Морок (СИ)

Показательно неторопливой поступью он шагнул вперёд, приглашая следовать за собой, медленно вывернул вправо. Подождал, пока девушки плотно подтянуться к нему и спокойно-ласковым тоном сказал:

— Здесь, девчоночки, косой коридорчик. Метров семь, где-то, длиной. Он достаточно широк и свободен, чтобы продвигаться по нему, одному, не сутулясь. Значит, так! Я иду первым, медленно-медленно… Вы цепью за мной, в аккурат моим шагам. Фонарь я буду держать повыше и чуть в сторону, чтоб всё было видно… Ладушки?! Вот и чудно! Если кому жутко, разрешаю петь песенки…

Последняя фраза вызвала девчоночий смех, и шутка получила развитие.

— Вадим, а давай, ты нам чё нибудь, споёшь…

— Хи-хи-хи… Только не громко, Вадим! А то обвал случится…

«Шутят — это хорошо! — Подумал Зорин, увлекая спутниц в тоннель. — Значит, не бояться! Значит, доверяют!» А вслух, произнёс:

— С песнями, девчата, я не больно-то дружу. А вот, стихи о пещере знаю! Если хотите, продекламирую!

— Хоти-им!!! — Хором закричали девушки, стараясь за гидом идти ровно и не сбиваться с плохо освещаемой колеи.

— Тогда… Извольте! — Вадим прокашлял горло, и громко начал читать, ещё не забытые четверостишья Бальмонта:

— В пещере угрюмой, под сводами скал,

Где светоч дневной никогда не сверкал.

Иду я на ощупь, не видно не зги,

И гулко во тьме, отдаются шаги.

Полоска света фонаря лизала щербатые стены неширокого пещерного тоннеля. Девочки шли, действительно, слушая гулко отдающиеся шаги. Но ещё больше, их волновал магический голос Вадима, расходящийся куда-то вверх подголосьем эха.

— Бесплодно скитанье в пустыне земной,

Близнец мой страданье, повсюду со мной.

Где выход, не знаю, в пещере темно,

Всё слито в одно роковое звено.

Стены внезапно раздвинулись, образуя просторный квадрат вместилища. Путники оказались во втором сталактитовом зале, где пещерный сумрак мог разогнать только электрический свет фонаря. Здесь было царство сталактита. Громадные тени шевелились позади угрюмых вековых изваяний, которых наваяла рука Провидения в годы мучительной тишины и безлюдной Вечности.

— Вот мы и пришли… — остановился Вадим, степенно перемещая свет от ближних истуканов, до соседствующих с ними дальше. — Тут, у нас просто музей…

— Вадим! — С каким-то волнительным придыханием, то ли таинственно, то ли с укоризной молвила Наталья. — Ты просто демон поэзии…

— Вадим! — подоспела с репликой Люся. — Ты наш пещерный Евтушенко! Меня так впечатлило… Наташ, я поняла! Стихи надо слушать в пещерах!

— Да уж, это факт. Пробирает до самой печёнки… Вадим, почему ты врал, что стихов не пишешь. Нельзя стесняться своего таланта…

— Девочки! Дайте слово вставить! Спасибо за комплимент, но это не мои стихи… Был такой поэт, Константин Бальмонт, жил на заре двадцатого века… Вот. Это то, что я помню из его творчества. И вспомнились они, как раз вовремя и к месту… Не так ли?

— О, это точно! Ты их не зря, когда-то запомнил… Прямо, в самую тему пригодились.

— Всё это хорошо… Однако, давайте перейдём, от пещерной поэзии к сакраментальной прозе! Я, вас для чего, собственно, сюда привёл? Чтобы вы могли по достоинству оценить все эти каменные причуды… — Зорин кивнул в сторону сталагмитовых обелисков. — Некоторые формы, кстати, многое чего напоминают. Зависит от фантазии, конечно… Давайте, поиграем в игру «На что, это похоже?» Как, предложение?

Предложение было воспринято на «ура», и следующие пятнадцать минут были посвящены хождению по каменному «музею» и оценочному раскрытию образов. Девчонки, азартно соревнуясь, кто больше придумает, бегали от одной фигуры к другой. Крутили головами, меняли угол наблюдения и в итоге рождались Чебурашки, бабы Ёшки, Драконы, чудовища и даже Фреди Крюгеры…

— Нет, ну, правда, смотрите! — запальчиво кричала Люся. — Вот это его шляпа… нос крючком, сожжённая кожа. Видите, да?! А вот, как бы рука точит… И два пальца, острые как в фильме…

— А-да-да-да… Прикольно! — смеялась Наташа, узнавая. — Вадим, правда, похож на Фреди Крюгера?

— Ну… Что-то есть, да! — улыбался Зорин.

Вообще, он соглашался со всеми их фантазиями. Девчата затеялись не на шутку. Игра в узнавалки была из той оперы, что позволяла в детстве видеть в проплывающих мимо облаках, голову Пушкина или морду собаки. Зависело напрямую, от глубины воображения. Для людей же, не обладающим творческим взглядом, это являлось лишь бесформенной аморфной массой. Сталактитом, не более… Однако, всё же одно творение горной воды было красноречивым откровением, и не требовало дополнительных потуг фантазии. Сталагмит, рельефом своих ступенчатых натёков, напоминал последовательно сложенные в кулак пальцы. Почему-то их было шесть… Седьмой палец, отторченно поднимался кверху. Изогнуто к верху, словно большой из всех пальцев. Картинка была явственна и понятно любому глазу. Кулак с пальцем выглядел забавнейшим шедевром этой комнаты и иллюстрировал знакомый всеми жест: «Во-о!», «Класс!», «Супер!» Тот самый экспрессивный жест, популярный в среде детворы и подростков. Шедевр требовал непременно запечатлеть его… Он просто настаивал, и Люся, безоговорочно, сразу зажужжала цифровиком. Затем, были снимки возле кулака Наташи и Вадима, Вадима и Люси, Люси и Натальи и… Люся устроила настоящую фотоохоту на самые впечатлившие её изваяния. Затем снова коллективное фото… Девчонки совершенно ничего не боялись, сновали между глыбами, словно в том же музейном зале, хохотали и теребили Зорина встать под новые фоторакурсы. «Пора, пожалуй, заканчивать веселье». — Поглядывая на часы, думал Вадим. Но увлекаемый за руку Натальей, шёл покорно улыбаться под следующий сталагмит, под прицел Люсиного зуммера. Наташка вела себя абсолютно расковано. Если при свете дня, девушка терялась, краснела и робела, то здесь… Здесь, в этом полусумрачном сыроватом месте, словно бес в неё вселился. Девушка заразительно смеялась, то и дело, заглядывала Вадиму в глаза, и довольно неприкрыто флиртовала. И между прочим… Как бы, между прочим… Всё чаще хватала его за локоть. То не было испугом или нечаянностью. То было умышленно, осознанно… Направленно. Вадим чувствовал смущение и непонятную досаду. Находиться одному среди баб, становилось некомфортно. Люся наводила на них фокус и, тоже улыбалась. Понимающей улыбкой. И от этого, Вадим злился вдвойне. Стать заложником тупиковой глупейшей ситуации не входило в его планы. Наталья, будь она не ладна, была членом его команды. К тому же была не одна, а с молодым человеком. А будь, даже одна, это бы ничего не значило… Хотя, кто знает… Вадим мысленно чертыхнулся, проклиная возникшую ахти вдруг на пустом месте, заковыристую интрижку. «Всё! Развивать эти сю-сю никчему… — Вертелись мысли. — Долой тайны Мадридского Двора… Не забывай, кто ты и где ты, Вадим!» Вслух Зорин произнёс:

— Всё, девочки! Пора домой, до лагеря… Время — одиннадцатый… Пока дойдем… Парни, нас к обеду потеряли…

Наталья, было, заканючила, но Вадим, сухо и твёрдо поставил голосом:

— Всё, значит всё! К тому же, батарейки слабеют… А фонарь, нам ещё может пригодиться. Так что, за мною, вперёд!

И не дожидаясь откликов, заявлений, возражений, потянулся к тоннелю на выход. Пошёл уверенно, заведомо зная, что возражений не будет…

Самое скверное в этой истории было то, что Наташа… Наташа ему нравилась.

В лагерь возвращались в единодушном молчании. Вадим мысленно проворачивал завтрашние сборы, о которых хотел объявить сегодня по вечорке. Сейчас, в голове крутились последние этапы пути, километраж, ориентировочное время на всё про всё и, как итог, благополучный занавес таёжных мытарств. Две недели в лесу, для женщин, избалованных шампуневой цивилизацией… Пожалуй, он, Вадим, погорячился… Передержал. Недельки, вполне хватило бы. Хотя девушки и не ныли, но намёк в воздухе витал определённо. ПОРА ДОМОЙ. А девчата, перенасыщенные восторгами в пещере, похоже, спустили пар там… К тому, же выйдя из каменного прохладного мешка, их приняло в объятия жаркое августовское солнышко, поднявшееся высоко над сопками. Пришлось разоблачиться до летнего варианта, однако, и это не больно-то спасало. Палящее светило, прожаривало всё и вся вокруг, словно пытаясь вытопить из себя всю мощь уходящего лета. Скоро, разговаривать стало невмоготу. Вадим прибавлял шаг, из каких побуждений непонятно… То ли сердился на что-то. То ли забыл, что рядом ножки более нежные, чем его… Факт, что гнал, как ненормальный. Девчонки еле поспевали, и тут уж было не до бесед.