Времяточец: Исход

– Отличная идея, Доктор! Возьмёшься организовать, Мартин? Хотел бы я увидеть нашего малыша Гейни на роликах!

Борман с облегчением отметил, что Гиммлер отсутствовал. Он прошёл через приёмную и завёл Доктора в святая святых – в кабинет Фюрера. Доктор смотрел по сторонам с удивлением, и Борман видел, что в этот раз это искренне. Комната с высоким потолком была длиной тридцать метров и шириной девять. Стены из тёмно-красного мрамора были увешаны портретами исторических личностей и щитами со свастиками. В дальнем конце комнаты стоял большой стол красного дерева, а за ним в красном кожаном кресле сидел Адольф Гитлер, одетый, как и было обещано, в простой коричневый китель, «мундир солдата».

Толкнув легонько Доктора вперёд, Борман выскользнул из комнаты.

Доктор глубоко вдохнул и отправился в долгий путь по роскошной ковровой дорожке. Увидев приближающегося Доктора, Гитлер с триумфальной улыбкой указал ему на одно из стоявших вокруг стола кресел.

– Ну, Доктор, что вы скажете теперь? Уже два дня прошло с тех пор, как мои армии вошли в Польшу, и её завоевание почти завершено. И что на это сказали или сделали британцы или, скажем, французы? Ничего! Признайте это! Я был прав, а вы нет.

Доктор немного помолчал, роясь в своей обширной памяти.

– Какое сегодня число? – тихо спросил он.

Адольф Гитлер нахмурился:

– Третье сентября.

– А который час?

Гитлер нетерпеливо посмотрел на настольные часы.

– Без одной минуты девять.

Отчаянно надеясь на то, что и его память, и его исследования точны, Доктор сказал:

– В таком случае, я прошу вас подождать... всего одну минуту.

Последовавшие за этим шестьдесят секунд были самыми длинными за многие жизни Доктора. Не переиграл ли его неизвестный противник? Может быть здесь, здесь и сейчас они изменили историю, отклонили поток времени? Если так, то всё потеряно, его авторитет провидца будет разрушен.

Наконец, наступили девять часов, и где-то в канцелярии начали бить часы. Не успел раздаться последний удар, как открылась дверь, и в комнату вбежал Риббентроп. За ним бежал нервный невысокий мужчина в очках, сжимавший в руке лист бумаги.

– Принято сообщение от британского посла... – он запнулся, увидев Доктора.

Гитлер махнул рукой:

– В присутствии доктора Шмидта можете говорить свободно.

Риббентроп подошёл ближе, жестом велев подойти и невысокому мужчине.

– Это мой переводчик. Кстати, его фамилия тоже Шмидт.

– У нас большая семья, – веско заметил Доктор.

– Хотите, чтобы он перевёл сообщение? – спросил Риббентроп.

Гитлер кивнул. Затем поднял руку:

– Давайте, в этот раз провидцем буду я, герр Доктор. Давайте я скажу, о чём это сообщение. Это будет официальная нота протеста против моего вторжения в Польшу. Они будут сожалеть, они будут возмущаться, они будут плакать, будут умолять... Но что они сделают? Ничего они не сделают! За Чехословакию они не сражались, и за Польшу не будут.

Риббентроп попытался заговорить:

– Мой Фюрер...

Гитлер взмахом руки велел ему молчать.

– Сообщение!

Дрожащим голосом переводчик начал читать:

– «Имею честь поставить вас в известность о том, что если до 11:00 сегодняшнего дня, 3-его сентября, правительство Германии не предоставит удовлетворительных заверений в том, что все немецкие войска будут выведены из Польши, с этого часа Великая Британия и Германия будут находиться в состоянии войны».

Доктор внезапно почувствовал облегчение. Англичане, наконец-то, заупрямились. Они будут воевать. История всё ещё шла своим чередом.

У него всё ещё было время.

6. ВРЕМЯТОЧЕЦ

Эйс взяла такси до Курфурстендамм. Водитель высадил её на красивом конце улицы, возле старого собора. Из смутных соображений о безопасности она не назвала ему нужный ей адрес.

Воскресная утренняя прогулка явно была любимым занятием жителей Берлина. Везде было полно людей, прохаживающихся по широким тротуарам, заглядывающих в витрины магазинов, покупавших напитки в кафе. Всё выглядело таким, каким Эйс обычно представляла себе Париж.

Сверившись с картой, она обнаружила, что Кронпринценштрассе была у другого конца Курфурстендамм, дальше от центра города. Чем дольше она шла в этом направлении, тем тише становился усаженный деревьями бульвар, менее модным, более скромным.

Кронпринценштрассе оказалась тихой старой улицей сразу за железнодорожным мостом. Нужный ей номер дома оказался большим старым зданием, стоявшим в стороне от проезжей части. Эйс опасливо прошла по дорожке к парадному входу. Рядом с дверью была небольшая латунная табличка: «Доктор Феликс Кригслитер. Бюро Арийских Исследований».

Ниже таблички было нечто, похожее на очень большую ручку дверного звонка. Эйс нажала на неё несколько раз, но безрезультатно. Потом она поняла, что ручку нужно потянуть. Она хорошенько за неё потянула, и ручка вылезла наружу, потянув за собой ржавую проволоку. Где-то в доме зазвенел звонок, и с поразительной скоростью дверь открылась, можно было подумать, что кто-то ждал её прибытия.

Впрочем, встретили её не очень приветливо. Из-за двери выглянул исключительно неприятного вида мужчина. Среднего возраста, среднего роста, с высоким лбом и постоянной ухмылкой на лице.

– Вы что, не знаете, что сегодня воскресенье? Мы закрыты!

– У меня приглашение, – приветливо сказала Эйс. Она вынула визитную карточку и протянула ему.

Взяв в руки карточку, мужчина достал очки с круглыми и необычно толстыми стёклами. Надев их, он недоверчиво посмотрел на неё:

– Вы не Доктор.

– Я его племянница. У него было неотложное дело. Ему пришлось отправиться в Канцелярию, на встречу с Гитлером, – сказала Эйс, чувствуя, что сейчас не помешает немного похвалиться своими связями.

– Доктора Кригслитера тоже вызвали, – триумфально заявил ухмыляющийся мужчина.

– Ну, что же, – сказала Эйс. – Значит, остались только мы с вами. Не пустите посмотреть?

Мужчина снял очки и какое-то время стоял неподвижно. Можно было подумать, что он сообщения из космоса ловит. Затем он сказал:

– Хорошо, заходите... если вам действительно хочется.

Он раскрыл дверь и шагнул в сторону, жестом предлагая ей зайти.

***

Переводчик замолк, и наступила ужасная тишина. Адольф Гитлер неподвижно сидел, уставившись в пространство. Он словно превратился в одну из тех героических статуй Фюрера, которые строго глазели вперёд на городских площадях по всей Германии.

Казалось, он так просидел целую вечность. Затем он резко повернулся к Риббентропу и крикнул:

– И что теперь?

Не поняв его, Риббентроп нервным голосом сказал:

– Думаю, что французы предъявят аналогичный ультиматум в течение часа.

– Вон! – закричал Гитлер.

Риббентроп и перепуганный переводчик умчались за дверь. Гитлер, казалось, усох, сжавшись, как ребёнок, за огромным столом.

Он смотрел на Доктора широко раскрытыми глазами.

– Они сказали мне, что англичане не станут воевать, – прошептал он.

– Кто сказал? «Чёрный Ковен»?

Гитлер кивнул:

– Сказали, что будет просто, как с Австрией и Чехословакией. Что мне теперь делать, Доктор?

– Вы должны исполнить свою судьбу.

– Мою судьбу! – медленно повторил Гитлер.

Переводчик оставил свою бумажку на столе. Гитлер схватил её, глядя на неё с ненавистью.

– Как они смеют посылать мне ультиматум, – прошептал он. – Мне! – он вскочил на ноги и заорал: – Я их уничтожу! Я их жалкий остров аннигилирую!

Гитлер начал ходить туда-сюда, его ярость росла, как раздуваемый огонь. Ярость и безумие.

Если это не прекратить, он может натворить что угодно. Может совсем свихнуться, и война окажется в более умелых руках. Он даже может, – подумал Доктор, – приказать немедленное вторжение в Англию; вторжение, которое вполне может оказаться успешным.

Гитлер смотрел на Доктора, в его глазах горело безумие. Шторы Канцелярии начали зловеще раскачиваться, через всю комнату пролетела ваза, один из щитов со свастикой рухнул на пол...