Времяточец: Исход

– Разумеется, – насмешливо сказал Геринг. – Но ты ведь за всеми следишь, не так ли, Генрих?

Гиммлер сердито на него посмотрел, но не ответил.

Геринг мысленно улыбнулся иронии этой ситуации. Они ненавидели и боялись друг друга, они соперничали друг с другом за положение в Рейхе и за расположение Фюрера. Однако в данный момент они были союзниками.

Они оба понимали, что продолжительный успех Рейха, их карьеры, даже их жизни зависели от одного человека – Адольфа Гитлера.

От Фюрера.

А Фюрер сходил с ума.

3. ОДЕРЖИМЫЙ

Позже, той же ночью, невысокий коренастый мужчина с толстой шеей спешил по коридорам гостиницы «Дойчер Хоф». Остановившись напротив одной из дверей, он тихо постучал:

– Герр Доктор?

Ему ответили:

– Войдите!

Поскольку было три часа ночи, посетитель удивился, обнаружив, что Доктор одет и не спит. Он сидел в кресле, в кругу света, отбрасываемого высоким торшером.

– Да?

– Простите, что потревожил вас так поздно, герр Доктор. Меня зовут Борман, Мартин Борман. Я имею честь быть секретарём Фюрера.

Доктор кивнул, но ничего не сказал.

– Фюрер... – начал Борман.

– Хочет меня видеть, – закончил Доктор. – Как видите, я уже готов и жду.

Мартин Борман посмотрел на Доктора с благоговением. Откуда он мог знать?

– Пройдёмте за мной, герр Доктор.

Борман провёл Доктора по тихим коридорам, затем в дверь, охраняемую эсэсовцами, а затем в большую слабо освещённую комнату. В комнате основным предметом мебели был огромный стол, на котором горела единственная настольная лампа. За столом сидел Адольф Гитлер и быстрым нервным росчерком одну за другой подписывал бумаги.

Когда Борман заводил Доктора, Гитлер подписал последний документ в толстой стопке, отодвинул стопку в сторону и облегчённо вздохнул. Борман поспешил к нему, чтобы забрать и унести подписанные документы.

– А, мой добрый Борман, – сказал Гитлер. Он посмотрел на Доктора. – С Борманом я могу за десять минут изучить стопку досье, над которой с другим человеком работал бы несколько часов, – он встал и положил руку на плечо Бормана. – Если я скажу ему «Напомни мне об этом через шесть месяцев», я могу быть уверенным, то он это сделает.

Борман покраснел от гордости. Такие моменты похвалы были для него смыслом существования.

– Я буду рядом, на случай если понадоблюсь, мой Фюрер, – он кивнул и ушёл, унеся с собой стопки документов.

Гитлер подошёл к одному из двух кресел, стоявших у окна, жестом предложив Доктору сесть в другое. Какое-то мгновение он смотрел в окно. Всё ещё были видны остатки процессии с факелами, изгибавшейся по улицам Нюрнберга.

Не устают ли эти люди боготворить своего Фюрера? – подумал Доктор. И не устаёт ли он сам от их поклонения? В свете настольной лампы лицо Гитлера казалось осунувшимся, даже загнанным. После долгого молчания он заговорил низким, нерешительным голосом.

– Когда мы встретились в Мюнхене, в мой самый тёмный час, вы сказали, что настанет день, когда я буду править Германией. Сегодня вы сказали, что знали уже тогда...

Доктор склонил голову.

– Откуда вы знали? – хрипло спросил Гитлер.

Доктор помолчал, раздумывая, что сказать. Самим разговором с Гитлером он вмешивался в историю. Как всегда, это было опасно. Результат этого вмешательства мог распространиться, как волны, разбегающиеся по поверхности камня по поверхности пруда. Результат мог оказаться катастрофическим. В то же время, если не вмешиваться, то как ему предотвратить то искажение истории, которое привело к оккупированной нацистами Британии? Инстинкт подсказывал ему говорить только правду.

– Я много странствовал, в пространстве и во времени. Вот почему я уже тогда знал, что ваше имя будет значимым в истории.

Гитлер ухватился за важный момент, и интерпретировал его по своему:

– Во времени? А, мысленно, в видениях. Вы мистик, как добрый доктор Кригслитер, – он наклонился вперёд, сверкая голубыми глазами. – А сейчас, здесь и сейчас, Доктор, вы всё ещё видите, что будет дальше? Вы можете сказать мне мою судьбу через шестнадцать лет, как вы это сделали шестнадцать лет назад?

Шестнадцать лет? – подумал Доктор. У тебя их едва шесть наберётся, бедный ты заблудший безумец. Через шесть лет ты погибнешь от своей собственной руки. Твой Тысячелетний Рейх развалится, а большинство твоих приспешников будут приговорены к смерти здесь, в Нюрнберге. Вот твоя нацистская судьба, Адольф Гитлер, и я позабочусь о том, чтобы ты её исполнил. Потому что иначе... Потому что иначе этот злой режим расползётся по всему миру – а со временем, возможно, и в космосе – чудовищное извращение истинной истории.

Голос Гитлера прервал его мысли.

– Доктор? Вы видите, что должно случиться?

Правду, но не всю правду, – подумал Доктор. Вслух он сказал:

– Не всё. Никто не видит всё.

Гитлер встал и начал расхаживать по комнате.

– Шесть лет назад я захватил верховную власть и с тех пор получал всё, чего хотел. Австрия, Судеты, Чехословакия – это всего лишь ступени моего большого плана. Затем будет Польша, потом Россия, потом Персия и Индия – изначальный дом арийской расы.

Движения Гитлера становились всё быстрее, отрывистее, его голос повышался от возбуждения. Он пересёкся взглядом со спокойными серыми глазами Доктора и попытался взять себя в руки.

– Как я уже сказал, следующий шаг – Польша. Только ради неё я согласился на договор о дружбе с большевистской мразью в России.

Доктор кивнул:

– С тайными пунктами, которые делят между вами Польшу – чтобы русские наверняка не вмешивались.

Гитлер поражённо обернулся:

– Откуда вы это знаете?

Доктор поднял ладонь:

– Как я вам сказал, некоторые вещи я могу увидеть.

– Тогда скажите мне следующее. Британцы обещали помочь Польше в случае моего нападения. Но я уверен, что они не сдержат своё слово. Я прав или нет?

– Нет, – сказал Доктор. – Вы ошибаетесь.

Адольф Гитлер замер от потрясения:

– Что вы сказали?

Ну вот, – подумал Доктор. Ему за эти шесть лет, наверное, никто не говорил, что он ошибается.

Гитлер сердито повернулся к Доктору:

– Да как вы смеете говорить мне такое! Вы понимаете, что обращаетесь к верховному правителю Германии? Я могу велеть расстрелять вас!

Доктор спокойно сидел в кресле, не шевелясь и не реагируя.

– Если вам нужны советы только тех людей, кто соглашается с каждым вашим словом – в этой гостинице таких полно. Только щёлкните пальцами. Я могу сказать лишь то, что я знаю. Как только вы нападёте на Польшу, Британия объявит вам войну.

С огромным усилием Гитлер подавил свой гнев.

– Хорошо, тогда скажите мне следующее. Если я нападу на Польшу, выполнят ли русские свои обязательства?

– Если вы выполните свои.

– А если я буду воевать с британцами и их союзниками, я их смогу победить?

Доктор усиленно думал. Снова наступило время сказать правду... но не всю.

– Ваши армии пронесутся по Европе в молниеносной войне: Франция, Бельгия, Голландия...

– А Англия? – хрипло прошептал Гитлер. – Что насчёт Англии?

– Это я не могу сказать.

Гитлер снова начал ходить туда-сюда.

– Тогда я вам это скажу! – закричал он. – Если англичане будут мне мешать, я их уничтожу. Любого, кто мне будет мешать, я уничтожу. Я уничтожу их всех! Польшу, Россию, Индию, Азию! Все будут под моим сапогом. Я буду верховным правителем всего мира.

Доктор неподвижно сидел в кресле. Происходило что-то странное. Гитлер ходил туда-сюда, выдавая тираду за тирадой, и от него волнами во все стороны шла энергия. И это была не просто энергия оратора, которую Доктор почувствовал на митинге, хотя и она тоже была не слабой. Это было что-то другое, более яростная, дикая сила. И она была и физической тоже. Воздух пришёл в движение, шторы вздулись, как паруса, украшения сдуло и разбило об стену.

– Я уничтожу эту планету, – кричал Гитлер не своим голосом. – Я разрушу все планеты в этой галактике.