В поисках человечности (СИ)

[2] Антон Граф — немецкий художник швейцарского происхождения, выдающийся портретист своего времени. Сохранилось около 2000 работ Графа. Главным творением Графа считается портрет прусского короля Фридриха Великого.

[3] Генрих Фридрих Карл фом унд цум Штейн — прусский государственный и политический деятель, который отменил в стране крепостное право и провёл ряд других значимых реформ, обеспечивших экономическое процветание и социальную стабильность Пруссии после Наполеоновских войн, а в дальней перспективе – подготовивших объединение Германии при Бисмарке.

[4] Луиза Августа Вильгельмина Амалия (10 марта 1776, Ганновер — 19 июля 1810, замок Хоэнцириц) — принцесса Мекленбург-Стрелицкая, супруга Фридриха Вильгельма III и королева-консорт Пруссии. Бабушка российского императора Александра II.

[5] Иоганн Вольфганг фон Гёте (28 августа 1749, Франкфурт-на-Майне, Германия — 22 марта 1832, Веймар, Германия) — немецкий поэт, государственный деятель, мыслитель и естествоиспытатель.

[6] Ге́рхард Ио́ганн Да́вид фон Ша́рнхорст — прусский генерал и военный реформатор. С 1808 возглавлял военное министерство

====== Глава 7. Зимняя спячка. Часть 04. Обмен ======

Беты (редакторы): Rioko Rain

(Кёпеник, конюшни Eichhorn. 22 октября 1808 год. Ночь). Суббота. (Дмитрий)

Пятьсот талеров – слишком большая сумма, чтобы платить даже раз в месяц, но выбираться в Берлин, в шумный, полный людей город, Дмитрию совершенно не хотелось. И деньги не имели особого значения, когда дело касалось крови. За еду можно было платить и больше. За Диту Дмитрий был согласен платить. Она не вызывала раздражения, в отличии от других смертных. И, хотя живая девушка так же обостряла чувство голода, он не мучил Дмитрия. Наоборот, этот голод грел приближением момента, когда вампир сможет прокусить ее шею.

Теперь перед каждым кормлением Дмитрий давал девушке крови. И делал перерывы, позволяя ей сперва прийти в себя, и только потом продолжал питаться.

Носферату чувствовал рядом с ней покой. Не надо охотиться, не надо убивать. Дита говорила с ним как с равным, свободно, грубо и смело. Так не говорила с ним даже Эрилес. Но это его больше не злило, лишь смешило. Дита как мышь, пищащая на коня.

А еще она читала его книги, втихаря таская их из библиотеки. Она всегда их возвращала, и пахли они после этого ее руками, ее кровью. Читала рядом с ним, пока он пытался избавиться от страхов и мыслей, сидя в темной комнате или разглядывая потолок. Хрустела сухарями, пока он пытался работать, и воздух вокруг нее дрожал от запаха горячего тела. Нет. Работать она не помогала. Как раздражительный фактор она маячила перед глазами с тонкой кожей, красными губами и ровным ритмом громкого сердца. Но, когда принцесса приезжала в его дом, Дмитрий оставлял все дела и десять часов сидел, растворяясь в ее звуках, запахах и крови. Иной раз скрывая себя завесой невидимости, он неподвижно стоял все десять часов рядом со смертной наблюдая за ней, как за запертой птичкой.

— Можно, я сделаю себе чаю? — Спросила девушка, отвлекая от чтения бумаг, что прислала Эрилес.

Дмитрий медленно перевел на нее взгляд. Если Дита уйдет, он сможет подумать хоть немного о буквах на бумаге. Но, если Дита уйдет, его покинет и этот чарующий стук в ее груди.

— Я прикажу Ларсу принести тебе чаю.

Вампир замолчал. Не мигая, Дмитрий смотрел на ее розовые щеки. В уголке губ застрял маленький кусочек хлеба, и он притягивал своим несовершенством. Носферату поманил девушку к себе рукой и, не касаясь ее кожи, смахнул соринку пальцем. От ее близости сразу начался зуд в зубах. Не скрывая их, вампир открыл рот, позволяя им вытянуться.

— Хочу... — проговорил Дмитрий, глотая буквы от нетерпения.

Дита легко спустила лямки платья, обнажаясь по пояс, оголяя светлую маленькую грудь и ровную спину. Дмитрий поднялся, роняя стул, и погрузил в нее свои зубы, забывая на мгновение обо всем мире. Ларс тихо поставил на стол чай и спустился за полотенцем. Дмитрий продолжал поддерживать с ним контакт, и чувства и эмоции вампира переполняли гуля, не давая ему спокойно двигаться.

Ларс вернулся, когда Дмитрий закончил и, смотря на смертную с обожанием и восхищением, вампир стал стирать с нее темные разводы крови. Ларс принял из рук хозяина испорченное полотенце и провел по шее, спине и груди девушки влажной тряпкой. Дита дернулась, когда гуль, как бы случайно, коснулся ее соска. Принцесса поскорее надела платье и села на свое место.

— С молоком и сахаром, — произнес Ларс ей на ухо, почти касаясь губами ее мочки, пододвигая ей кружку.

Сейчас переполненному чувствами хозяина гулю казалось, что вся комната наполнена чарующим ароматом смертной. Ларсу хотелось прокусить ее шею или заняться с ней любовью. Конечно, в нем жило желание, заставляющее смотреть на девушку, обычно ничем для него не привлекательную, с вожделением. Это желание приходило с желанием крови Дмитрия.

Девушка немного сжалась, отстраняясь от него, и тихо буркнула под нос «Спасибо».

Дмитрий снова погрузился в бумаги, теряясь в буквах и вдыхая ее запах. Дита скучала, но больше ничего не просила, испугавшись внезапного внимания Ларса. Гуль был не менее сумасшедшим, чем его хозяин, почти так же высок как Джетт, но пират был намного шире в плечах и не выглядел высушенным, как Ларс.

Через пару часов Дита взяла какую-то книгу с полки и стала читать. Книга была скучной, но это лучше, чем ничего не делать часами. Зачем Дмитрию было нужно ее присутствие, девушка не понимала, но вампир требовал, чтоб ее привозили с закатом, и Бэн забирал Диту лишь когда освобождался, нередко это бывало лишь после восхода, и ей приходилось дожидаться друга на крылечке.

— Можешь читать по-гречески?

Смертная вздрогнула. Казалось, Дмитрию нравилось подкрадываться к ней и пугать.

— Да, — Дита постаралась сказать спокойно, чтобы не выдать своего испуга.

— Интересно?

— Не очень, — честно призналась она.

— Тогда возьми эту, — вампир потянулся, доставая какую-то книгу с верхней полки, и передал ей тяжелый томик в золотом переплете. — Только не уноси, она мне дорога, — его голос дрогнул при этих словах. Дмитрий не любил говорить о чувствах и привязанностях. — Пойдем, я все еще голоден, и скоро мне уходить.

Дита покорно кивнула, поднимаясь из-за стола. Дмитрий оставил книгу на нижней полке, значит, позволил девушке читать, когда ей вздумается.

Вампир слегка подталкивал Диту, провожая в крохотную комнату с ванной, которую она могла принять после его укуса, смывая отравленную кровь. Громко захлопнув за собой дверь, Дмитрий нетерпеливо стал развязывать шнуровки на ее груди, спеша снять подаренное платье. Дита с радостью принимала его подарки, потому что старые протертые платья выглядели неприлично, и Марианна ругалась, что девчонка портила общественную одежду гнилой кровью так, что ее уже было не отстирать.

Завязки поддались, и мягкий шелк легко соскользнул с тела смертной. Носферату стоял рядом с ней, не дыша, не двигаясь, как хищник перед броском, ожидая лишь ее команды.

Откинув голову, Дита прошептала «готова» и сжала кулаки.

Дмитрий дал ей крови после кормления, осторожно слизывая оброненные красные капельки с ее шеи. Испив крови этого странного вампира, Дита поняла, почему Дмитрий ее ценит. Каждый раз, принимая его вите, девушка чувствовала все его страхи как свои, все воспоминания и переживания как яркие картинки приходили в нее вместе с кровью вампира. И от них нельзя было сбежать, избавиться, спрятаться. Поэтому кровь Густава была для нее слишком тяжелой, поэтому пить из Петра и Карла было тошно, и поэтому кровь молодых вампиров приносила больше всего удовлетворения. Кровь Дмитрия приносила боль. Не такую же, как и его укус. Это была боль его души, проклятой, изгнанной, отвергнутой.

Кусочки прежней жизни, еще когда в нем существовали счастливые мысли, кусочки войны с собой и другими, с каждым, кто пытался встать на пути и кто хотел помочь.

Дита бы не хотела пить из Дмитрия. Слишком угнетала девушку его саморазрушительная жажда мести. Но без этой крови у нее не было сил даже чтобы подняться на ноги. Девушка давно пыталась что-то сделать с этим. Дита была уверена, что ее магической силы должно хватать, чтобы справиться с укусом. Но пока она не знала как.