Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Ты лжешь.

А затем что-то случилось, и гул разом затих, словно и не было его, и стало спокойно и правильно, и сердце в груди отозвалось привычным четким ритмом, как и всегда. Аллэивар выпрямилась, ощущая, как все фальшивые слова, оплетающие ее подобно паутине, медленно опадают наземь ветхими лохмотьями, так похожими на те, из которых был сплетен платок на плечах Ревенки. Залеска моргнула, и глаза ее сверкнули удивлением, словно она не ожидала такого.

- Что?..

- Ты лжешь, - повторила Аллэивар еще четче, выпрямляясь во весь рост. Пропало все – предательская слабость, чужие желания, правда, которая правдой и не была. Развеялся пряный запах дурманящих трав. Мысли стали четкими и ясными, словно в полынью окунули и смыли всю грязь. Аллэи сделала шаг вперед, направляясь к Ревенке, - Ты считаешь правдой самую большую ложь, которую только можно себе представить. Ты говоришь, что наше предназначение – покорившись судьбе, умереть следом за всем миром, позволить Охоте затопить все земли на тысячи верст вокруг. Ты говоришь, что в этом благость – но ты лжешь, и у тебя нет ничего, кроме этой лжи. Моя правда и правда моего народа – в том, что смерти нет. Есть лишь будущее, что оживает в наших детях, в их счастье, в их возможности видеть мир перед собой чистым и вечно юным… Таким, какой он есть на самом деле, - Аллэи усмехнулась, качая головой, - Что ты придумала себе, Ревенка? Неужели ты не видишь, что твоими устами говорит кто-то другой?

Вдруг женщина, до того внимательно глядевшая на нее, тихонько рассмеялась.

- Ты обличаешь меня в том, что я не могу чего-то разглядеть – но и сама не желаешь видеть правды, - она тоже выпрямилась, и тени упали на ее плечи, скрадывая и без того тонкий силуэт, - Мы желаем этого. Желаем все, так как мы понимаем суть вещей, и понимаем этот мир. Он замер – он хочет уйти к богам. По своей воле мы стали на сторону Той, Что Свершит Предназначение Мира, и по своей воле мы будем стоять с ней до конца. Ибо она совершает благость, хотя все вы, все смертные кричат о том, что с ней идет беда. Нет! Беда идет с вами, беда – насильно совершать оборот Колеса, и уж поверь мне, - глаза ее сузились, и теперь она походила на живую тень, - Мы сделаем все, чтобы помешать вам. Когда Охота начнется, мы будем расчищать ей дорогу, и никто не сумеет нас остановить. Я надеялась, что ты, дитя, еще не потеряна. Что я смогу отпустить тебя с нашей волей, чтоб ты донесла ее своему народу, чтобы вы увидели истину так, как видим ее мы…

- Я лучше брошусь на собственный меч, - холодно перебила ее Аллэи, ощущая, как в груди крепнет странная, суровая и надежная уверенность: ее не оставят. Ей поможет само небо. Ревенка наиграно вздохнула, подпирая узкой ладонью щеку.

- Я дам тебе другую участь, дитя. Ты, быть может и не заслужила ее, но природа велит нам одаривать тех, кто лишен гармонии. Ты, я вижу, из таких.

Внезапно Аллэи ощутила, как все тело сковывает судорогой, и мышцы каменеют. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой – лишь смотрела, как Ревенка приближается к ней и снимает с ее пояса ножны с клинком, отстегивает перевязь с ножами, проверяет карманы, ища оружие. Как только острая железная шпилька, запрятанная за голенищем сапога, оказалась в руках Ревенки, тело начало оживать – но слишком медленно, и Аллэивар по-прежнему не могла контролировать свои движения. А женщина, отступив обратно к столу, коротко хлопнула в ладони, а затем подбадривающее улыбнулась Ищущей.

- Не бойся, дитя. Когда Охота начнется, ты будешь первой, кто ощутит благостное прикосновение покоя. Мы отдадим тебя тем, кто принесет миру вечность. Повилика, Ветренница! Возьмите нашу гостью, отведите-ка ее в подвалы – все равно ей придется немного подождать.

Аллэивар ощутила, как ее грубо хватают под руки и куда-то волокут, пиная по ногам, чтоб она даже не пыталась упираться. Стылый холод обнял ее, словно свою сестру, но не смог согнать заклятие Ревенки, и Ищущая не могла шевельнуть даже пальцем. Она ощущала чей-то взгляд и краем глаза все-таки сумела выхватить лицо Ивы: девочка смотрела на нее так, словно впервые увидела, и в ясных огромных глазах испуганного олененка читался страх, а еще – что-то, похожее на решимость.

========== Глава 38. Верь мне ==========

В темных сырых подземельях, где стояла гулкая тишь, время текло как-то иначе. Час ли прошел, день, неделя – Аллэивар не знала. Кости и мышцы выстудило окончательно, и теперь тупая ноющая боль волнами расходилась по усталому телу, а предательская слабость заплеталась в ногах всякий раз, когда женщина поднималась с вороха сухих листьев и травы, служившего ей постелью. Руки тоже ослабли, но Ищущей было, по большому счету, плевать. Сдаваться даже в такой ситуации она не собиралась.

Ива, приносившая ей скудную пищу, не раз заставала Аллэи у двери. Эльфийка изо всех сил пыталась выбить ее, расшатать петли, но покуда ничем, кроме синяков на руках и ободранных в кровь пальцев, похвастаться не могла. Когда девчонка пришла первый раз, Аллэивар даже попыталась вырваться, однако Ива оказалась куда быстрее и юркнула за дверь, захлопывая ее прямо перед носом Ищущей, в тот самый миг, когда ладонь эльфийки уже коснулась шершавой поверхности двери. Аллэи думала, что в следующий раз Ива не придет, побоится, однако залеска через какое-то время принесла ей воды, а еще чуть позже – черствого пресного хлеба, противно скрипящего на зубах и оставляющего во рту привкус плохой муки. Впрочем, выбирать не приходилось, и Аллэи ела все, что несла ей девочка: ей нужны были силы, а потому она не перебирала.

Здесь было темно, но на Аллэи это никак не влияло: глаза пещерных эльфов видели даже в самой непроглядной мгле, а потому она не чувствовала себя ослепшей и не сходила с ума. Ива, приходя к ней, всякий раз приносила свет - видимо, думала, что Аллэивар ничего не видит, и ждала, пока та не поест. Затем девочка уносила свечу, всякий раз бросая на Ищущую какие-то странные, долгие взгляды. Аллэи казалось, что маленькая залеска сочувствует ей – слишком внимательно она глядела, слишком живо и трогательно. И совсем не боялась.

Аллэивар обдумывала это, привалившись спиной к стене, от которой тянуло холодом – впрочем, ей уже было все равно: как ни крути, а если она выберется отсюда, придется идти в Дом Знающих, чтоб вылечили. Сон и усталость давили на нее гранитным камнем, но эльфийка не могла заснуть, как бы ни старалась. Было зябко и сыро, а от того – холодно; одежда тоже отсырела, стала тяжелой, и Аллэи почти что физически ощущала, как лихорадка медленно расползается по телу, чернильным пятном растекаясь во все стороны. Это было нехорошо – при таком раскладе вряд ли залески станут ее лечить, а слабость ей вовсе не на руку. Единственное оружие, которое сейчас у нее оставалось – это она сама, и позволить себе болезнь Аллэи не могла.

Послышались шаги, приглушенные землей и древесиной, звякнуло, скрипнуло, а затем дверь отворилась, и в подвал вошла Ива – сегодня свечи в ее руках не было. Оглядев Аллэи с ног до головы, девочка шагнула в ее камеру, притворяя за собой дверь и подходя поближе. Это было что-то новое – обычно она оставляла дощечку с едой на полу и сразу же отступала к двери, чтоб захлопнуть ее при первой же попытке Аллэи сбежать. Эльфийка со слабым интересом смотрела, как девочка почти что крадется к ней, периодически отступая в сторону, словно проверяя, видят ли ее. В конце концов, Аллэивар, не выдержав, хмыкнула:

- Вижу я тебя, вижу. Можешь не танцевать.

Девочка вздрогнула, замерла, потом сделала несколько робких шагов к Аллэи. Для нее темнота была слишком густой, судя по всему, и видела она лишь очертания – иначе бы не шла на ощупь. Оказавшись рядом с Аллэивар, Ива осторожно опустилась перед ней на корточки и неловко протянула ей что-то. Ищущая опустила взгляд на ее ладонь: девчонка вновь принесла ей хлеб.

- Опять эта пресная дрянь, - вздохнула эльфийка, все же забирая из рук Ивы ломоть. Тишина давила на нее, и ей так хотелось хоть с кем-то поговорить… Аллэи надкусила сухой хлеб, заставляя себя пережевать и проглотить черствый кусок, а затем подняла взгляд на Иву, - Я не жалуюсь, конечно, и на том спасибо. Но нельзя ли для разнообразия похлебки мне какой-нибудь, с корешками хотя бы, или что вы там едите… Или мясца. Я даже на холодное соглашусь.