Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Хм. Ну, коль хочешь – делай, - Атеа быстро пожала плечами, как-то сворачивая тему и переводя ее в какое-то иное русло – слишком простое, слишком незначительное. Меред показалось, что ее слово стало острым камнем, разбившим хрупкий цветок тишины. И сейчас – впервые за всю жизнь – девушка по-настоящему ощутила, что ей стало обидно. Лебедь же, ни на кого не обращая внимания, широко зевнула, - Ладно, девицы, давайте-ка спать. Заболтались итак уже. А ты, - ее взгляд вновь метнулся к ведьме, изучающий и внимательный, - Возможно, не такая уж ты и… подозрительная.

- Да. Возможно, - в тон ответила ей эльфийка, опираясь руками на остов окна. Больше она не проронила ни слова.

Меред долго ворочалась на неудобном матрасе, пытаясь уснуть – и всякий раз, открывая глаза, она видела Тэаргу, все так же неподвижно стоящую у окна. Атеа видела уже десятый сон, мирно посапывая в подушку, а Меред все смотрела на эльфийку и все думала о том, что та рассказала. Нынче был странный вечер, не похожий на все предыдущие, будто что-то переменилось в воздухе – или же в самой Птице. Девушка по-прежнему не знала, доверять ли Знающей, по-прежнему не имела понятия, почему та идет за ними, однако что-то сейчас стало яснее, вырисовалось из перепутанных линий, и теперь Меред поняла, что не боится ведьму. Не верит ей, остерегается ее, сторонится – но страха не чувствует.

Внезапно веки ее отяжелели, налились свинцом, а сознание начало проваливаться в мягкий, словно пуховое одеяло, сон. Последним, что она увидела, было легкое движение мягких рук, сбрасывающих с головы серый тяжелый капюшон, и белые, как снег, пряди волос, волнами рассыпающиеся по тонким плечам. А затем весь мир поглотила длинная зимняя ночь.

========== Глава 42. Синичка в руке ==========

В воздухе вилась ночь, и снег, и тишина. Вьюга мела широким белым подолом по полям, и потоки ветра сшибались крыльями прозрачных невесомых птиц и так же расходились в стороны, касаясь ледяными перьями обветренных щек. Дорога впереди лежала меж изгибов невысоких холмов, уходила в низину, почти заметенная снегами, и лишь какое-то странное чутье не давало Даэн сойти с едва различимой тропы.

Над ладонью Мары, ехавшей впереди, горел огонь. Даже не огонь – бледно-золотой клубочек яркого света, танцующий прямо у кончиков ее пальцев. Ведьма подняла руку так, чтоб сияние разгоняло мглу хотя бы на пару саженей вокруг, и если сначала Даэн противилась ее решению разжечь огонек, то сейчас понимала: с ним и впрямь было как-то надежнее, легче. Мрак не мог войти за невидимую черту, не мог голодно лизнуть их пятки, словно дикий зверь, не мог опуститься на плечи тяжелым плащом страха. И все аргументы Коршуна как-то сами сошли на нет, и теперь женщина искренне радовалась тому, что они не двигались в заполненной снежными вихрями темноте.

Впрочем, в глазах все равно рябило, и расцелованные холодом щеки жгло нещадно. Даэн не обращала бы на это никакого внимания, если бы не беспокойство за Мару – тавранка понятия не имела, как переживает мороз ведьма. Хотя женщина не выглядела измученной и замерзшей, держалась в седле ровно, а неприятное чувство легкой тревоги все равно никуда не девалось.

Впереди в колыбели холмов лежала узкая россыпь звезд, тусклая и едва различимая за снежной рябью. Часть из них шла рядком чуть выше остальных, другие же ютились внизу, расползаясь прямо по земле, и Даэн ощутила, как сердцу становится легче и радостней: они добрались до Трегорья и форпоста на границе с Эллоином. Они наконец свернут с Железного Тракта.

Им понадобилось девять дней для того, чтоб добраться от Лореотта до Трегорья, и, при хорошем раскладе, около шести-семи дней уйдет на путь к столице Эллоина. Даэн не знала, насколько хороши эти показатели – с одной стороны, она планировала уложить дорогу по Тракту в две недели, и ныне ее все устраивало. С другой же, неопределенность по-прежнему тревожила Птицу, и ей оставалось лишь сжимать покрепче зубы да гадать, когда же стрела сорвется с тетивы. Предсказывать что-либо о том, когда Охота начнет свою жатву, она не могла. Мара – тоже, но ведьма почему-то оставалась спокойной и тихой, словно для нее Бессмертный отмерил время, и она о том знала. Даэн дивилась этому едва ли не безразличию ко всем внешним событиям, но на все ее вопросы ведьма лишь улыбалась и отвечала, что все в руках пустоты, и Коршуну приходилось верить ей на слово. Спустя какое-то время она и сама с удивлением поняла, что темные мысли о мире на пороге беды отступили куда-то на второй план, и теперь она не просыпалась смурная, как раньше. Сейчас они и впрямь не могли ничего изменить, и для начала им должно было выполнить свою работу, а уж потом бросаться в омут с головой. Не торопись, Птица. Одна мелодия – один танец. Иначе ничего не получится.

В город они должны были войти в предрассветный час, и Даэн зябко ежилась – утро всегда было самым холодным временем суток. Хотелось горячей еды, но едва ли они могли надеяться на то, что в такую рань кто-то пустит их на постоялый двор. Впрочем, в любом случае женщинам нужно было оставить лошадей в местной конюшне, и вероятность того, что за пару монет их накормят, все же была. Вообще в последнее время Коршун изредка ловила себя на мыслях о том, что ей хочется остепениться, хочется дома и уюта, и что ей опостылели дороги и холод, тяжесть Крыльев и тяжесть жизней, что лежали на ее плечах – и тут же гнала их от себя. Эти мысли напоминали чужой змеиный шепот, отравляющий ее и заставляющий лениться, усыпляющий, неправильный… Будто бы она была крохотным зверьком, пойманным в когти снежной бури, и теперь снег заметал ее, внушая мнимый покой и тишину – но лишь для того, чтоб убить ее, как только она остановится и закроет глаза. А значит, оставлять все сейчас никак нельзя. Много позже, когда все закончится, они найдут свою тихую пристань, и лес будет подкрадываться к стенам их дома, и солнце будет скользить по ее белым крутым плечам на рассвете и путаться в смоляных прядях, и…

И «дальше» может и не случиться. В этом утреннем холоде мелькнувшая в голове мысль, терзающая ее все это время, показалась еще морознее ветра, разом выстудив все внутри. Даэн тряхнула головой, сгоняя болезненную сеть, разом обнявшую все ее существо – однако это не больно-то помогало. Рано или поздно это свершится, рано или поздно Мара шагнет к своему Бессмертному, обращаясь светом, и тот возьмет ее, навсегда соединяясь с ней, заберет ее у Даэн, у всего мира. Так им рассказывали – из тех, кто стал на этот путь, ни один не вернулся назад. Когда Птица задумывалась об этом, на сердце становилось тяжело, а в горле – сухо, колюче и горячо, и предательское бессилие опускалось на плечи, придавливая ее к земле. Одного взгляда на ведьму, спящую подле нее где-нибудь на очередном постоялом дворе, хватало для того, чтоб все в груди сжималось, болело так, словно там – открытая рана, а не золотой клубочек дара Хартанэ. Даэн оставалось лишь смотреть на нее из-под полуприкрытых ресниц, лаская взглядом ее нежные руки, прижимая ее к себе покрепче, и просить всех богов мира, чтоб те сохранили ее женщину и не отбирали у нее то единственное, что было по-настоящему нужно и важно.

Впрочем, с каждым днем в ней росла странная уверенность и решимость. Это не походило на умиротворение, на покой – нет. Даэн просто знала, что тот шаг в свет она сделает вместе с Марой. Она не знала, как это будет, не понимала, что ей делать, однако совершенно точно знала: ведьму она не оставит. А что там будет за тем порогом – они узнают вместе. И тот путь разделят пополам.

Россыпь огней приблизилась, и теперь Даэн могла разглядеть силуэт темной стены со смотровыми башенками, где под крышей светились круглые фонари. Чуть дальше и выше, одним боком вползая на холм, виднелся высокий форпост, со всех сторон окруженный стеной. Стена эта тянулась вдоль пограничных земель, змеей расползаясь в обе стороны, повторяя изгибы Тракта – однако ее практическая значимость все равно оставалась загадкой для Даэн: при желании, можно было бы свернуть в поля еще у предыдущего селения и пересечь местность там. Им кажется, что так они защищены и держат все под контролем. Иллюзия того, что все в безопасности. Вряд ли кто-то стал бы слушать ее, если бы она решила поделиться своим мнением с кем-то из высших мира сего, а потому Даэн лишь презрительно хмыкнула, отводя взгляд от темного силуэта на фоне бледнеющего зимнего неба, чернота с которого уже мягко опускалась за край земли.