Сироты небесные

причинам, — и о том, что ворота им никто не откроет, жители Верхнего точно так же, как и барха, вряд ли знают, что делать. Иначе не забирали бы без возврата всех бедолаг, угодивших в ползун.

А Потапов… что Потапов? Когда-то писал письма. Лет десять писал. Потом перестал. У него уже была своя лаборатория, и сто человек персонала, и важная тема — что-то с энергетикой. А у нас — деревенская школа на полтораста ребятишек, трения с местным населением и хлеб насущный…

Олег сел. Потом попытался встать. Ноги не держали. Уже должны бы отойти, а вот — не слушаются. Возможно, эта дрянь в первую очередь обрабатывает нервные волокна. То есть наверняка так оно и есть, потому что иначе — было бы дьявольски больно. А боли нет.

Просто тепло. Очень тепло. И изредка сами собой подрагивают мышцы. То одна, то другая…

А если на четвереньках?

На четвереньках вполне даже получилось. Теперь можно отползти немного, чтобы не осквернять испражнениями ночлег. Ну и густы кусты, приходится методом тыка: тык-тык-тык… сейчас будет шлакбаум…

Что ж, подумал вдруг он холодно и беспощадно, ещё дня два, новые ноги освоим — и можно будет сматываться… нечего ребятишкам со мной таскаться, убьются насмерть или заразу подхватят, риск невелик, но есть, а главное, что ведь бессмысленно все и бесполезно. Со мной покончено. Надо просто надёжно подвести черту…

Корень, на который он опёрся рукой, вдруг подломился — гниль! — и Олег плечом вперёд вывалился на лужайку. Он замер, прислушиваясь. И что-то услышал. Повернул в ту сторону голову…

Под громадной кроной плачущей ели (по-местному, «гиана-а-хыст», что значит «не будь рядом» — такие вот тяжёлые и твёрдые у неё шишки) стоял космический корабль. Это был маленький корабль и совсем не похожий на те, которые Олегу уже доводилось видеть; но он был более настоящий. Его совсем не хотелось сравнивать со всякой там посудой, даже и неопознанной. Скорее уж он походил на катер — на мощный скоростной океанский катер для каких-нибудь гонок века.

Сбоку у него была дверь — только она открывалась не вперёд или назад, как на автомобилях, а откидывалась вверх, и Олег сначала принял её за крыло. Изломанное, как у чайки, крыло.

В двух шагах от корабля на земле лежал человек. В голубом комбинезоне. Лицом вниз. Голова его была в крови. Это он издавал звуки, привлекшие внимание Олега: тихий мучительный хрип.
До того — 16 января 2015 года, раннее утро

— Старшими…Старшими!

Санька открыл глаза. Он так и заснул в кресле стрелка. Над ним нависал Рра-Рашт. На обычно невозмутимом лице читалась крайняя взволнованность.

— Я не сплю, — сказал Санька.

— Всё переменяется. Нужна помошщь. Наша помошщь. Далеко.

— А где мы сейчас?

— Маленький точка. Заправка. Горючее. Потом хотел возвращаться — но нет. Зовут.

— Кто?

— Нет имени. Больно. Знаем куда.

Санька вспомнил, как маленький Кеша объяснял про раненых: «Кому плохо — зовут». Получается, тот, кто зовёт, — без сознания.

— Это имеет отношение к нашим поискам? — осторожно Спросил