За право летать

(и, видно, не в первый раз) заметила Лионелла.

— Хороши косички! — почти одновременно возмутилась Густа. — А в подворотню силком затаскивать — это как? Лионелла ахнула.

—И?..

— Да нет, я отболталась, — замахала ручками Густа. Побелевшая как мел Вита медленно выпрямилась и очень медленно произнесла:

— Отболталась — это хорошо. Это ты молодец, тетя. Потому что за изнасилование гардемарины своих расстреливают. На месте.

Она подошла к шкафу, вытащила пачку «Кэмела» и, выходя на балкон, уже нормальным голосом сказала:

— Па, ну, придумай ты, чем ей по дому заняться сегодня-завтра. Кошек каких-нибудь притащи, что ли… Адам, составь мне компанию. Мы ненадолго, а то жрать жутко хочется.

…Адам в первый раз видел, чтобы так курила женщина — сигарету в три затяжки.

— Что-то было? — спросил он.

— Ага.

— Не расскажешь?

— Нет. Потом. Не знаю.

Бросила окурок в траву и вытащила вторую сигарету. Когда они вернулись к столу, с виду все уже успокоилось. Лионелла раскладывала по тарелкам еду, академик колдовал над бокалами, сооружая сложный многоцветный коктейль, Густочка, сосредоточенно ахая, наворачивала крабовый салат. Неизвестно, чему учит история, а вот походная жизнь, видимо, любого доцента приучает лопать все, что дают, при первой возможности. Без комплексов и без интеллигентской рефлексии: что делать, кто виноват и едят ли курицу руками.

Еще как едят! С хрустом! Во всяком случае, любимую ножку Витка уцепила моментально — иначе было бы не спасти. Лионелла набрала воздуху… И тут вторую ножку с ворчанием отломила Густочка.

Адам счел себя обязанным сгладить ситуацию:

— Лионелла Максимовна! Вита мне говорила, что вы готовите такой королевский рыбный салат… А у меня глаза разбежались.

— Это с грецкими орехами и копченой скумбрией? Сейчас я вам положу, Адамчик, угощайтесь. Где это вы так загорели? В отпуске были?

— В отпуске я уже лет пять не был. А загара мне по работе хватает. У нас же база в Бейруте, страшное дело. Это мне, можно сказать, повезло, что я там ещё арабом не стал. Швед у нас один был, так он за полтора года абсолютно черный сделался, волосы закурчавились… В общем, негр и негр. Отозвали парня.

— А Виточка совсем не загорает, — сокрушенно пожаловалась Лионелла. — И тоже в отпуск не идет. Все время что-то неотложное. Что у вас за работа такая?

— Выбки певедохнут, — с набитым ртом пояснила Вита. — Уйду в отпуск — ковмить некому будет. И хана аквавиуму.

Академик, отчаявшись привлечь к себе внимание цивилизованными методами, постучал ложечкой по бокалу. Адам среагировал первым. Он вскочил на ноги и торжественно провозгласил:

— За прекрасных дам!

И все наконец-то выпили. После чего застолье, увязшее было непонятно в чем, выправилось, вырулило и покатилось как должно.

Но когда академик сам встал, чтобы сказать тост, заработал висевший в коридоре репродуктор: щелкнул, зашипел и негромко, по нарастающей, затрубил сбор. Мелодия отзвучала, и голос каперанга Геловани произнес:

—Внимание! Всем