Сыны Всевышнего (СИ)

– Р-р-р, – подтвердил Бергер.

– Ну-ну. Только после Ваших манипуляций спать ужасно хочется, – хмыкнул Роман и широко зевнул.

– А ты приляг, – ласково посоветовал Радзинский и помог подростку подняться. Кирилл взял его под локоть с другой стороны.

– Надеюсь, этот Ваш художник не исчезнет, пока я тут овечек считаю? – Ноги у Романа заплетались, но при двусторонней поддержке он без приключений добрался до кровати.

– Ни в коем случае! – решительно заверил его Радзинский. – Я ему ускользнуть от нас не позволю – можешь быть уверен.

– Ну, тогда ладно… Спокойной ночи, – невнятно пробормотал Роман и мгновенно отключился, едва его голова коснулась подушки.

Радзинский осторожно снял с него обувь, взял из рук Кирилла плед.

– Спи, Ромашечка, – Викентий Сигизмундович нежно поцеловал Романа в лоб, подоткнул со всех сторон плед. – Спокойной ночи, ребёнок.

====== Глава 111. Тяготы диктаторских будней ======

– Что мы с ними со всеми делать-то будем? А, Руднев? – тоскливо спросил Роман, уткнувшись лбом в стекло, за которым Карсавин с Бергером лепили снеговика. Художник, вооружившись каким-то инструментом вроде шпателя, колдовал над снежным комом, который на глазах превращался в бородатого Деда Мороза с мешком за плечами.

– Банду из них сколотим. Так, Киса? Контору в новом формате реанимируем. Развернёмся!.. – Руднев потрепал по волосам сидящего у его ног Панарина, не отрывая взгляда от разложенных перед ним на кровати карт.

– Банду? – кисло улыбнулся Роман. – Да в банду даже ты с Евгением Алексеевичем уже не подашься!

– Ну почему же, Роман Аркадьич, – Руднев перевернул ещё ряд карт. – Смотря, чем эта банда будет заниматься…

– Благотворительностью, – блеснул белыми зубами Панарин.

– Точно! – благодушно согласился господин адвокат, удовлетворённо разглядывая получившийся расклад. И они с Женечкой покатились со смеху.

– Хватит ржать, господа! – уныло вздохнул Роман, отходя от окна. – Евгений Алексеич, ты точно видел, что эта безумная ведьма тоже наша?

– Я рассказал тебе всё, что я видел, Роман Аркадьич, – лениво повернулся к нему доктор и скользнул по его фигуре снисходительным взглядом. – Повторить?

– Повтори, – насмешливо прищурился Роман.

Руднев кинул быстрый взгляд на Женечку, с острого языка которого уже готово было сорваться опрометчивое слово, и со вздохом смешал карты.

– А в чём, собственно, проблема, Роман Аркадьич? – с досадой поинтересовался он, вставая и преграждая путь Роману. – Что конкретно тебя беспокоит?

– Наше будущее. Представляешь ту ведьму рядом с этим мальчиком-одуванчиком? Ничего себе семейка? Да?

– Людей соединяет Промысел, – быстро ответил вместо Руднева доктор. Глаза его лихорадочно заблестели. – В том-то всё и дело, что, если бы мы действовали по собственному разумению, мы бы точно ошиблись. Как ты можешь судить, что сочетается, а что нет, если ты не представляешь себе общий замысел? Связь – это объективная данность. Я её вижу. О чём тут рассуждать?.. Ходжу Насреддина как-то дети попросили разделить между ними орехи. Он спросил, как делить – по-Божески, или по-человечески? Дети сказали «по-Божески». Думали, так будет вернее. Ну, он и разделил: кому один орех дал, кому десять, а кому – вообще ничего… Улавливаешь?

Роман обошёл заметно напрягшегося шефа, сел на полу рядом с Панариным и, пристально глядя ему в глаза, проникновенно сказал:

– Я, кажется, знаю, кто в нашей бандитской группировке будет моим заместителем по кадровым вопросам. Хочешь получить официальное назначение, или так договоримся?

– Лучше, если этими людьми займусь я, а не ты, – не раздумывая, кивнул Панарин. – Не только потому, что я вижу связи. Так у них будет больше шансов на выживание…

– Эй, я же хороший, Евгений Алексеич, – состроив трогательную физиономию, обиженно протянул Роман. И похлопал ресницами для усиления эффекта.

Старшие товарищи просто-таки заржали самым оскорбительным образом.

– Не делай так больше, – всхлипывая, попросил Руднев. – У меня чуть мозг не вскипел от этого зрелища…

Роман с притворным смирением вздохнул и снисходительно глянул в искрящиеся смехом глаза Панарина:

– Так мы договорились? Если да – бери в оборот это инфантильное дарование и перетряхни все его наброски. Если Радзинский прав, среди тех, кто на его портретах, должно быть много наших…

– Несколько папок ещё лежит на антресолях, – художник смотрел на Панарина с нескрываемым любопытством. – Полезете?

Тот равнодушно пожал плечами:

– Конечно. – И огляделся в поисках предмета, на который можно встать.

Ловко спрыгнув через некоторое время с табуретки, Женечка оглядел внушительную гору изъятого у Карсавина материала.

– Не жалко? – он пытливо посмотрел художнику в глаза.

– Да я Вам только благодарен! – искренне рассмеялся Сергей. – Как Вы понимаете, количество рисунков с каждым днём растёт, а места у меня в квартире не прибавляется!

– Чудесно, – Панарин взглянул на часы. – Такси будет минут через пятнадцать. Извините, если я Вас задерживаю.

– Что Вы! Мне жаль, что Вы не останетесь выпить чаю. Я бы с удовольствием пообщался с Вами подольше! – с детской непосредственностью признался художник.

Женечка усмехнулся, привалившись плечом к стене, покусал нерешительно губы и не удержался, спросил:

– Я заметил, что в Вашем доме нет ни одной иконы. Почему?

– Никогда не интересовался, – растерялся Карсавин. – Я имею в виду религией – не интересовался…

– А чем интересовались? – без тени улыбки продолжал допрашивать Женечка.

Художник заметно смутился.

– Я… Блаватскую читал… Рериха… – и он беспомощно воззрился на Панарина.

– Значит, всё-таки интересовались, – безжалостно обличил Сергея доктор.

– Я… Ну, да – меня не тянет в Церковь, – честно признался, наконец, Карсавин, прекращая юлить и мямлить. – Мысль об институционально оформленной Истине меня смущает. Формализм в таких вопросах может оттолкнуть кого угодно!

– Чего Вы оправдываетесь? – изумился Женечка. – Не хотите быть членом Церкви – не надо. Ваше право…

– Да. Но мне казалось… – осторожно начал Карсавин.

– Вам казалось, – отрезал Панарин.

Художник сразу помрачнел и принялся рассматривать свои ладони. Женечке стало неловко за свою грубость.

– Поехали со мной, – неожиданно предложил он. – Поможете дотащить папки до дома, заодно и поговорим…

Карсавин немедленно бросил дуться и с живым интересом уставился на своего гостя. Панарин, заметив это, улыбнулся.

– Если хотите, конечно!..

– Конечно, хочу, – с готовностью закивал художник. – И, если позволите, я захвачу с собой этюдник…

Панарин расхохотался.

– А без этюдника – никак?

– Без карандаша, как без рук, – согласился Карсавин, улыбаясь в ответ. – Я, конечно, могу обойтись блокнотом…

====== Глава 112. Благословение ======

– Викентий Сигизмундович, Ваши соседи продают участок, – небрежно бросил Руднев, не отрывая глаз от дороги.

Радзинский скользнул лукавым взглядом по его идеально ровной спине и снова вернулся к своим бумагам, которые разложил на заднем сиденье рудневского автомобиля.

– А дом они разве не продают? – хмыкнул он.

– Они, конечно, считают, что продают дом, – криво усмехнулся в ответ господин адвокат. – Но, на мой взгляд, эта развалюха никакой ценности не представляет, и я рассматриваю её только, как требующую обязательной корректировки неровность рельефа земной поверхности.

– Хочешь получить моё благословение? – понимающе усмехнулся Радзинский.

– Вы абсолютно правильно меня поняли, – сдержанно подтвердил Андрей Константинович.

– Поддерживаю целиком и полностью, – решительно и серьёзно ответил на это Викентий Сигизмундович. – Можешь рассчитывать на любую помощь с моей стороны.

– Правда? – зачем-то переспросил Руднев.

Радзинский расхохотался:

– Конечно, правда, сынок! Думаешь, я не хочу, чтобы ты был рядом?