За право летать

о как и рецепты. Коллекция джезв ещё в пору их театрального знакомства — это сколько уже? пять лет тому? — насчитывала полторы сотни экземпляров и непрерывно пополнялась. А вот жаровня с песком была все та же, из почерневшего ажурного кованого железа на резных костяных ножках; правда, её уже давным-давно перевели с древесного угля на газ.

Жукович поджарил зерна на зеркально-блестящей сковородочке, подцепил горсть серебряной лопаточкой, раздавил с хрустом специальными щипцами, бросил в закипающую воду, отодвинул эту джезву на край жаровни, снова раздавил, снова бросил… Потом он каким-то чудом подхватил сразу три вспенившиеся джезвы и, не пролив ни капли, наполнил три чашки, в стаканы бросил кусочки колотого льда, налил воду, выдавил по половинке лимона, сыпанул от души сахарной пудры…

— Вот, — сказал он, усаживаясь наконец и поднимая в назидательном жесте толстый палец. — Минут через пятнадцать можно будет и поговорить — о главном. О насущном.

— Если захочется… — пробормотал Адам, поднося чашку к лицу и втягивая носом облачко аромата, которое было почти видимым — как воздух становится видимым над раскаленной крышей. — Были в Аравии?

— Нет. Много лет собирался — не получилось. Но я слышал, что арабы тоже умеют делать неплохой кофе.

— А где тогда учились?

— Да нигде. Просто талант. Один из многих.

Адам понимающе кивнул.

Когда чашки наконец опустели, Жукович отобрал их у Виты и Адама, покрутил в пальцах, а потом опрокинул на блюдца.

— Это правильно, — сказала Вита. — Сейчас ты объяснишь нам, зачем мы пришли.

— Пришли-то вы… понятно и так… — пробормотал Жукович, разглядывая внутренность чашек, — морды у вас помятые, усталые, а ты же, Витка, знаешь, что единственное место в городе, где можно выпить нормального напитка, а не помоев, — это здесь… вот тебя подкорка и привела… — Он вдруг замолчал и долго смотрел перед собой. — Во что это вы так влипли, ребята? Ни фига себе… Ну, очень запутано. Лабиринт какой-то… и крысы. Ты боишься крыс, Витка?

— Я боюсь, — сказал Адам.

— Ага… В общем, братцы, главное для вас — ничего не бояться. Ничего абсолютно. Вот так…

— Ты это серьезно или прикалываешься? — хмуро спросила Вита.

— Конечно, прикалываюсь. Ты что, веришь в гадание на кофейной гуще?

Вита зашипела, потом засмеялась.

— Ладно, давай о станках. Ты ведь специализируешься, в частности, на съемках всяческих странных… происшествий, сцен…

— Поправка: сам я снимаю мало, но скупаю любительские ленты.

— Не вижу разницы. Они у тебя хранятся?

— Разумеется.

— Много?

— Несколько тысяч. Нужно точнее?

— Не-а… Просто скажи, ты их все смотрел?

— Разумеется.

— Ага… Тогда скажи, там есть что-то такое, чего действительно не может быть?

Жукович внимательно посмотрел на нее, перевел взгляд на Адама.

— Ребята, я вас напоил таким замечательным кофеем. Может быть, вы объясните мне, что вас интересует? Потому что иначе мне очень трудно…

— Если б мы сами знали… — вздохнула Вита.

— Вчера я видел съемку сцены,