Нетопырь

Нет, молодой человек при жизни принадлежал к самому опасному типу людей: тех, кто производит обманчивое впечатление. Тех, кого недооценивают.

Тех, кто сознательно этим пользуется.

Ночной хищник.

Красавец…

Каким ослепительным он мог бы быть, если бы позволил себе такую роскошь!

— Вы не ответили…

— Я мало что могу сказать о нем, — нехотя ответил ученый. — Это старший брат Елизаветы, баронет Карл Попрушнек. О нем встречается упоминание лишь однажды: именно он сделал сестру вампиром. Да еще сама баронесса несколько раз упоминает о нем в своем дневнике. Судя по молчанию, которое его окутывает, он — один из сильнейших вампиров, несмотря на свой юный для нежити возраст. Быть может, один из Мастеров. Не знаю…

— Мастера — это дворянство немертвых?

— Судя по всему. Но это если допускать, что среди них есть Мастера… Все легенды говорят по-разному.

— Это единственный его портрет?

— Да. Картину писали при жизни баронета. В отличие от сестры он мог и хотел окружать себя неизвестностью. Где он сейчас, я не могу вам сказать.

— При жизни он был негодяем?..

— У меня нет таких сведений… — улыбнулся смотритель. — Он очень любил свою сестру, вот и все, что я о нем знаю. Имел склонность к наукам и чтению… Отец даже отправил его в Англию, в университет…

— К заморачиванию голов он имел склонность! — сквозь зубы процедил Лайнелл. — К власти и независимости. Возможно, к путешествиям…

— Откуда такая неприязнь, сударь?.. Карл, видите ли, совсем не так жесток и безрассуден, как Хозяйка. Вы цитируете мне слова Констана, которые баронесса записала в своем дневнике более шестисот лет назад… Но между Констаном и Карлом с первого взгляда вспыхнула ненависть. Не могу понять: Карл, думается, при жизни был таким безобидным. Даже странно: Мастер вампиров! Откуда взялся такой потенциал в серой мышке?..

— А вам не знакомо выражение «серый кардинал»?..

— Полноте, мальчик был далек от интриг. Да и зачем?.. В конце концов, он был законным наследником поместья. Все отошло зятю лишь после того, как вскрылась истинная сущность баронета.

— Расскажите подробней эту историю!

— Извольте. Договоритесь с вашим гидом, что вернетесь с другим автобусом, и я проведу вас в хранилища.

«Давным-давно, тому уж много веков, был бароном этих благословенных земель один старый вдовец: далекий от политики добрый человек и щедрый хозяин. И было у него двое детей, мальчик и девочка, Карло и Лизетт, которые души друг в друге не чаяли, всегда вместе играли и шалили, учились и путешествовали. Если один брал книгу, то другой просил читать вслух; если один седлал коня и покидал замок, другой присоединялся… Во всем между ними было равенство, никогда не наскучивало им общество друг друга, и старый барон не мог нарадоваться на своих детей, пока оба не вошли они в возраст отрочества.

Тревожило отца, что сын совсем не обращает внимания на завидных невест, знатных наследниц, и никакие балы, турниры и званые приемы не могут отвлечь баронета от его забав: чтения, охоты и болтовни с сестрой.

Впрочем, и сама Лиза даже не глядела на благородных юношей, с которыми вынуждена была танцевать и комплименты которых выслушивать. Вежливая улыбка — самая большая милость из всех, каких могли добиться соискатели ее руки и сердца.

Только друг другу дарили молодые люди свое внимание, только танцуя друг с другом, нежно сплетали они пальцы, только тогда глаза их начинали сиять…

И старый барон твердо решил положить конец такой чрезмерной братско-сестринской любви.

И отправил сына в Англию, тем более, что юноша всегда имел склонность к наукам и путешествиям.

В великой печали расстались брат и сестра, зная, что не скоро доведется им свидеться, но оба в глубине души благодарили отца за эту вынужденную суровость, избавившую их обоих от борьбы с искушением, уступка которому означала смертный грех для их душ и бесчестье для рода. И оба они понимали то, о чем никогда не говорили вслух, и о чем боялись когда-нибудь заговорить: давно уже любовь их не спокойная братская привязанность, но всепоглощающее притяжение между мужчиной и женщиной — а молодая кровь бурлива, и юность безрассудна…

Ни один из них не роптал на отца.

Оба твердо намеревались помочь разлуке, времени и расстоянию потушить огонь этой греховной страсти.

Тем печальней и тем холодней было их расставанье…

Минуло два года.

Юная баронесса расцветала день ото дня, и все чаще слышал старый отец просьбы получить руку его дочери от знатнейших и благороднейших дворян Венгрии, Трансильвании, Валахии и Румынии — поскольку слава о красоте Елизаветы Попрушнек достигла самых отдаленных уголков в тех краях, долетала она и до немецких земель… У старого барона закружилась голова, и, видно, сам дьявол стал нашептывать ему мечты выдать свою наследницу за отпрыска королевского рода — и всем рыцарям и дворянам указывал он, ослепленный гордыней, на дверь…

Юная баронесса не роптала, но тем труднее становилось ей не вспоминать брата: некому было заменить его в ее сердце, и тоска закралась в ее душу.

Между тем внезапный сильный недуг обрушился на барона, и очень скоро подточил его силы настолько, что владелец замка уже не мог надолго покидать своей комнаты. Врачи спасли его жизнь, но уже никогда не сопровождать ему было свою дочь на праздники, турниры и прочие увеселения, подобающие девушке ее положения.

И барон оказал неслыханное доверие своей наследнице, позволяя одной ездить, куда пожелает ее душа, зная ее здравомыслие и сдержанность.

На одном из турниров и встретила она прекрасного рыцаря, вернувшегося из Святой Земли, чей образ вытеснил из ее души греховные мечты о родном брате — девушка полюбила паладина всем своим пылким сердцем, а он полюбил ее.

Но старый барон и слышать не хотел пусть о прославленном, но бедном воине, и решительно указал ему на порог. И Елизавета впервые решилась пойти против отцовской воли: в тайне, греховно, осуществилась связь молодых людей, после чего оба явились пред отцом девушки, умоляя о прощении, и рыцарь вновь попросил руки соблазненной им баронской дочери.

И старый барон уже не мог отказать ему, ибо означало это бесчестье для рода, а для его дочери — прямую дорогу в монастырь…

Но барон согласился с одним условием: лишь в том случае возьмет баронесса родовое имя своего супруга, если баронет, ее брат, не оставит наследников, дабы не пресекся род Попрушнек…до тех пор же и она сама, и дети их должны были носить имя деда, а не отца.

А от баронета меж тем и в самом деле не было никаких известий, и мучительные думы волновали его близких…

Сыграли свадьбу, пышную, как и подобает, когда идет под венец наследница знатного рода, и в замке появился новый хозяин, старый же барон мог отложить все дела и наслаждаться отдыхом и заботой, великой чуткостью и благодарностью, которыми окружили его дочь и зять. И сердце барона оттаяло, и в душе простил он Елизавете и ее супругу их первое и единственное ослушание…

Бог благословил их дом двумя детьми, вновь мальчик и девочка бегали по древним коридорам и лестницам замка, радуя сердца родителей и деда, и никогда не запирались ворота замка для гостей, и часто веселые празднества и балы наполняли шумом и музыкой комнаты. И говорили все вокруг, что нет во всей Венгрии более счастливой семьи… Нет более радушных и приветливых хозяев… И нет более прекрасной и верной супруги, чем баронесса Елизавета Попрушнек. Нет более великого и благородного рыцаря и воина, чем ее муж, барон Констан Попрушнек.

О брате хозяйки вот уже тринадцать лет никто ничего не слышал и не мог сказать, и вся семья уже считала его умершим, хотя никто ни разу не осмеливался произнести это вслух.

И Констан не смел упоминать о Карле при своей супруге, чтобы не видеть слез в ее прекрасных глазах… Эта рана на сердце так и не смогла закрыться.

На тринадцатый же год его отсутствия и на одиннадцатый год свадьбы Елизаветы и Констана случилось то, чего давно уже никто не ждал в замке Попрушнек: вернулся Карл.