КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

С первого же взгляда, с первого же шага по лавке портного, куда привел нас Ляфей, мы поняли, что он прав. Здесь готовой одежды не было, только на заказ – это раз. Во-вторых, здесь не продавали ничего суконного – а я-то полагал, что это лучший материал в этом мире… На базаре мы покупали одежду добротную, теплую, из хорошего сукна, и даже сапоги из буйволовой кожи, но никогда нашим скромным возможностям не были доступны ни шелк, ни бархат, ни тонкий батист. Здесь же глаза разбегались, и угодливый владелец, завидев толстенький кошель, привязанный к поясу Черного, кланялся так часто, что даже, кажется, похудел к концу нашего визита, и разворачивал перед нами свои лучшие образцы. Поглядывая на нас, он решил, что зеленый и красный – наши любимые цвета, а потому переубеждать нас не стал, и просто предложил на выбор всю цветовую гамму от нежно-салатового до темно-зеленого, от розового до бардового, от бархата до шелка, но Черный отверг его предложения. Я, впрочем, указал на багровый атлас, он мне понравился, и Ляфей, до того рвущийся нам указывать что почем, примолк. Либо почувствовал наличие вкуса в «дурнях», либо его смелому воображению было неподвластна такая смелость – я имею в виду платежеспособность. Черный – он куда придирчивее меня, – совал свой нос во все углы, не торопясь с выбором. А выбор был пребогатый – одни только пуговицы из хорошо ограненных полудрагоценных камешков чего стоили! Тонкое белье из нежного батиста, столь добротно и аккуратно пошитое, что невозможно было отказаться от искушения примерить его, а примерив – невозможно отдать обратно. Еще были нити, золотые и серебряные, тесьма – на Ляфее, оказывается, была самая дешевая и простая, а были еще более изысканные и красивые, даже с крохотными алмазиками – от названной на неё цены у меня даже голова закружилась, а Ляфей усмехнулся гадко. Черный смолчал – а именно он разглядывал эту тесьму, – и стал рассматривать цветные шнурки для украшения всяческих разрезов на одежде, если таковыми её украсит портной.

Ляфей со скучающим видом перебирал ткани, прицениваясь, но по его вытянувшемуся лицу видно было, что кое-что он смертельно хочет, но не может приобрести, и из вредности нам не будет подсказывать. Впрочем, по мере наших с Черным заказов, он все больше убеждался, что в его услугах не нуждаются, разве что как в провожатом, но эту миссию он выполнил. Я выбрал еще и медово-золотистый атлас, на котором при малейшем движении вспыхивали алые узоры, к коему прекрасно подходил мой багровый – в виде отделки, плаща, – и еще взял голубой, очень светлый бархат, к которому подобрал неимоверно дорогущий пояс с золотым шитьем и кистями из очень мелкого золотого бисера. Портной клялся, что если «высокий господин» пожелает, то его лучшие вышивальщицы изобразят точно такой же узор на манжетах, бортах и вороте моей куртки, которую он взялся мне пошить в самый короткий срок.

Черный, наконец, нашел, что устраивало его – лицо Ляфея просто вытянулось от зависти, когда Черный вытащил на свет божий роскошный фиолетовый бархат. О, это было чудо! Цвет такой насыщенный и глубокий, и одновременно такой чистый и яркий, что у меня скулы свело от восторга. Он был такой новый, что луч солнца каждую его ворсинку окрашивал своим золотым сиянием.

- Невозможно, господин принц, – постным голосом произнес Ляфей. На его лице отразилась целая гамма сложных чувств – от досады, что ему не по карману такой материал, до злорадства, что нам он по карману, но…

- Да почему?! – удивился Черный. – У меня достаточно денег, уж поверь мне на слово. Если тебе мало слова моего, то в этом я клянусь!

- Ты, господин принц, не имеешь права носить фиолетовое, – разглядывая свои ногти с деланно равнодушным лицом ответил Ляфей. – Ты, прости меня, хоть и признан, и обласкан Драконом, но из черни. А фиолетовый цвет имеют право носить лишь люди благородного происхождения.

- Как ты, например? – язвительно сказал Черный, заводясь. Он готов был и плакать от досады, и смеяться. Все знали, что принцы иногда пренебрегают этими правилами, так как признание Дракона приравнивает их к знати по рождению, но этот кичливый голодранец, гордящийся своей голубой кровью – о, извините, фиолетовой! – у которого ничего, кроме неё-то, по сути, и не было, был другого мнения. Казалось, он пойдет по улице за нами с криками «он из черни!» посмей только Черный надеть этот бархат…Конечно! Чем тогда он будет лучше нас, если мы еще и нацепим его фиолеты?! Тем более, такие, на которые у него никогда не достанет средств – ткань действительно была запредельно дорогая.

А Черного хлебом не корми – дай обострить ситуацию!

- Забери свой товар, купец! – рявкнул он, откинув тяжелую ткань. Купец взвыл; это, видно, был его самый дорогой товар, и он уж обрадовался, что на него нашелся покупатель. И такое разочарование! Он готов был удавить Ляфея своим портновским метром.

- Господин! – вскричал он, стискивая руки. – Да что вы такое говорите! Конечно, принцы Драконов имеют право носить все, что им хочется!

- Ты будешь со мной спорить, смерд? – высокомерно процедил Ляфей, подняв злые глаза на страдающего портного. – Знай свое место! И всем бы нужно его знать; это порядок, установленный богами, а не простыми смертными. Принцы Драконов итак нарушают много правил; пусть хоть эту привилегию они оставят людям.

- Ах, вот как?! – взвился теперь и я; мне фиолетовые тряпки были пофигу, но за друга – обидно. – Так почему бы вам, простым людям, самим не решать ваши проблемы?! Отчего вы, как только в лесу объявляются разбойники, бежите к принцу и просите защиты?! И отчего ты считаешь себя благороднее принца из черни, уж не потому ли, что в случае войны вы, знать, восседаете на конях в тылу, а принцы впереди всех идут на переговоры, а? Не оставить ли и эту привилегию за вами?

Ляфей презрительно смолчал; его фиолетовая кровь была выше того, чтобы спорить с чернью.

- Ерунда, – вдруг легко согласился Черный, светлея лицом. – Убери свой товар, купец. Право же, убери. Пусть такие, как он, смотрят на неё и облизываются. А цвет…что ж, установим моду на новый цвет! Из черни… Тащи самый дорогой черный бархат, весь, что есть! Я из черни, да! Я буду знать свое место, и весь мир будет знать, что я – из черни! Но клянусь тебе, благородный Ляфей, что я и состариться не успею, когда люди забудут о том, что фиолетовый благороднее черного! Я заставлю их так думать!

- Не надо, – пискнул я. – Зачем же так? Возьми синий, вон, зеленый хорош… Да мало ли как еще можно одеться! Посмотри, какая кожа – из неё можно пошить великолеп…

- Черный! – страшным голосом перебил меня Черный. – Черный бархат – и все серебряные нити, что есть в наличии! Тесьму – ту, что я смотрел! Это что, кожа? – Черный ухватил кусок кожи, бархатистой, выделанной так нежно и тонко, что она казалась скорее тканью. Ляфей от злости скрежетнул зубами. – Закажи мне сапоги из неё!

- Господин, но это очень дорого! – не стерпел купец.- Возможно, тебе не по карману!

- Что?! Спорить со мной?! Делай, что говорю! Перед тобой не уличный шарлатан! Не бойся, тебе заплатят за твою работу! Тесьму давай – ту, с алмазами! И эти застежки; Хочу, чтоб твои вышивальщицы вышили и мою одежду – вот этот узор, – Черный подхватил образец такой красоты и сложности, что у меня в глазах зарябило. – Рукав до локтя, и всю грудь, чтоб места живого не было! И вдоль внешнего шва на штанах.

- Господин!

- А чтоб работа спорилась веселее, – не слушая причитания портного (Черный делал заказ астрономический, и если пошитую вещь он не возьмет, то не возьмет уж никто) продолжил он, – возьми-ка золотой. Это поднимет твой дух!

Портной округлил глаза; Драконьим золотом с ним не расплачивался никто.

- Кроме того, пошьешь еще костюмов, на все случаи жизни, – уже не так горячась, продолжал Черный. – Походный – вот этим узором его украсишь, – и для боя…

- Ты всех вдов в городе на год оставишь без траура, – иронично произнес Ляфей. Черный молниеносно оглянулся на него; глаза его горели как угли: