В поисках человечности (СИ)

— Как принял тебя Франсуа Вийон? — Спросил Вильгельм у Каспара.

— Все прошло очень успешно. Париж действительно такой, как описывают его журналы: огромный зловонный город, переполненный людьми и Каинитами. Ни одного свободного места, и все сферы деятельности расписаны по именам вампиров. Неприятное место, могу заметить, и здание Элизиума, Версальский дворец. Никто не обновлял его столетия, замок лишь слегка ретушировали, добавляя детали и строения. Но дворец пропах людьми, болезнями и испражнениями, так же, как и весь город. Франсуа там смотрится как богатое дополнение.

Мужчины рассмеялись. Их разговор можно было бы принять за светскую беседу, но собеседники не смотрели друг другу в глаза, а редкие клубы дыма, выпускаемые из сухих ртов, слишком очевидно показывали, что оба они не дышат.

— Марсель не присутствовал при передаче. Было двое гулей Принца и казначей Наполеона. Но статуэтку я передал лично Франсуа, как ты и просил. Тореадор пришел просто в неописуемый восторг. Он тараторил минут сорок, расписывая мне происхождение и тяготы статуэтки. — Каспар сделал небольшую паузу. — Это правда, что фигура была слеплена из золота детьми древней колдуньи? Детьми Лилит и Каина!

— Возможно.

— А ты сам веришь?

— Во что? Что прародитель вампиров был способен зачать смертных детей от древней магички? — Вильгельм криво усмехнулся.

— Я не знаю всех деталей. Возможно, прародитель был живым, когда делал ей детей.

— Я не верю в прародителя и в то, что, вернувшись, Каин накажет всех вампиров, уничтожив своих потомков. Я живу уже шестьсот лет и ни разу не встречал никаких напоминаний о жизни или смерти Каина, кроме христианского мифа, что рассказывает о первом убийце с тем же именем. Существовала ли Лилит? Это могла быть любая ведьма времен образования инквизиции. Как она умерла и вернется ли, чтобы отомстить своему изменнику мужу, я не знаю. Но в грядущий апокалипсис не верю.

— Я тоже, — подержал Каспар, но, казалось, что он просто поддакивает старшему брату.

— Что еще рассказывал Франсуа про статуэтку? — без особой заинтересованности спросил Вильгельм.

— Сказал, что огромный алмаз размером с голову младенца был встроен в полость на животе фигурки. Он утерян уже несколько тысячелетий, но легенды говорят, что в нем таится великая сила, огромная мощь, способная возрождать мертвых и убивать одной лишь мыслью.

— Я тоже могу убивать мыслью, — рассмеялся вампир, ловя испуганный взгляд Каспара. — А известно ли, где этот алмаз?

— Нет. Он был утерян, как и многие другие артефакты, после падения третьего города вампиров. Статуэтку унесла с собой Сир Яснотки. Я не стал рассказывать, как мы получили ее, но Франсуа, скорее всего, позволит Пруссии выйти из войны. Кстати, ты узнал у Катерины, как она выпросила эту вещицу у Яснотки?

— Такие вопросы не задаются, — с усмешкой ответил Сенешаль. — Осталось надеяться, что на окончание войны согласится и Густав. Но, боюсь, его мстительная натура подтолкнет нас на новые споры. Хотя сейчас Берлин с трудом выкарабкивается из долгов и нищеты, и мы просто не способны будем набрать армию, пока люди не вернутся в свои дома, Густав уже планирует способы мщения.

— Я создам ему армию!

— Не бросайся словами.

— Я серьезно. Ты знаешь, какую работу я вел в последнее время. Я добился многого, и скоро у Пруссии будет своя слаженная воинская система, лучшая в мире. Конечно, мне потребуются некоторые вложения, и я знаю, что я могу на тебя рассчитывать, ведь все это на благо Берлина и Густава.

— Финансы города представляют собой плачевный вид. Но я уверен, что смогу найти необходимые средства. Ты определился насчет включения в нашу политику Свена и Инги?

— Слишком молоды. И не называй эти игрища за власть политикой, — рассмеялся Каспар.

— Ты тоже был молодым. Но я принимал тебя как равного.

— Мы – дети Густава. Это делает нас равными перед другими. Но не перед друг другом. Я восхищен твоим терпением и великодушием относительно молодых отпрысков, но их бесполезность подчеркивается даже нашим Сиром. Все молодые отпрыски живут в Потсдаме, и Дитя Инги даже не получил позволения посещать город. Думаю, Густав держит их как расходный материал, и, если Тореадоры не отступят, Густав убьет молодых Детей. Нам лишь надо позаботиться, что бы Франсуа согласился на равный обмен и принял жертву из троих.

— Да. Для этого нам жертв хватит.

Вампиры понимающе кивнули друг другу головами.

— Я спонсирую твою армию. Хотя все еще надеюсь, что Густав будет разумен и не переступит черту. Меня самого греет мысль посетить Версаль в качестве захватчика и отомстить Марселю за топтание грязными сапогами моих ковров в Шарлоттенбурге. Кроме того, статуэтку Лилит надобно вернуть в Берлин.

— Согласен.

====== Глава 7. Зимняя спячка. Часть 06. Разрушенная защита ======

Беты (редакторы): Rioko Rain

(Тегель, Тегельский дворец[1]. 29 октября 1808 год. Ночь). Воскресенье

Бэн сидел в узком расписном кресле и нервно постукивал по подлокотникам пальцами. Он дожидался Диты уже час и, хотя девушка утверждала, что она не позволяли Жаку прикасаться к себе, одна только мысль о том, что происходит сейчас за дверью, заставляла юношу кипеть от ревности и гнева.

Жак, красивый мужчина лет пятидесяти, был олицетворением мужской красоты. И возраст лишь подчеркивал его безупречные черты, мужественность и обаяние, которое сражала девиц наповал. Сир Жака верно выбрал кандидата. Тореадоры не редко оценивали друг друга по внешности, и не слишком симпатичные, как бы ни старались, всегда отставали перед изяществом и обольщением лучших.

Но сейчас юноша думал лишь о том, что грязный старикашка, известный всем своими странными пристрастиями, находится один на один с его прекрасной девушкой. То, что девушка не его, гуль давно забыл.

Тореадор приглашал на свои обеды лишь представительниц женского пола и, обычно, молодых и красивых. Возможно, за долгие годы жизни он пристрастился к определенному виду крови и стал разборчив, как и Вентру, а, возможно, его Тореадорская эстетическая натура отрицала способность питаться с других смердов. Кроме всего прочего, Жак утягивал еду в постель, занимался с ними любовью, превращая любовные ласки в часть ритуала кормления. И Бэн невольно вслушивался в происходящее за дверью, пытаясь уловить хоть какие-то намеки на происходящее внутри. Но в зале, где расположился Тореадор и ценная еда Петра, было тихо.

Еще через десять минут напряженного ожидания в длинном широком коридоре Тегельского дворца, где проживал Тореадор, появилась стройная женщина с высокой пышной грудью и длинными белыми локонами. На ней было красное платье с узким корсетом и очень широкой юбкой. Быстро отстукивая каблуками по паркетному полу, она приблизилась к креслу Бэна.

— Телохранитель «бездонного сосуда», — произнесла Мария певучим голосом. — Какая радость видеть тебя здесь!

— Жак оплатил лишь свое кормление, — мрачно заметил смертный.

— О, дружочек. Петр, передавая свое сокровище в чужие дома, четко давал понять, что гостям клиента так же позволено питаться с девушки, — наигранным голоском промурлыкала Тореадорша. — Не порти мне вечер своим угрюмым голосом.

— Мне положено охранять девушку, но твой Сир не впускает меня в покои.

Мария тихонько рассмеялась и, приблизившись к дверям, прижалась к ней ухом.

— А тебе хотелось бы полюбоваться, как он любится с молоденькой красоткой? — спросила женщина, стреляя Бэну глазками.

Юноша не ответил. Он старался сдавить свои чувства и не высказать эмоций, что разрывали его.

Тореадорша несколько раз постучала и, не дождавшись ответа, распахнула двери. Быстро войдя вовнутрь, она захлопнула ее за собой, но Бэн, извернувшись, успел заглянуть вовнутрь.

Дита, пусть и одетая, лежала на широкой постели. Вампир склонился к ее шее и то ли пил, то ли целовал девушку. Бэн дернулся на свое место, не желая больше этого видеть, и вжался в свое кресло.