В поисках человечности (СИ)

Дита вздрогнула и попыталась ее оттолкнуть. Вампирша схватила ее сильнее, и девушка почувствовала, как ледяные руки монстра сжимают ее шею и предплечье. Катерина запихивала ее себе в рот и, жадно урча, глотала быстро, вызывая болезненные ощущения. Так же, как и Густав, Палач видела перед собой желанную еду и не отказывала себе в своей страсти.

— Ты слишком вкусна, чтобы я тебя отдала, — промурлыкала Катерина, отпуская девушку. — Рано или поздно «бездонный сосуд» станет собственностью Вентру. Вильгельм позаботится об этом. И, если Джетт продолжит жадничать, я убью его.

— Не надо, — прохрипела Дита, стараясь восстановить дыхание, — ты получишь мою кровь. Сколько захочешь. И я даже буду делать твои глупые приказания, только не трогай Джетта.

— Убью у тебя на глазах. Чтобы ты видела его страдания и подарила мне свои эмоции!

— Умоляю. Не надо! — Дита с трудом поднялась, чувствуя головокружение после прожорливой вампирши.

Катерина рассмеялась. Ее клыки не убирались, и смех был похож на перекатистый рык. Дита вздрогнула, отступая. Ей вдруг показалось, что она видит ауру Палача, о которой так много рассказывали другие вампиры. И это аура напоминала голодных черных змей, что кружились по ее телу и желали лишь крови и убийств. Катерина посмотрела смертной в глаза, и голодные змеи дружно повернули головы к Дите.

— Скажи, Тремеры разгадали тайны твоей крови? — Спросили сотни поглощенных душ.

— Нет.

— А понимаешь ли ты сама свою силу?

Змеи открывали рты и тянулись к ней, стараясь вцепиться ей в шею и руки.

— Нет. Я ничего не знаю! — Дита отмахнулась от самых назойливых.

— Я не верю тебе, смертная! — Прогудела Катерина, поднимаясь и скалясь.

Дите казалась, что Палач возвышается над ней, и змеи подталкивают ее, поднимают. Девушка сделала еще шаг назад, уперлась в стену и ощутила сильнейший приступ паники. С трудом сдерживаясь, чтобы не завизжать и не броситься прочь, она села на пол, обхватывая голову руками и завывая от нарастающего ужаса.

— Отдай мне свою кровь! Всю без остатка! — Шипели змеи.

— Ты убьешь меня, — всхлипывая, шептала Дита.

— Сила твоей крови перейдет ко мне.

Катерина двинулась ближе, и Дита закричала, чувствуя, как змеи начинают проникать в нее, цепляться за ее мысли, выискивать ее секреты.

Катерина пыталась проникнуть в ее создание, и Дита только теперь поняла ее намерения. С трудом справляясь со своим ужасом, она оттолкнула змей, закрываясь и прячась.

— Хочешь играть с моей собственностью? Хочешь Бэна? Работай на меня! Хочешь, чтобы Джетт жил? Хочешь, чтобы я молчала о твоих тайнах? Служи мне! — Рычала вампирша, наполняя собой все пространство, врываясь в ее мысли и выковыривая из нее запертые в ее сознании тайны.

Дита в ужасе закричала, разрывая мысленные связи, что установила Палач.

Вампирша дернулась, чувствуя, как девушка отталкивает ее, и рассмеялась, смотря, как смертная от ужаса забивается в угол.

— Хорошенькая, — промурлыкала Палач, мгновенно сменив гнев на милость. — Ты сделаешь это для меня?

— Да, хорошо, — Дита отчаянно кивала головой.

— Вот и прекрасненько.

Палач хохотнула и поднялась, потягиваясь и распрямляя спину.

— Зачем ты так? Я не противилась тебе, я была на твоей стороне, — всхлипнула Дита.

— Думаешь, мне есть дело до твоего мнения и расположения? — Катерина спокойно и равнодушно глянула на Диту. — Я покровительствую тебе, красотка, благодари. Ты пользуешься моим слугой, и я не калечу тебя, хотя просто пить кровь для меня слишком скучное занятие. Ты должна молиться на меня и поклоняться моей силе и величию. Я – королева, ты – раб. Я неприкосновенна, я богиня. И я получаю все, чего желаю!

Катерина улыбалась, говоря это, как само собой разумеющиеся факты. Она расправила плечи, и ее бледная кожа почти светилась голубизной. Если мгновение назад Катерина выглядела опутанной черными змеями, то теперь она была похожа на мраморную статую. Прекрасная, нерушимая. Катерина действительно считала себя богиней, возвышающейся над всеми и давящей человечество, как мух. Что могут людишки предпринять против бога? Способны ли они навредить ей? Повлиять на ее решения или настроение? Палачу было наплевать на всех: на людей, на смертных и бессмертных. Она была слишком сильна, чтобы считаться хоть с кем-то.

— Статуэтку принесешь мне, как только Яснотка отпустит тебя. Не задерживайся. Брат императора отправится во Францию в конце недели, и сумма должна быть при нем.

(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 2 октября 1808 год. Ночь). Воскресенье (Ангелина)

Дита сидела у Бэна на коленях и обнимала его за шею. Юноша с наслаждением вдыхал запах ее волос и прижимал к себе как самое дорогое сокровище. Девушка, казалось, дремала. С закрытыми глазами она была похожа на ангелочка, только без крыльев. Стараясь ее не тревожить, Бэн достал гребень из стола и стал поправлять ей прическу.

— Ты такая бледная, — юноша распустил ее локоны, укладывая волосы в аккуратный венок, — три дня пропадала. Знаю, что сказать не можешь, но я так переживал...

Юноша смотрел на нее с заботой верной мамаши, его пальцы словно случайно все время прикасались к ней. Он боялся ее потерять, боялся, что она вновь пропадет.

— Высплюсь, и все пройдет. — Дита улыбалась, радуясь, что выбралась из подземелья Яснотки живой. — Я принесла одну вещицу, Катерине надо передать.

С неохотой спустившись с его рук, девушка достала из сумки небольшой, но тяжелый сверток.

— Пожалуйста, доставь ей, как только она проснется.

— Конечно, — Бэн принял передачу без вопросов и положил ее в свою сумку.

Было уже больше восьми вечера, и, как бы юноше ни хотелось надолго остаться с Дитой, он не сможет.

— Ангелина скоро вернется, принесет тебе каши, я попросил ее приготовить.

— Спасибо! Это чудесно!

Девушка устало положила голову ему на колени. Три дня нервного напряжения, ожидания, что ее поймают и убьют. Яснотка не слишком много времени проводила с ней рядом. Очевидно, старая Носферату воспользовалась бесплатным безграничным запасом крови на свой лад. Всю ночь она пропадала, верша свои грязные делишки, а под утро приходила питаться, выпивая с девушки огромное количество крови, подкармливала ее и пила вновь. Дита просто не представляла, как в эту крошечную вампиршу столько влезает. Яснотка выпивала не меньше Густава, только питалась не спеша, от чего девушка справлялась с этим намного легче.

Ангелина вошла в комнату с глубокой миской, полной ароматной каши. Девушка благодарно ей улыбнулась и схватилась за ложку. Гуль Палача удовлетворенно кивнула и, отступив на шаг, стала следить, как подруга питается.

Последние несколько недель при каждом появлении девушки Ангелина чувствовала все большую тревогу. Это беспокойство сверлило ее голубыми глазами и вызывало приступы паники. Женщина была рада встречаться с Дитой в городе, бродить с ней по берегу реки или собирать орехи в лесах Шенеберга[1]. С ней было весело, Ангелина могла быть собой и с радостью делилась с подругой всем. Но все менялось, когда Дита появлялась в их с Бэном доме. Ангелину трясло от любой мысли, что девчонка притрагивается к тайнам, принадлежащим лишь Катерине. Маленькая воровка получала доступ к письмам, обманывая ее и Бэна, и Ангелина сходила с ума от того, что знала это и не могла ничего изменить, потому что Катерина этого не хотела.

С трудом дыша, женщина смотрела, как девушка быстро ест отваренную перловку. Когда в миске осталось меньше половины, девушка с удивлением подняла взгляд на Ангелину, и та, сжав губы, отошла в угол комнаты.

Дита кашлянула. Прикрыв ладошкой рот, она отодвинула тарелку.

— Мне плохо, — проговорила она.

— Может, тебе поспать? — Предложил Бэн, подталкивая ее к постели.

Дита оттолкнула его, пытаясь направиться к дверям, но, пошатнувшись, упала на пол. По всему ее телу прошли судороги, и девушку вырвало.

— Дита! — Бэн подскочил к ней, испуганно пытаясь поднять и усадить.