Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

Во тьме спектр цветов был иным, и Аллэи видела ее так, словно девчонка была вытесанной из серого камня. Тишина вновь затопила помещение – то ли Ива боялась, то ли говорить с пленницей запрещали, но с ответом она не торопилась. Пожав плечами, Аллэивар принялась за хлеб, ожидая, когда залеска уйдет – вот только та все так же сидела рядом, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, а затем тихонько выдохнула:

- Мясо мы не едим, нет его здесь. А похлебку нельзя. Хлеб тоже нельзя, но я в карманы прячу, говорю, что иду проверить тебя. Меня увидят, если я… - она осеклась, опуская голову, - Накажут.

Аллэи замерла, обдумывая услышанное. Значит, получалось, что сама-то Ива вовсе не желала ей зла и, возможно, даже думала над тем, как бы протащить ей побольше еды.

- Хм. Ну что ж, благодарю тебя… Хм, - она замялась, соображая, что же сказать девчонке, что у нее спросить. Пока что Ива явно уходить не собиралась. Зацепившись за это, Аллэи как бы невзначай поинтересовалась, - А не накажут за то, что замешкалась здесь?

- Ночь на дворе, все спят. Дозорные на постах только сменились. Если спросят, откуда иду – скажу, что от Ревенки. Я при ней стою, мне верят, - ответила девочка, усаживаясь на землю. Голос у нее был тихим, но выросшая в пещерах Аллэи привыкла слушать внимательно, а потому различила за словами Ивы твердую уверенность в том, что дозорных, по крайней мере, она сумеет обвести вокруг пальца. Немного помолчав, она вдруг добавила, - Тебе, наверное, совсем уж паршиво тут одной…

Ищущая ощутила, как внутри медленным огоньком разгорается надежда. Возможно, если все сделать правильно, выбраться она все же сумеет – с помощью этой девочки.

- Да, не дворец, конечно, - протянула она, усаживаясь прямо и облокачиваясь на собственное колено, - А ты что ль пришла беседой меня потешить?

Ива не ответила – лишь сильнее опустила голову, будто прячась от всего мира за волосами, что скрыли ее лицо, упав на лоб. Аллэивар уже собиралась было спросить что-нибудь нейтральное, ничего не означающее, как вдруг залеска едва слышно выдохнула:

- Мне жаль тебя. Так… так не должно быть.

Некоторое время Аллэи разглядывала ее, силясь понять, что же творится в ее голове. Девочка сжимала в руке края старенького, ветхого платка, который укрывал ее плечи, и Ищущая видела, что ладонь у нее совсем нежная, не знающая тяжелой работы и оружия. Наверняка до прихода в Залесье Ива жила не так уж и бедно.

- Почему ты ушла в Залесье? Ты же маленькая совсем, жила бы себе… - она покачала головой, - И ведь зажиточная семья у тебя была, верно? Не похожа ты на деревенскую.

Ива вся как-то сжалась, но все-таки голову подняла – Аллэивар смогла более-менее разглядеть черты ее лица, тонкие и аккуратные. У нее был странный разрез глаз, такой нетипичный для тавран, и эльфийке подумалось, что в девчонке течет кровь дриад или, что совсем уж маловероятно, речных людей – у тех тоже глаза огромные. В остальном Ива напоминала обыкновенного человека, разве что забитого да исхудавшего.

- Я ворожея. Там, где я родилась, ворожей вовсе не любят, прочь гонят… Наше место вообще проклятым нарекли – у нас ворожей четверо было. Отец и мать берегли как могли, ото всех меня скрывали, но как-то зимой я девку одну с замерзшего озера вытащила. Лед под ней проломился, а я поблизости была – вот и позвала силу, сама бы не справилась. А она удружила мне и рассказала, что я, мол, утопить ее хотела ворожбой, - тихо рассказывала Ива, совершенно по-детски подтянув колени к груди и обхватив их руками, - Все селение всполошилось. Меня на вилы хотели… Да только отец мой им не позволил – его-то все уважали, боялись даже. Сказал – коль хотите, пусть уходит, все равно жизни вы ей не дадите. Но судьбу свою пусть решает сама. А Залесье недалеко от нас совсем, куда ближе, чем Святилище какое. Вот я и сказала, что сюда уйду. А мне и говорят: мол, забирай с собой еще троих, вы зло несете. Мы и ушли.

- А кто еще с тобой ушел? – так же тихо спросила ее Аллэи, разглядывая девочку единственным глазом.

- Дети – Полынь, Колывань и Льнянка, - чуть слышно ответила та, - Льнянка недавно умерла от хвори… Детей здесь не больно-то любят, но девать их некуда – вот Полынь с Колыванью и запугивают. Чтоб ходили тише воды и ниже травы.

- Тебя, небось, тоже запугивают, - пробормотала Аллэи. Ива ничего не ответила ей, а потому эльфийка спросила, - Сколько тебе зим-то?

- Нынешняя – двадцать первая. Я по крови тавранка, мне жить долго, если боги позволят…

Если ты здесь останешься среди этих бесноватых, то отвернутся от тебя твои боги, девочка. Аллэи потерла подбородок, задумчиво глядя куда-то сквозь Иву. Та не шевелилась – казалось, даже не дышала, и эльфийка с трудом удержалась от того, чтоб тронуть ее за плечо.

- Ты хочешь того, что Ревенка вам бает? Хочешь стать такой, как они? – вопрос прозвучал как-то жестко, однако Аллэи дела не было до того. Девочка напротив нее вздрогнула, совсем затихнув, а затем быстро мотнула головой, будто боялась, что стены могут увидеть ее жест и все рассказать тем, кого ей приходилось звать сестрами, - Тогда помоги мне. Помоги мне сбежать отсюда – и идем вместе со мной, - Аллэивар инстинктивно понизила голос, придвигаясь поближе к Иве, - Тебе нельзя оставаться здесь. Ты слишком чистая, слишком молодая для того, чтоб погрузиться в эту ложь. Помоги мне – а я помогу тебе.

Ей показалось, что Ива дрожит, словно осиновый листочек на ветру. Аллэи наклонилась к ней еще ближе, не сводя взгляда с лица девочки, и аккуратно коснулась ее плеча.

- Тебе здесь не место, дитя. И ты это знаешь, я же вижу.

Ива дернулась, вскочила на ноги. Аллэивар не видела выражения ее лица, но чувствовала: взгляд девочки метался от угла до угла, будто она искала что-то, ведомое лишь ей одной.

- Я приду еще… Обязательно приду, - сбивчиво шепнула она, а затем быстрой тенью скользнула прямиком к двери, спешно открывая ее – при этом Аллэи заметила, как на короткий миг вспыхнуло и сверкнуло на кончиках ее пальцев. Дверь отворилась, и Ива исчезла в темноте – только скрежет замка остался Аллэи да эхо ее удаляющихся, быстрых шагов.

Потом был беспокойный сон в зяблой темноте подземелья. Аллэи ворочалась в своем ворохе листьев, пахнущих старостью и тленом, и все никак не могла провалиться в пустоту и вздремнуть. Она то засыпала, погружаясь в рваную череду видений, то просыпалась, дрожа от влажного холода, забравшегося в самую сердцевину ее костей, и чувствовала себя абсолютно вымотанной и ослабшей. Чтоб хоть как-то согреться, женщина расхаживала по своей камере, отрабатывала удары рукопашного боя, вновь пыталась выбить дверь – однако усталость брала свое, и вскоре Аллэи буквально сползла наземь, привалившись спиной к двери и тяжело дыша. В груди болело и чесалось, да и голова была тяжелой, словно в череп камней набили, а это означало, что со дня на день начнется лихорадка. Оставалось лишь молиться о том, чтоб Ива согласилась помочь ей.

Аллэивар видела ее взгляд тогда, когда ее силком выволокли из дома Ревенки. Ива смотрела не так, как другие, и было что-то живое в ее глазах, что-то, напоминающее сострадание. Ищущая понимала, что девочка еще слишком мала, что ей страшно, что ей понадобится время для принятия решения. Наверняка она боялась наказания за свой проступок, а это означало, что у них не было права на ошибку. Аллэи, сидя в темноте подземелья, мысленно рисовала себе все возможные схемы побега и готовилась ко всем исходам. В конце концов, если девчонка откажется выпустить ее, можно будет попытаться обмануть ее и выбраться из подвала самостоятельно. Или – если все будет совсем уж плохо – попросить у молодой залески нож и перерезать себе глотку. Уж лучше так, чем в лапы диких.

Через какое-то время Ива снова пришла с кубком воды в руках. Она не стала присаживаться рядом с Аллэи в этот раз - просто оставила воду и вновь исчезла, не сказав ни слова, будто ее и не было здесь. Аллэивар, открывшая было рот, чтоб побеседовать с ней, так и уставилась на захлопнувшуюся дверь. Внутри горькой волной колыхнулось разочарование, но женщина приказала себе не отчаиваться – если в прошлый раз надолго она пришла ночью, то и позже может явиться.