Дикари Ойкумены.Трилогия

– Ну? – поощрила Ливия. – Валяй, рядовой!

Ее рука – медленно, так что это почти не ощущалось, – пришла в движение. Вправо от Марка, влево от обердекуриона Метеллы. Единство противоречий: Марк проигрывал. Ливия хотела быть сверху. Еще чутьчуть, и она достигнет цели.

– Дудки, – сказал Марк. Губы его затряслись. – Не дождешься.

Он только что вышел из медблока. Врач проводил его напутствием: «Чтоб ты сдох, идиот!» Случайные соперники, Марк Тумидус и Ливия Метелла встретились в коридоре, пустом, сумрачном. Ни души; место, избавленное от чутких ушей и любопытных глаз. Жизнь, подумал Марк. Коридор из лазарета в казарму. Ты сам выбрал, волчонок. Не жалуйся. Ливия никогда не участвовала в коллективных избиениях Марка. Марк никогда не посягал на старший декурионский состав, ограничиваясь деканами и декурионами из молодых.

Что ж, все однажды случается впервые.

– Дудки, – повторил он.

Локоть сел на опору, как учил другой обердекурион – угрюмый молчун Гораций. Бицепс налился жидким чугуном. Натянулись сухожилия – тросы из металла. Она берет «в крюк», сказал себе Марк. У меня длинный рычаг. Я пойду верхом. Согнув ноги в коленях, он поймал равновесие и единым рывком вернул себе проигранные сантиметры.

– Вот так. – Оскал сверкнул ярче.

Марк надавил во второй раз и уперся в стену.

– Волчонок. – Свободная рука Ливии сбила с него пилотку. – Где твой чуб, волчонок? Вырвали в драках? Ваши курсантские чубы…

Она говорила трудно, с натугой. Слова складывались в предложения, как бетонные блоки в пирамиду. Лицо обердекуриона побагровело, на лбу выступил бисер пота. От Ливии пахло диким зверем. Волчицей. Она опустила подбородок, как кулачный боец. Шея вздулась синими канатами. Туго застегнутый воротничок впился в кожу, грозя задушить хозяйку.

– Сбрили, – прохрипел Марк. – На полгода.

Курсантамлибурнариям разрешалось носить чубы.

Щенячья гордость: лихая прядь изпод берета. Перед тем как отправить в учебку на Сечень, Марка обрили наголо. Парикмахерский шлем остановил рост волос на шесть месяцев. За это время рядового Тумидуса уже перевели бы в часть. Там и решили бы: достоин рядовой Тумидус послаблений в виде жесткого бобрика или пусть ходит лысым.

– Похож. – Черты Ливии исказила странная гримаса. – Копия…

– Кто?

– Ты. На дядю своего похож.

– Врешь!

– Легат Тумидус всегда брил голову…

Она старше меня, увидел Марк. Он знал это и раньше, но сейчас возраст Ливии проявился резко, с болезненной прямотой. Морщинки в уголках глаз. Складки от носа к губам. Мешки под нижними веками. Макияж? Пластическая хирургия? Ливия Метелла была далека от таких игр со временем. Сорок – сорок пять лет. Вдвое старше Марка. Да, она могла знать дядю. Даже могла служить под его началом. Многие декурионы из десанта с годами переходят в либурнарии.

– Похож? – В горле клокотала ярость. – Меня тоже надо изгнать?

Ярость придала сил. Сантиметр за сантиметром, стена поддалась. Марк уже ликовал, плохо понимая, что будет делать в случае победы, когда Ливия сделала короткое, трудноуловимое движение запястьем. Пятипалые любовники сменили позу. Марк охнул: он продолжал давить, но в его собственное запястье впилась раскаленная игла.

Чем больше он усердствовал, тем больнее ему было.

Игла ворочалась, огонь бежал дальше, вдоль пястных костей. Марк боролся на два фронта: с силой Ливии и с болью, вызванной неудачным положением кисти. Закусив губу до крови, он готов был сдохнуть, но не уступить.

– Волчонок. – Голос Ливии треснул, сорвался. – Скажи, волчонок…

– Что?!

– Ты учился на Тренге. Ты учишься на Сечене…

– Ну!

– Почему либурнариев никогда не учат на Квинтилисе?

– О чем ты говоришь?

– На Октуберане? Юниусе? Почему абордажную пехоту не учат на родине?

– Где?

– На родине! В созвездии Волчицы!

– Не знаю!

– На коренных планетах Помпилии! Почему?

– Не знаю!

– Почему в глуши? Среди варваров? Среди чужаков?!

– Не знаю…

Воспользовавшись замешательством Марка, обердекурион Метелла уложила его руку, что называется, на обе лопатки. Отдышавшись, она потянулась и, не встретив сопротивления, застегнула воротник рядового Тумидуса на крючок, как положено по уставу. В ее поступке не было ничего материнского. Так оправляют петлю на шее осужденного.

– Иди за мной, – приказала Ливия. – Тебя ждет оберманипулярий Назон.

II

– Рядовой Тумидус по вашему приказанию…

– Вольно, рядовой.

Оберманипулярий Назон обошел вокруг Марка, словно экспонат в музее разглядывал. Из самого оберманипулярия экспоната бы не получилось. Не вышел Назон ни ростом, ни статью, ни лицом. Гладкая кожа, белесые бровки. Взгляд цеплялся за эти бровки, а остальное ускользало.

Забыв спросить разрешения, обердекурион Метелла уселась на стул в углу кабинета. Стул скрипнул. Хозяин кабинета на такую вольность не отреагировал.

– Скажите мне, рядовой…

У Марка екнуло сердце. Он успел отвыкнуть от обращения на «вы». Перемена не сулила ничего хорошего. Впрочем, ничего хорошего он и не ждал.

– Сколько раз вы падали с лестницы за последние два месяца?

Густой, оперный бас – единственное, чем судьба наградила Назона. Когда начальник учебки повышал голос, звук пробирал виноватого до печенок.

– Не могу помнить, господин оберманипулярий!

– Провалы в памяти, – сочно прогудел Назон, заставив дрожать оконное стекло. – Последствия черепномозговых травм. Что ж, я напомню. Шесть раз, рядовой.

– Так точно, господин оберманипулярий!

– Может быть, – Назон в задумчивости поскреб подбородок, заходя на второй круг, – мне отправить вас на медицинское освидетельствование?

– К строевой службе годен, господин оберманипулярий!

Марк вытянулся по стойке «смирно».

– Годные со ступенек не падают. Еще и с такими последствиями, как у вас, рядовой. Неужели медкомиссия проглядела у вас врожденное нарушение координации движений?

Инфразвук, подумал Марк. Он сканирует меня инфразвуком. Этот его бас… У меня внутри все вибрирует, а датчик считывает вибрации. Мысль попахивала бредом.

– Никак нет, господин оберманипулярий!

– Вы же не считаете меня идиотом, рядовой?

– Никак нет…

– Только идиот поверит в ваши сказки! Ваши и ваших сослуживцев. Вот вы в них верите, обердекурион Метелла?

Начальник учебки обернулся к Ливии, оккупировавшей стул. Встать обердекурион и не подумала. Пожала плечами, и все.

– У солдат скудная фантазия, – сказала она. – Падение с лестницы – это максимум. Средний уровень – скользкий пол в умывальной и край рукомойника. Девять раз подряд. Впрочем, бывают исключения. В моей учебке парился один талант, так он целый боевик сочинил. Вышел, значит, ночью в сортир по нужде и встретил человека в маске. Вражеского шпионадиверсанта. И вступил с ним в неравный бой.

– Почему неравный? – заинтересовался Назон. – Ведь они дрались один на один?

– Шпион был лучше подготовлен. Он владел неизвестными солдату приемами рукопашного боя. Несмотря на героические усилия рядового, шпион одолел его и скрылся в неизвестном направлении.

– Это уже настоящее ЧП… – задумчиво резюмировал Назон.

– Рядового пытались вразумить. Придурок стоял на своем и был очень убедителен. Пришлось сообщать по инстанции. Прибыла комиссия из Особого отдела… Когда все вскрылось, четверо загремели в дискогорту: талант и троица деканов, учивших его службе. Начальника учебной части понизили в звании…

– Да уж. – Назон почесал в затылке. – Пожалуй, отсутствие фантазии у солдат – благо для начальства. Только комиссии мне тут не хватало! Рядовой Тумидус, видите ли, объявил войну младшему командному составу! Он ведь у нас без пяти минут центурион! Тянет лямку, считай, четыре года… А тут какието салабоны с одним мечом в петлице пытаются его строить неуставными методами. Так мы дождемся падения с лестницы со смертельным исходом. И что прикажете с вами делать, рядовой?