трех над землей, там, куда показывала Аллэи, Даэн заметила маленький выступ, а в расщелине камня, на самом краю, рос крохотный цветок. Птица даже глазам своим не поверила – несколько коротких стебельков тянулись вверх, чуть припорошенные снегом, а венчали их тонкие-тонкие лепестки. С такого расстояния Даэн не могла разглядеть цвет, но хрупкий силуэт на фоне бледного зимнего неба был виден ясно.

- Это горечавка, - Аллэи тихо ответила на незаданный вопрос Даэн, - Говорят, она всю зиму цветет. Здешняя, по крайней мере. Колдовской цветок, - женщина покачала головой, - Наше племя верит, что она оберегает любимых от беды и от смерти на Изломе. Кто-то даже говорил, что пропавшие девчонки ушли искать горечавку в горы. Только вряд ли это так, - она тяжело вздохнула, - Ну, надеюсь, вы разберетесь с этим. Пошли, Птица Даэн. Пять минут – и седлаем химер.

- Иди, я догоню, - Даэн не отрывала взгляда от крохотного силуэта цветка.

- Как знаешь, - хмыкнула Аллэи, проследив глазами, куда смотрит Даэн, - Коль полезешь – то поаккуратнее будь. Не хочу я тащить тебя в Лореотт с переломанным хребтом.

Даэн улыбнулась ей вдогонку, а сама подошла поближе к скале. Ладонь легла на холодный камень, и женщина даже не поморщилась, ощутив под пальцами стылую острую породу. Будучи юной, она частенько взбиралась по склонам Наамаха, что близ Гильдии. Давай, Птица, вспомни старую науку. Поискав глазами выступы и удобные опоры, Даэн принялась карабкаться вверх. Расстояние было достаточно небольшим, но камень больно вгрызался в ладони, а потому лезть оказалось не так-то просто. Пару раз нога соскальзывала с опоры, и Даэн, словно громадный кот, повисала на руках, до крови обдирая кожу – а затем снова подтягивалась, с тихим рыком вцепляясь в скалу, пока наконец не добралась до выступа.

Вблизи Даэн сумела рассмотреть цветок. Лепестки оказались темными – то ли синими, то ли фиолетовыми, острой формы – но очень нежными. И крепкими – ни холодные ветра, ни неосторожное касание не смогли повредить горечавку. Даэн осторожно протянула руку и бережно сорвала три цветка, пряча их к сердцу. Прости меня, земная звездочка – я беру не для себя. Прошу защиты твоей, обережница. Сохрани нас, как я обещаю сохранить тебя. Пять оставшихся на выступе стебельков качнулись, приникая по велению ветра к ее ладони, и Даэн огладила пальцем нежные лепестки, в которых не застыла жизнь. Надеюсь, даже на Изломе ты будешь цвести.

Осторожно спустившись со скалы, Даэн направилась к химерам, на которых уже восседали Меред и Атеа. Аллэи помогла Даэн с креплениями, взобралась сами позади Меред, и они продолжили путь через Перевал Химер. Ветер немного стих, и теперь к запаху снега, скал и высоты примешался еще один аромат – едва различимый, тонкий запах нежных цветков, бережно сложенных в защитный мешочек на груди. Там же лежал плоский голубой камешек с белыми прожилками, найденный ею еще в бытность Птенцом, и засохшая ягодка земляники с южных полянок Гарварнского леса. Теперь у меня три сокровища. Даэн вновь прикрыла глаза, подставляя лицо ветру – она не сомневалась, что химера идет след в след за своей сестрой, а потому направлять ее нет нужды. А ее саму сейчас вновь затягивали воспоминания, противиться которым женщина не могла и не хотела.

Маленькая черноволосая ведьма южных пустынных холмов. Маленькая ведьма южных пустынных холмов. Маленькая ведьма южных пустынных…

Даэн нахмурилась, черкая строчку, и надкусила спелое яблоко, сосредоточенно жуя. Сладкий сок потек по подбородку, но она не обратила на это никакого внимания. С самого утра девочке не было покоя, а в голове вертелся образ Мары, с которой она познакомилась пару дней назад в лесу.

«Маленькая ведьма южных пустынных холмов…»

Буквы получались корявыми, одна выше другой, и Даэн хмурилась еще сильнее. Только она собиралась вновь зачеркнуть строку, как по коже вновь пробежал холодок, а следом за ним на клочке пергамента появилась еще одна строчка, торопливо записываемая детской рукой с длинными тонкими пальцами, пестрящими мелкими царапинками от ежевичных иголок.

«…танцует, запрокинув голову, где-то на самом краю лета…»

И с чего бы это, ничего она не танцевала! Только смотрела, как испуганный котенок, даром что шерсть на загривке не топорщила! Но строку почему-то черкать не хотелось. Даэн снова потянулась за яблоком, но, передумав, отложила его в сторону. Стихи писать – дело серьезное.

«а над ней в высокой вышине…»

Нет, ну что это! Девочка быстро-быстро зачеркнула, ругая себя: ну еще бы вышина не была высокой, это даже дети знают. Лучше вот так.

«… а над ней в немыслимой вышине алые, будто кровь…»

Вот это хорошо, вот это – прямо как в песнях о героях, которые отец пел. И Даэн очень нравилось слово «немыслимый». Такое красивое, такое… взрослое!

«…разгораются первые лучи наступающего рассвета».*

Вот это да. Даэн перечитала четверостишие, не веря своим глазам. Разве могла она так говорить? Разве это – ее слово? И так неважно, что Мара вовсе не танцевала на рассвете, не запрокидывала голову, смеясь, и встретились они не на холмах, а в лесу – ну и что? Даэн готова была хоть на крови поклясться: она видела все это. Видела.

Даэн не замечала ни проносящихся мимо встающих из заснеженной земли скал, ни неба, начавшего бледнеть и наливаться зеленоватым цветом на востоке, ни химеры, бегущей рядом. Из сладкого, земляничного, летнего воспоминания ее вырвал окрик Аллэи.

- Ну хвала богам, услышала! Я уж думала, что придется тебя на руках к пещерам тащить, - Аллэи скрестила руки на груди, с интересом глядя на Даэн, - Заснула что ль?

Даэн часто заморгала, озираясь по сторонам. Она даже не помнила, как давно они покинули Перевал – только ныне снежная пустошь с темными силуэтами скал виднелась далеко позади, а перед ними, насколько хватало глаз, расстилались горы. Самые настоящие, северные, вечно голодные горы, выпивающие все тепло из тела, но дающие взамен покой и блаженную тишину. Химеры беспокойно топтались на широком выступе, переминаясь с лапы на лапу, и с нетерпением глядели назад, тихо урча.

- Сейчас, проклятущие, уймитесь! – Аллэи легко хлопнула Йэн по загривку, и та чуть успокоилась, но озираться и притаптывать от нетерпения не прекратила. Эльфийка спешилась, следом за ней соскочила Меред, угрюмая и нелюдимая даже на вид. Видать, для кое-кого поездка не слишком задалась. Аллэи сняла с химеры перевязь, и та, ощутив свободу, бухнулась на снег, катаясь на спине и растопырив громадные крылья так, чтоб не мешали. Второй зверь, наблюдая за ней, недовольно заворчал и затряс головой, пытаясь сбросить с загривка Атеа, а с ней заодно и Даэн. Коршун тут же расслабила крепления и спрыгнула со зверя, оставляя Атеа разбираться с перевязью и химерой. Спустя пять минут возни и скулежа химера была свободна, и Аллэи, благосклонно кивнув, тоненько вскрикнула. Химеры, вскочив на ноги, стрелами припустили с выступа – только лапы и замелькали. Женщина, посмеиваясь, принялась собирать перевязь.

- Вот же бесовские звери, а… Ну что, пташки, - она обернулась к Птицам, привыкающим к ощущению земли под ногами, - Как вам такая прогулка?

- Лучше не бывает, - отозвалась Меред, в упор сверлящая эльфийку взглядом, ничего хорошего не предвещающим. Та ухмыльнулась в ответ, демонстрируя белоснежные ровные зубы и обаятельную ямочку на щеке, не обезображенной шрамом. Волосы у эльфийки оказались темно-серого цвета, будто потемневшее от времени серебро – а вот челка была пепельно-светлой. Даэн не могла взять в толк, седина ли это или нет.