КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

- Какой из законов презрел Зед? – спросил Хёгуната.

- Право на благородство! Сегодня в лавке он пытался купить фиолетовый бархат – преступление само по себе мелкое, я бы и преступлением его не назвал в силу невежества Зеда, – но потом, когда я указал ему на его ошибку, он презрел закон! И его друг его в том поддержал, – теперь ядовитый ликующий взгляд Ляфея перешел на меня, и его палец чуть ли не воткнулся мне в лицо.- И я скажу еще раз то, что сказал тогда: довольно! Принцы Драконов итак нарушают многие законы и правила людей, видимо, возомнив самих себя Драконами! Когда-то мои предки были принцами Драконов, потом – Императорами; и только взойдя на трон, они осмелились надеть фиолетовый цвет, благородней коего только золото и серебро! Так пусть хоть эта привилегия останется за людьми – выделяться из толпы черни фиолетовым! Не достойны вы носить благородные цвета! Вы – чернь, и как ни наряди вас, чернью и останетесь!

- А я, – не утерпев, я подскочил на ноги, ощущая, как лицо мое пылает от ярости, – еще раз повторю то, что я сказал: отчего это ты считаешь себя благороднее принца из черни?! Уж не оттого ли, что в случае войны ты сидишь в тылу, а принц впереди всех идет на переговоры? Не оставить ли и эту привилегию тебе?!

Черный сжал мою руку и почти силой заставил сесть; на лице его было написано какое-то мрачное удовлетворение.

- К порядку, люди! – строго рявкнул Дракон. – Как горяча ваша кровь… Что еще? Ты говорил о неоднократном оскорблении. Продолжай!

- О, я продолжу! – злобно проклекотал Ляфей, торжествуя. – Подчиняясь мне, эти двое оставили попытку нарядиться как благородные господа; но Зед не смирился. Он выкинул благородный цвет, велел принести черный, знак черни, чтобы пошить себе из него одежду, – Ляфей сделал эффектную паузу, обводя всех присутствующих взглядом, – и поклялся страшной клятвой, что знак черни силой всех заставит считать более благородным, чем фиолетовый!

Люди напротив встревожено задвигались, переговариваясь.

- Вот что за принцы у вас, Драконов, в чести! Может, они и смелы – безусловно, они смелы, раз выступают открыто против законов, установленных богами, – но они попирают устои нашего общества! Где уважение? Я уж не говорю об уважении к знатному человеку – его нет в этих юношах, – но где уважение просто к человеку? Я говорю о третьем и последнем оскорблении, нанесенном мне Зедом. Сегодня, когда я пришел в дом Зеда, когда я обратился к нему с приглашением прийти на этот Совет, знаете, что он сказал мне? Знаете? «Эти звуки может издавать лишь одно мерзкое существо в этом мире – муха!» – слушатели-люди громко ахнули. – «Эй, Ян, прибей её!» Не так ли, господин принц?!

- Уже все? – культурно спросил спокойный Черный. – Уже можно говорить?

- Можно, – подтвердил Хёгуната. – Спасибо, что дал высказаться человеку Крови.

Черный важно поднялся, оправил свой алый кушак поверх зеленых штанов и выступил вперед.

- Из всех перечисленных выше преступлений я признаю только первое, – спокойно сказал он. – Я хотел купить благородный фиолетовый бархат.

Вздох изумления вновь пронесся над скамейкой людей.

- А как же остальные два? – спросил Хёгуната. – Ты признал самое легкое из предъявленных тебе обвинений. Что до меня, то я нахожу его просто смехотворным по целому ряду причин, но не мне перекраивать людские законы. Два других обвинения более тяжкие. И за них не миновать тебе наказания, потому что Ляфей не лжет, это абсолютно точно.

- Но и всей правды не договаривает, – многозначительно ответил Черный, и Ляфей подскочил, как ужаленный. – Или перевирает все так, как выгодно ему.

- Так расскажи ты, как все было, – велел Хёгуната. – Но если ты солжешь, я тотчас об этом узнаю.

- Я не солгу, – пообещал Черный, – но если я добавлю то, о чем умолчал Ляфей, ты узнаешь ли?

- Непременно!

Черный пожал плечами и выступил вперед, как это делал до него Ляфей.

- Высокий Совет, – произнес он и отвесил церемонный поклон на все четыре стороны. – Мы собрались здесь сегодня вовсе не для того, чтобы примирить двух человек, нет – мы собрались для того, чтобы не дать развязаться Цветной Войне, чтобы Черный и Фиолетовый не воевали, а жили как прежде в мире – разве нет?

- Истинно, – поддакнул Хёгуната. Люди замолчали, напряженные.

- И я уже пожалел, что взял в руки эту тряпку, – продолжил Черный. Ляфей на своем месте закипятился. – Вот! Смотрите все – не я зачинщик ссоры! Даже сейчас мой противник продолжает отстаивать цвет, но не мир… ему важнее всего его видимое благородство. Пусть так. Говорю всем: я отказываюсь носить фиолетовый отныне и до конца своей жизни!

Снова вздох изумления. Ах, какая речь! Но я до сих пор не понимаю, куда он клонит.

- Хотя, – продолжил Черный, – я и имею на это право. Разве нет?

- Нет! – выкрикнул Ляфей.

- Я дам на это ответ позже, – продолжил речь Черный. – Теперь о втором обвинении, о том, что черный я поставлю превыше фиолетового, – снова затаенное дыхание. – Это правда, – шумное «ах!» словно скатились вниз с американских горок. – Я отныне и впредь объявляю своим личным цветом черный. Я буду носить только черный. Пусть все видят, что я из черни. Я отказываюсь от права носить фиолетовый, и вместе с тем я клянусь, что своими делами и поступками я покрою этот цвет – черный – такой славой, что он засияет благороднее фиолетового. Именно это я имел ввиду. «Не успею я и состариться, а люди забудут, что фиолетовый благороднее черного!» Так я говорил?

– Да, ты тоже не лжешь, – согласился Хёгуната, – и в твоих словах я не вижу преступления. Напротив – твое стремление похвально. Не нацеплять на себя мнимое благородство, но стать им – чувствуешь разницу, человек Крови? Ну, а третье обвинение? Что скажешь об этом?

Черный вмиг преобразился; лицо его стало злым и гадким.

- Третье? – скрипучим неприятным голосом произнес он. – А разве ты приходил в мой дом, благородный Ляфей?

Образовалась пауза, молчание, ничем не заполненное. Хёгуната, повертев головой, не надумал ничего и сунул свою морду в молчаливый паланкин – посоветоваться, надо полагать. Он советовался недолго. Вынырнув из-под занавесок, он велел:

- Поясни, принц Зед. Второй Хранитель настаивает, что оба вы не лжете, хотя и утверждаете прямо противоположные вещи.

Я начал понимать, куда клонит Черный; теперь я уже понимал, почему смеялся Хёгуната. Ликование чуть не смыло меня с места.

- Алкиност Натх, – Черный обернулся у Алкиносту с поклоном, – подтверждаешь ли ты, что я твой принц, несмотря на то, что коронации еще не было?

- Подтверждаю и не отрекусь, что бы ты ни сказал, – ответил Алкиност.

- И, если не ошибаюсь, существует некий этикет, согласно которому ко мне должно относиться, – продолжил Черный. Хёгуната выглядел очень заинтересованным.

- Несомненно, – ответил Алкиност спокойно.

- Ляфей пренебрег этим этикетом, – резко сказал Черный. – Он действительно приходил в наш дом – но, спрашиваю я вас, отчего человек, сегодня требующий уважения к своему благородству, не уважает чужого? Или он, так пылко рассказывающий о законах людей, подзабыл законы Драконов?

- Поясни, – попросил Хёгуната.

- Охотно! Одним своим визитом он нарушил четыре закона!

Первый – он явился без приглашения. Где это видано, чтоб к принцу вваливался кто угодно, когда ему заблагорассудится?! Да еще и раскрыв двери пинком – на косяке до сих пор хранится след его сапога. Хотите, покажу? Это, что ли, твое хваленое уважение хотя бы просто к человеку?

Второй – явившись, он пренебрег отказом в аудиенции, то есть начал перечить воле принца, и ввалился в комнату, где мы отдыхали, продолжая настаивать на аудиенции!

Третий – когда мы проигнорировали его приход, он не удалился, о нет! Это привело его в ярость. И он начал крушить мои личные вещи – что это, смелость или глупое высокомерие?

И четвертый – когда, наконец, нам пришлось признать его присутствие, подчиняясь его грубости, он не снизошел к нам с высот своей фиолетовой крови и не стал придерживаться этикета, как должно. Он ушел, не объяснив о цели своего визита. А значит, он не посещал моего дома. Или ты все-таки признаешь свое невежество и неуважение к моему дому, ко мне как к человеку и ко мне, как к принцу Дракона, Ляфей?