За право летать

к сжался, потом расслабился — будто выпускал снаряд с почти физиологическим усилием. На чужом сером куполе, там, куда лег золотой крестик прицела, появилась крошечная звездочка, ослепительно вспыхнула и погасла. Медленно двигались, цепляясь друг за друга, механизмы перезарядки; второй снаряд, подгоняемый затвором, туго пошел в патронник, и боек разбил капсюль ещё до того, как это движение завершилось, — но ровно в тот хорошо рассчитанный миг, чтобы пламя по спиральным канальцам трубчатого пороха успело распространиться по всему объему гильзы, а снаряд начал выскальзывать из её горлышка, — и тогда затвор чуть перекосился и плотно заклинился в раме. Когда же снаряд прошел три четверти пути по длинному стволу, пересекая поля резонансных блоков, сработал его хроновик…

Толик успел заметить вторую белую вспышку, а потом триполяр стал черным: на «Арамисе» с номером 46 сошлись лучи сразу нескольких десятков лазеров. Нечего было и думать сохранить строй, он рванул вправо, влево, влево, вниз, чуть не столкнулся с кем-то из своих же…

Третий выстрел, кажется, пришелся в пустоту.

Когда способность видеть вернулась, все пространство вокруг просто кишело летящими торпедами. Визибл преподносил их не только как материальные изделия из алюминия, пластика и какого-либо боевого заряда, но и подхватывал пройденный ими след в пространстве, рисуя его бледным пунктиром, и вероятный будущий — этакими полупрозрачными то ли щупальцами, то ли лепестками…

Пока что ни одно щупальце не упиралось в «сорок шестой». Но вот «Портосам» из ведущей группы было не открутиться. С десяток торпед взорвались сразу, сбитые лазерами или «гремучками», и ещё несколько — совсем рядом со строем, и, может быть, еще… еще… но нет: один за другим перестали быть два «Портоса». Белое пламя и промельк искореженного металла. Все вокруг на миг словно остановилось, а потом прыгнуло с двойной скоростью — будто из киноленты вырезали несколько кадров. Крейсера оказались совсем рядом, «на дистанции пистолетного выстрела», Толик был уже в инсайте с уцелевшим Урванцевым, четырьмя пилотами «Арамисов» и с каким-то отчаянным марцалом, он его ещё не выделил в общей схватке, но уже чувствовал где-то рядом; уже вторая волна торпед осталась позади, не разворачиваясь вдогонку, а продолжая поиск целей по курсу. Там их было густо…

Алан был на торпедах; он их и выпустил: две-две-две — бронебойные «зубила», сразу же стянувшие на себя целый букет антиторпед и лазерных ударов; пробиться у «зубил» не было ни малейшего шанса, но они чуть-чуть ослабили общую завесу перед верхней шестеркой крейсеров, и в ней стали угадываться не то чтобы бреши — но разряжения. Еще с десяток «зубил» устремилось к дальнему в этой шестерке крейсеру, и видно было, как вокруг них вспыхивает неровное продолговатое солнце: свет лазеров рассеивался в дыму и мельчайших осколках взрывов множества антиторпед, и уже невозможно было понять, сколько торпед из залпа уцелело: пять, три, одна… Но другой залп, произведенный с тут же испепеленного «Арамиса»