Любовница Леонарда (СИ)

— Здравствуйте, хлопцы! — поздоровалась она и доброжелательно улыбнулась. — С наступающим вас!

— И тебя с наступающим! — ответил за всех троих Микола. И смущенно указал кочергой на буржуйку: — Мы тут себе отопление соорудили. Сварили из кусков металла, которые нашли на машинном дворе…

— Вот молодцы! — похвалила девушка. — Теперь вы всегда можете погреться.

— Ну, мы того… пошли. Подготовим пшеницу к отправке на мельницу, — проговорил Зинченко, запахивая старую фуфайку.

— Да, да, идите! — махнул рукой Грицай и обратился к Архелии: — Присядешь, Лия?

Она опустилась на стул, сняла с головы белую шерстяную шапочку, небрежно бросила на край стола и подняла свои небесно-голубые глаза на парня:

— Как поживаешь, Колька? Растет твой сынулька? Кстати, как вы с Дианкой назвали его?

— Мишкой! — ответил Микола, не отрывая восторженного взгляда от пышных темно-пепельных локонов, рассыпавшихся по плечам девушки.

— Хорошее имя! — промолвила она и потупилась.

— Да это моя мама так назвала мальчонку. В честь своего деда, погибшего под Сталинградом…

— Понятно…

С минуту они молчали. Похоже, Архелия просто не знала, о чем еще можно спросить Грицая, а он, видимо, считал некорректным задавать какие-то вопросы хозяйке. Но, наконец, не выдержал:

— А как тебе, одинокой, живется? Ты ведь еще совсем юная, почти ребенок…

— Скажешь тоже — ребенок! — засмеялась она. — Живу нормально, скучать некогда. Работаю, управляюсь по хозяйству, много читаю…

Микола плюхнулся на стул и достал из ящика стола пачку сигарет. Но, покрутив ее в руках, бросил обратно.

— С кем будешь праздновать новый год? — поинтересовался, скользнув взглядом по лицу девушки.

— С Евдошкой, наверно, — пожала плечами она. — Больше не с кем… Правда, меня приглашала к себе Зойка. Но у нее отец, когда хлебнет лишку, начинает кричать, буянить… Ну, ты же знаешь дядьку Ивана….

— Ага, он во хмелю дурак дураком! — согласился Грицай. И, помолчав, предложил: — А знаешь что, приходи к нам! И батька, и мамка будут очень рады тебе! Они дружили с твоими родителями, ты для них не чужая.

— А как к этому отнесется Дианка? — улыбнулась девушка. — Вряд ли она обрадуется моему приходу… Нет, Колька, я буду праздновать с Евдошкой. Так оно лучше. Да и нехорошо было бы бросить ее одну в новогоднюю ночь, правда? Кроме меня, у нее здесь нет никого из близких.

— Ну да, конечно! — согласно кивнул Микола.

— Ладно! — Архелия поднялась и, взяв со стола свою шапочку, водрузила ее на голову. Затем быстро собрала в пучок волосы и запихнула их под нее. — Пойду я…

Парень подхватился, обошел стол и встал перед Архелией.

— Спасибо тебе, Лия…

— За что, Колька? — она растерянно смотрела на него снизу вверх.

— За то, что помогла мне с работой, — он не знал, куда деть руки: то прятал их за спину, то запихивал в карманы штанов. — За то, что пришла вот, не погордилась… поздравила с наступающим…

— И тебе спасибо….

— А мне за что?

— Но ты ведь тоже поздравил меня…

— Ну да…

Девушка хотела развернуться, чтобы выйти из помещения. Но Грицай вдруг поймал ее за руку.

— Что, Колька? — от охватившего ее смятения, она даже немного качнулась.

Он сник, враз отпустил ее руку и отступил назад.

— Нет, нет, ничего… Всего доброго тебе, Лия!

— И тебе всего доброго! — пролепетала девушка и быстрым шагом вышла из каморки.

Евдошка и Архелия только отужинали и еще не успели убрать со стола посуду, как кто-то робко постучал в окно.

— Убери с вешалки свою одежду и спрячься в спальню! — приказала старушка, а сама, кряхтя и охая, поковыляла в сени отпирать входную дверь.

Лязгнул засов, послышался сдавленный шепот, затем шарканье Евдошкиных тапочек.

Через миг порог светелки переступила женщина в темном кожаном пальто и сразу наклонилась, чтобы снять сапоги. Бабка подскочила к подоконнику, достала из-за шторки пол-литровую банку с пшеницей, в которую был воткнут огарок толстой парафиновой свечки, поставила на стол и чиркнула спичкой. Указав гостье на топчан, пошла в угол к лампаде, зажгла и ее. Затем щелкнула выключателем, и комната погрузилась в зыбкий полумрак.

— Так-то оно лучше будет! — проговорила Евдошка и, смиренно сложив руки на животе, встала перед посетительницей. — Так что у тебя за дело ко мне?

— Беда у меня, бабушка! — послышался в ответ печальный вздох.

Архелия стояла у приоткрытой двери и видела, как Зоя Дмитриевна вытерла ладонью мокрые от слез глаза.

— Беда? — переспросила старушка. — Но ведь ты получила то, что хотела. Получила?

Математичка закивала головой.

— Близость с мужчинами тебе приятна?

— Я только и думаю, что о ней, — призналась гостья, шмыгнув носом. — Просто сгораю от желания…

— И теперь, как я понимаю, ты пришла насчет мужа? — усмехнулась бабка.

— Сергей хочет развестись со мной! Домой не является, не знаю, у кого он и ночует! — запричитала Зоя Дмитриевна. — Одна надежда на вас!

— А как же вы так с Иванычем не убереглись, что вас застукали прямо за грешным делом? — осведомилась Евдошка, закуривая.

Учительница смущенно опустила голову.

— Увлеклись…

— Иваныч этот, он как мужик-то хоть хорош? — в голосе старушки улавливалась ирония. — Или так себе? С виду вроде неказист…

— Нетерпеливый… Горячий… — посетительница облизала пересохшие губы и с мольбой взглянула на хозяйку дома: — Можно что-то сделать с Сергеем, как-то вернуть его?

— А чего ж? Вернем! — пообещала бабка. — Это дело нехитрое.

— Правда? — повеселела математичка.

В этот момент Архелия явственно увидела, как из-под стола появилась мохнатая рука и легонько хлопнула Евдошку по ягодицам. Та вздрогнула, отошла в угол, к образам, постояла там, как бы к чему-то прислушиваясь. Затем, с кривой ухмылкой, обратилась к Зое Дмитриевне.

— Ты, милая, как и в прошлый раз, раздевайся догола да ложись на топчан животом кверху!

— Это необходимо? — учительница смущенно повела плечом. Потом поднялась и начала быстро снимать с себя одежду.

Пока гостья разоблачалась, старушка вышла в сени и вернулась оттуда с маленькой стеклянной бутылочкой из-под водки. Вынула затычку, поднесла к носу, понюхала и протянула женщине:

— Отпей, милая! Хорошо отпей!

Та послушно поднесла к губам бутылку. Поморщившись, сделала несколько глотков.

— А теперь ложись! — бабка резко вскинула руку, вроде как вознамерилась поправить растрепанные волосы на макушке у математички, но вместо этого дотронулась пальцами до кончика ее носа, что-то шепнула и торопливо отошла в сторонку. Затем покрутила в воздухе ладонью, будто демонстрируя невидимый браслет на запястье, и уронила руку вниз — она, как плеть, безвольно упала Евдошке на бедро.

Даже при мутном свете лампады и единственной свечки, Архелия увидела, как вдруг преобразилось лицо Зои Дмитриевны — его черты расслабились, губы приоткрылись, а глаза стали недвижимыми. Она улеглась на диван, широко раздвинула бедра, вздохнула на полную грудь и, как показалось девушке, уснула.

— Доволен, срамник? — с укором спросила старушка, непонятно к кому обращаясь.

И тут Архелия заметила посреди комнаты немного размытый, мутно-серый силуэт какого-то коренастого, кривоного и низкорослого существа, смахивающего на обезьяну. Оно метнулось к топчану, секунду постояло и навалилось на математичку. Та вздрогнула, непроизвольно взмахнула рукой и застонала. Потом приподняла плечи, запрокинула голову, из ее маленького рта показался кончик красного языка.

Полупрозрачное существо то резко вздымалось над распростертой женщиной, то вплотную приникало к ней. Было слышно его тяжелое сопение и тихое, неразборчивое бормотание. Зоя Дмитриевна вскоре замотала головой, закусила губы, стала вилять бедрами, стонать и вскрикивать. Затем она вдруг сильно напряглась, издала громкий вопль и мгновенно расслабилась.

Рядом с топчаном стояла Евдошка и криво усмехалась.