Дикари Ойкумены.Трилогия

Ветер бродит меж стволов. Боится выйти на грунтовку, угодить под лошадь. В свисте ветра слышится: «Над дорогамипроселками…» Осторожно так, не в пример поручику Ахилло. Поздняя осень, холодрыга. На ветках корявого, расщепленного молнией вяза прыгает ворона. Скажи ей про магнолии на Тренге – не поверит.

– Инъекции, боец. «Солдатчина», «офицерка». Под инъекциями мы – комок нервов, пока не привыкнем. А тут – цивилы с их любовью к «десятинщикам». Зачем дома лишние проблемы? Практически все военные училища, где готовят кадровых офицеров, выводят с Октуберана и Квинтилиса куданибудь подальше. Это первое. Что же до нас, абордажной пехоты…

Марк ждет.

– Либурнариев учат в среде варваров. Техноложцев. Гематров, брамайнов, вехденов. Кого угодно, только не помпилианцев! Что, еще не въехал?

Марк молчит.

– Тебе дают время узнать, что вокруг – люди. Инорасцы, свободные граждане Ойкумены. И в то же время они – ботва. Чуешь парадокс? В баре – люди. На стоянке – люди. На занятиях в училище – ботва. В супермаркете, на пляже – люди. Во время операций по захвату – ботва. На Сечене, Тренге, Китте, Серафиме – люди. При абордаже – ботва. После клеймения – рабы. Шаг, и люди становятся ботвой. Еще шаг, и ботва превращается в рабов. В фундамент энергетики Помпилии. Тебя учат, как маленького ребенка: нельзя клеймить объект где угодно, направо и налево. Абордажник, ты учишься жить рядом с инорасцами. Терпеть, любить, ссориться. Пить пиво в их компании. Соблюдать законы Лиги, нарушать законы Лиги. Сознательно выбирать время нарушения и время соблюдения. Видеть грань, за которой инорасец становится ботвой! Владеть этой гранью, как оружием. На Октуберане, среди своих, ты этому не обучишься. Сорвешься там, где не следует. Волков натаскивают не кусаться попусту. Или ты хватаешь за глотку, или не скалишь клыки. Понял?

– Так точно, госпожа обердекурион!

– Вот же дурак на мою голову…

Впереди – огни КПП. В кармане Ливии Метеллы пищит уником.

– Слушаю вас, господин оберманипулярий! – (Канал связи закрытый, Марку не слышно, что говорит Назон.) – Так точно! Сейчас буду… Рядовой Тумидус! Бегом в казарму…

Уником булькает. Ливия вслушивается в беззвучный монолог начальника учебки.

– Отставить, боец, – наконец говорит она. – Сопровождайте меня.

– Есть сопровождать! – козыряет Марк.

V

– Банда Гната Кожемяки, – сказал Назон.

Глаза оберманипулярия были красней, чем у кролика. Знаменитый бас гудел приглушенно, как из бочки, но в нем слышалось рычание. От невзрачного, ничем не примечательного офицера, сосланного командовать учебной частью в захолустье, не осталось и следа. Назон бродил по кабинету, словно волк по клетке.

– Жандармы выбили их из Кучарской пущи. Это так говорится: из пущи. На деле Гнат квартировал по тамошним селам. Коекому платил; остальные боялись. Гнат был скор на расправу. Банду взяли во сне, тепленькими. Тех, кто сбежал в пущу, искали с собаками – и добивали. Целый день…

Назон помолчал, глядя в стену.

– Атаман Гнат ушел. С ним – ближний круг, десятка полтора головорезов. Три часа назад они ворвались в город, в дом предводителя здешнего дворянства. Югозападная окраина, над Мышлей. Предводитель устроил бал к шестнадцатилетию дочери…

– Заложники, – кивнула обердекурион Метелла.

Марк помалкивал в углу. Он чувствовал себя лишним.

– Заложники, – подтвердил Назон. – Человек семьдесят, в бальной зале. Больше половины – женщины. Гнат требует деньги, много денег. И вертолет, или что у них тут летает, до границы с Кышыном. Если к рассвету атаман не получит требуемое, он начнет убивать заложников. Со мной связался полковник Трубячинский, командир гусар. У него в распоряжении полк кавалерии, и он бессилен. Его люди могут штурмовать дом. Но штурм не спасет заложников…

Мелкий, быстрый в движениях центурион Плиний встал:

– Разрешите вопрос?

– Спрашивайте, центурион.

– Почему Трубячинский обратился за помощью к вам?

– У него нет выбора. Время не ждет. Кроме того, полковник Трубячинский плохо понимает нашу специфику. Для него абордажная пехота чтото вроде десанта. Хочу сразу предупредить во избежание недоразумений. Ни один солдат не покинет пределы учебной части. Это же относится к деканам и декурионам, не нюхавшим плазмы. Я собрал здесь только офицеров и декурионов с боевым опытом. Я не приказываю. Я излагаю ситуацию. Кто сочтет нужным, пойдет со мной добровольцем. Если вы откажетесь, я пойму.

– Только офицеров. – Плиний выразительно глянул на Марка. – И декурионов с боевым опытом…

Назон подошел к центуриону вплотную.

– Декурион Тумидус, – оберманипулярий нажал на слово «декурион», как на педаль органа в нижнем регистре, – не новобранец. Тренг, джунгли, четыре года. Приказ о присвоении воинского звания «декурион» рядовому Тумидусу уже подписан. Полагаете, я делаю ошибку?

– Никак нет, – отрапортовал центурион Плиний.

Он знает, уверился Марк. Назон знает о моем выборе.

Он знал еще раньше, когда я и сам не догадывался. Это меняло все. Тренг, джунгли… Уверенность начальника учебки. Согласие упрямца Плиния. Одобрительное молчание остальных. Знание Назона делало Марка Тумидуса кемто другим, кем Марк не был.

Далекодалеко щелкнул кнут: «Alles!»

– Разрешите вопрос? – сказал Марк.

– Спрашивайте, декурион.

– Почему нельзя подвести аэроплатформу под видом запрошенного вертолета и накрыть дом стационарным парализатором?

– Тренг, – без насмешки бросил центурион Плиний. – Училище.

– Да, – согласился Назон. – Училище.

– Я учился на Хиззаце…

– Какая разница? – Оберманипулярий повернулся к Марку. – Декурион Тумидус, училища, готовящие кадровых офицеров, снабжаются всем необходимым согласно приказу номер три два дробь шестьсот пятьдесят четыре. У вас на Тренге были и аэроли, и стационарные парализаторы. Учебная часть вроде нашей снабжается согласно другим нормативам. У нас нет в распоряжении необходимой техники. Она будет в тех частях, куда солдаты отправятся после окончания учебы. Вам все ясно?

– Так точно!

– Вот дом предводителя дворянства. – Назон поднял голограмму, точный макет здания, на полметра выше стола. – Бальная зала на третьем этаже. Пять человек держат заложников под прицелом. Возможно, шесть. Часовые – балкон пятого этажа выходит на Мышлю, балкон четвертого этажа выходит на Ерзов тракт. Остальные рассредоточены по дому. Окна, входные двери…

– Заклеймить когото из часовых, – предложил опцион Геганий. – Воспользоваться им как рабом.

– Не выйдет. Я уже продумывал этот вариант. Клеймение требует времени, потому что объект сопротивляется. Но не это главное. Для клеймения необходим тесный визуальный контакт с оптимального расстояния, не осложненный плохой видимостью. Мы лишены такой возможности. Темно, далеко – нереально. Возвращаемся к необходимости скрытного проникновения в дом. Со стороны Мышли балкончики на каждом этаже. Плюс шум реки. К сожалению, нас это не спасает. Чтобы подняться наверх, не потревожив часового, нужен опытный скалолаз или дрессированная обезьяна…

– Разрешите?

Марк ждал приказа заткнуться, но его не последовало.

– Слушаю вас, декурион Тумидус.

– Кажется, – сказал Марк, – у меня есть дрессированная обезьяна.

VI

Хата, подумал Грыць Кочумай.

Он так ясно представил ее – беленую хату с мальвами на подворье, с сизым дымком над трубой, с гавкучим кобелем на цепи, – что даже чуточку согрелся. Грыць торчал на клятом балконе третий час, сменив промерзшего насквозь Зеленку. Скурил чуть ли не весь кисет, проклиная холод и сырость. Ничего, скоро прилетит винтокрыл. Погрузимся и – гайда на Кышын. Гнат обещал денег, много денег. Гнат держит слово, ейбогу, держит. Куплю хату, сказал себе Грыць. Женюсь, возьму девку с гарбузамицыцьками. Может, мельницу поставлю…

– Ой, не ходи, Грыцю, – еле слышно запел он, притоптывая, – тай на вечорныцю…

– Эй? – спросили снизу. – Выпить хочешь?