В поисках человечности (СИ)

Тори с ужасом смотрела, как Тремер стирает память ее брата, и тихо отходила к дверям. Оставив Тореадора, Тремер повернулся к женщине.

— Вы должны быть мне благодарны вдвойне! — сказал Петр, широко улыбаясь, — я избавил вас не только от огромной проблемы в виде лгуна, называющего себя Сергием, но и очистил вашу совесть. Альфонций не погиб. Перебравшись в сознание своего слуги, он устраивал собрания подопечных прямо в вашем доме. Четверо магов приходили в Грюнвальд как к себе домой, пользуясь гостеприимством вашего поддельного слуги. И все, о чем думали бывшие товарищи Альфонция, – это об уничтожении очень плохой Бруджа, что убила их предводителя. Сам Альфонций, продолжая существование в своем потомке, подготовил бы себе новое тело из крови Теорона и был бы готов к перерождению. Маг ждал, когда тело его племянника превратится в слугу вампира и его подконтрольную куклу, что снабжала бы Альфонция и группу его соглядатаев волшебным вите столетиями! Теперь я забрал себе душу волшебника и его магию, я избавил вас от колдуна, что мог бы убить вас. А так же избавлю и от всех его приспешников, что охотятся за тобой, Тори. Разве ты не хочешь спать спокойно?

Тори отчаянно замотала головой.

— Любые воспоминания важны! И я сделала много для уничтожения Альфонция. Это я убила его, и ты не заставишь меня забыть!

Тремер сделал к ней шаг, и Бруджа схватилась за ручки двери, пытаясь выбраться из комнаты. Двери не поддавалась, словно их держала неведомая сила.

— Не будь дурой! Я сильнее тебя в сотни раз, Тори. Не упрямься, и уже через пару минут ты проснешься, забыв о горестях.

— Нет!

Виктория повернулась к нему, стараясь не смотреть в глаза. Сжав кулаки, она усилила себя, чувствуя, как волшебная кровь приливает к ногам и рукам, делая их сильнее и крепче. Еще мгновение, и она будет готова. Петр стоял неподвижно, наблюдая ее сопротивление.

Тори подняла голову и зарычала, выплескивая все свое негодование, она пыталась запугать Тремера. Тот сделал небольшой шаг назад, но быстро совладал с собой, но Тори уже прыгнула на него, рассчитывая сбить с ног. Мужчина взмахнул рукой, и ее тело поднялось и замерло в воздухе. Тори снова зарычала, с криком дергаясь и извиваясь.

— Мне всегда импонировали Бруджа. Их ярость напоминала мне живых и силу толпы. Но вы никогда не были достаточно организованными, чтобы добиться чего-то стоящего.

Тело девушки вытянулось в струну, и Тори заскулила, сжатая в невидимых тисках.

— Я бы с радостью поглотил твою душу и забрал твою силу и силу твоего сердца. Запах твоей одурманивающей крови лишает меня чувств. Назови хоть одну причину, почему мне не стоит тебя убивать?

Он не дал ей возможности отвечать. Ее скулы сдавило спазмами, и она не могла открыть рта. Тихо подвывая, Тори выгнулась, замирая перед его лицом. Вампирша попыталась сжать веки, но Тремер заставил ее смотреть себе в глаза, полностью управляя ее телом.

— Ты еще скажешь мне спасибо...

Тори пришла в себя в верхнем кабинете Тремера. Рядом с ней сидел Тео и в полудреме клевал носом. Женщина вскочила на ноги, чувствуя беспокойство и тревогу. Ее тело было напряжено, подготовлено к бою, но она не помнила, против чего должна бороться.

— Подымайся! — толкнула она Тео, — нам пора домой!

Тореадор удивленно взглянул на нее и, что-то говоря себе под нос, поднялся. Он суетливо стал ощупывать себя, словно проверяя, ничего ли не забыл. Виктория пулей выскочила из кабинета, поднялась в общий зал трактира и, стараясь успокоиться, огляделась. Увидев Анжело, она, грозно сжав кулаки, направилась к нему. Негодяй забрал себе все лавры за убийство маньяка Альфонция и его подручного. И пусть гуль Сенешаля мнит себя главным в городе, Тори не собиралась позволять с собой так обращаться.

— Я слушаю? — сказал мужчина с усмешкой, когда она приблизилась.

— Пойдем, Тори, — стал дергать ее за рукава Тео.

— Нет! Я скажу! — она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы выплеснуть ему все в лицо.

— Бруджа не понравилась милость Густава, и она хочет отказаться от своих привилегий? — с усмешкой спросил сидящий рядом с Анжело Эдвард.

Тори бросила на него гневный взгляд. Опустив голову, она глотала свою обиду и проклинала всех гулей и старшие кланы. Эдвард кольнул в больную мозоль: лишиться разрешения дневать в Берлине Тори не хотела.

— Я хотела сказать, — выдавила она, душа свою гордость, — что мне тоже нужен слуга.

— Хочешь завести гуля? — вальяжно спросил Анжело.

— Да, завести. Хочу купить у тебя кого-нибудь. Я знаю, ты торгуешь и неумелыми рабами.

— Зачем тебе неумелый? — удивился мужчина.

— Чтобы наказывать!

(Берлин. 6 октября 1808 год. День). Четверг. (Бэн)

Бэн сидел, прислонившись спиной к высохшей березке и стругал деревянные колья. Эти штуки всегда имели свойства кончаться в самый неподходящий момент, и его запасы почти подходили к концу. Рядом гоняла по полю опадающие листья девчонка в белоснежном платье, легкой курточке и красивых сапожках, что он только что для нее сделал. Делать что-то для Диты было приятно, потому что она радовалась, благодарила, так непосредственно, открыто. Ее эмоции воодушевляли и успокаивали, волей-неволей выдавливали улыбку, и от этого хотелось девушку обнять. Обнять и позаботиться. Бэну очень нравилось о ней заботиться.

Временами она пропадала за деревьями, и юноша насторожено поднимал голову, как пес, охраняющий своих овец. Его овечка не должна потеряться или быть утащенной дикими зверьми. Его овечка должна принадлежать лишь ему.

Когда с кольями было покончено, Бэн принялся мастерить обувь для сестрицы и себя. Дита подобралась поближе и, прислонившись к нему спиной, стала тереться, елозить, мешать работать.

— Ты мне мешаешь! — прикрикнул он на девчонку, толкая ее локтем.

Дита отскочила и стала хихикать. Бэн усмехнулся, но, мотнув головой, снова вернулся к своему делу. Девушка прилегла на траву чуть в стороне и, нарвав травинок и набрав разноцветных листьев, во что-то играла сама с собой, тихо болтая и посмеиваясь.

— Если дашь мне монетку, сбегаю в город и куплю нам бутербродов! — предложила она, наигравшись.

Бэн приподнял голову, медленно просчитывая, сколько займет время до города и какой путь придется ей проделать. Девушка пропала бы более чем на час, а он не хотел, чтобы она пропадала.

— Нет! — сказал он, вновь возвращаясь к обуви.

Дита, вздохнув, поднялась и снова стала плутать между деревьями, исчезая и появляясь. Бэн вслушивался в ее песенки, радуясь ее присутствию. Через полчаса она снова села рядом. Обувь для Ангелины была почти закончена. Благодаря огромной силе гуля, он легко работал с кожей, ему даже не требовалось особых инструментов, чтобы пришить подошву и натянуть на вырезанную форму основу. Девушка села прямо перед ним и протянула полные ладошки малины.

— Здорово, — сказал юноша и потянулся к ягодам, но Дита отскочила и, заливаясь смехом, засыпала себе обе горсти в рот.

— Ах ты, жадина! — Бэн бросил работу, и, легко добравшись до девчонки, поднял ее на вытянутых руках над головой.

— Сейчас закину на дерево, будешь знать! — он легко ее несколько раз подбросил.

— Нет, нет, не надо, я соберу тебе еще, — испугано заговорила принцесса, хватаясь за его рубашку.

— Я шучу, — Бэн опустил ее. Дита была очень напугана и побледнела. — Чего испугалась, я просто пошутил.

— Ты в следующий раз предупреждай, — натянуто улыбнувшись, сказала она.

— Расслабляюсь с тобой, забываю, что ты хрупкая и беспомощная, — Бэн снова сел и принялся за ботинки.

— Потому что ты относишься ко мне как к подруге. Друзья доверяют друг другу и становятся более открытыми и естественными, — она села совсем рядом и положила ему ладошки на плечо, — ты для меня тоже очень, очень хороший друг!

— Да, да, — Бэн повертел в руках готовую работу.

Девушка продолжала играть в друзей, и, хотя Бэну нравились ее слова, он не понимал этих чувств.