Сироты небесные

Он присел на корточки и, поминутно оглядываясь по сторонам, занялся раскроем, подгонкой и сборкой.

Через полчаса волокуша была готова: две продольные жерди, три поперечины и косуха для жёсткости. «Партизанки» хватило и на вязку узлов, и на быстренькое плетение чего-то вроде простенькой кроватной сетки. Теперь братишке будет удобно… рюкзак под голову…

Пока закатывал тяжёлого и валкого Портоса на волокушу и привязывал его широкой лямкой от рюкзака, понял, что устал. Но почти себе назло встал, впрягся в сбрую — вторую лямку, — ухватился руками за оглобли и пошёл, пошёл, пошёл, разгоняясь и подстраиваясь под рысканье волокуши, вперёд, вперёд, к домам, к своим, ловя ногами рыскающую кривую дорожку — и при этом внимательнейшим образом глядя под ноги себе и на кроны деревьев, прислушиваясь к лёгкому шороху листьев и внюхиваясь во встречный ветерок…

Часа через полтора навстречу истекающему потом Арамису попался сумасшедший поп Паша.

Несколько раз Ярослав пытался рассказать о том, что произошло, и снова и снова его разбирала эта сумасшедшая сердечная одышка — будто он только что бегом спустился с высокой горы, сумасшедший ускоряющийся бег, который нельзя остановить или даже умерить и уже нельзя убыстрить, потому что ноги не способны мелькать с такой скоростью…

— В общем, так, ребята, — выговорил он наконец. — Лететь мы не сможем. Он чем-то шарахает по мозгам. Не сильно, но внятно. Но зато вполне сможем катиться по земле. Даже появляется что-то вроде карты…

— Давненько я не брал в руки карты, — со смешком сказал Олег.

— И не совсем по земле, — сказал Михель. — Эта штука приподнималась. Вот на столько, — и раздвинул пальцы где-то на толщину ладони;

— Ну да, — согласился Ярослав. — Это логично: летать может только пилот, на которого машина записана. А гонять её по полю должен мочь любой техник…

— Хорошо, если поле ровное, — сказал Олег. — А в нашем случае…

— Мне показалось, что там, в машинке, это предусмотрено, — Ярослав покосился на кораблик. — На карте вроде как указывается: куда можно соваться и куда нельзя. Так мне показалось.

— Слушай, а ты выдержишь? — спросил Олег. — Что-то ты совсем зелёный.

— Выдержу, — сказал Ярослав. — Во-первых, надо. Во-вторых, больше не буду соваться, куда не следует. Выдержу.

Голос его звучал твёрдо. Даже чересчур твёрдо.

— Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — неожиданно сказал Михель. — Так?

— Философ, — сказал Олег. — Сын философа и внук философа.

— Второе и третье — это про Владимира, а не про меня, — педантично уточнил Михель.

— За Владимира — очки на носу завя… Уй! — взвизгнул Вовочка, привычно уклоняясь от подзатыльника.

— А ты знаешь, чем кончается этот ряд? — продолжил Олег воспитательный процесс.

— Чем?

— Лучше плохо умереть, чем хорошо уснуть.

— Ни фига себе. Точно не наоборот?

— А вот. Но будем считать, что это реакционное заблуждение.

В салоне кораблика что-то довольно громко щёлкнуло, и голос Артёма восторженно произнёс:

— Ух ты!

— Что такое? —