Сострадание к врагу

ертвой планете. Понятно? У вас даже перестали хоронить мертвецов. Я был на кладбище Тибера, это прекрасное место. Очень много цветов, все так хорошо пахнут. Вы же полиция, вы же должны сами заниматься своими преступниками.

Он напрягся и разорвал цепочку, которой его наручники были пристегнуты к кольцу на шее. Затем взялся за ошейник и разорвал его тоже, без видимых усилий. Хрупкая девушка сразу подскочила на своем стуле, как ужаленная.

– Да не бойтесь вы! Смотрите, вот он, палец. Я же говорил, неровный. Я думаю, что мы – это ваш последний шанс. Если мы не поможем вам сегодня, то завтра Тибер вымрет окончательно.

– Земля, это то же самое, что Терра? – задумчиво спросил офицер.

– Да почем я знаю! Наверное. Земля называлась Террой на одном из древних языков. На латыни, кажется.

– Знаете, – сказал офицер, – людей у нас действительно мало. Осталось шестнадцать человек на весь город. Может быть, на всю планету. Сегодня меня попросили перевести вас в другое место, но я этого не сделаю.

– Почему?

– Потому что здесь принимаю решения я. И никто не может мне указывать. А еще потому, что нам действительно нужна помощь. Мы еще продолжим наш разговор. У вас есть какие-то жалобы?

– Жалобы на что? – не понял Денисов.

– На условия содержания.

– Нет, никаких. Условия прекрасные. То есть, да. К обеду мне дали вилку с восемью зубьями. Это неудобно. На Земле мы привыкли есть четырехзубыми вилками.

– Я распоряжусь, – сказал офицер.
* * *

Вскоре им принесли две вилки с четырьмя зубьями. Йец с удивлением осмотрела странный предмет.

– Что это?

– Это вилка, – ответил Денисов. – Такая, как у нас на Земле. Видишь, они специально спилили четыре лишних зубца. Я попросил их об этом, и они так сделали.

– Но зачем ты попросил их об этом?

– Во-первых, мне не нравятся тиберианские вилки. А во-вторых, я просто хотел их проверить. Они на самом деле сумасшедшие или притворяются. Когда нам к обеду выдали настоящие металлические вилки, у меня глаза чуть не лопнули от удивления. Тогда я подумал, что это просто чей-то недосмотр. И я напомнил им о вилках. Они изготовили вилку по моему заказу и снова принесли мне!

– Ну и что?

– Как это ну и что? Дать заключенному металлическую вилку – это же неслыханно. В наших тюрьмах, на Земле, нет никаких металлических предметов. Любой кусок металла можно превратить в оружие. А вилка в руках заключенного это же страшная вещь. Я могу заточить ее, наброситься на человека, который приносит еду, выколоть ему глаз, вспороть брюхо, а потом попытаться бежать. Я могу покончить с собой или убить тебя, если мы поссоримся. Они этого не понимают?

– Это ты кое-чего не понимаешь, – сказала Йец. – Уже сотни лет, как на этой планете нет агрессии и насилия. У нас было слишком много войн, и с этим ничего нельзя было сделать. Мы воевали без перерыва, убивали людей, взрывали дома, и все это не приводило ни к какому результату. Наша история была кровавой мясорубкой.

– Наша тоже, – согласился Денисов.

– Нам пришлось