За право летать

«Полет», уже освобожденная от бутылки, но сохраняющая гордую осанку и размашистость в движениях, заключенная в большой прозрачный термос, медленно приближалась к своему аэродрому в центре стола. Размером она была с хорошего петуха, но отличалась плавностью и изяществом бедер…

Потрясенный Адам хлопнулся на первый попавшийся стул и спросил:

— Это сколько нас тут ртов?

— Пять! — бодро отрапортовала Лионелла и снова упорхнула на кухню.

— И все это надо съесть? — робко прошептал он.

— Ты, главное, начни, — посоветовала умудренная опытом Вита. — Когда станет невмоготу, сделаем «нормандскую паузу». Знаешь, что это такое? Откидываешься на спинку стула, с чувством выпиваешь большую рюмку водки, а лучше кальвадоса, но я не знаю, остался ещё у папы кальвадос, — и сидишь пять минут. После этого внутреннее пространство расширяется, открываются второе дыхание и третий глаз.

— А сфинктеры?

— Полковник! — укоризненно воскликнула Вита.

— Виноват-с. Имел в виду четвертое измерение. Которое гоже открывается. После большой рюмки кальвадоса. А также пятая сторона света, шестое чувство…

— Адам, ты руки мыл? — сурово спросила Вита.

— …седьмой спутник, восьмой день недели…

— Молодой человек, а я вас вспомнил! — Академик при полном параде возник в дверях столовой. — Мы с вами вели интереснейшую дискуссию, так некстати и, я бы даже сказал, хамски прерванную этими космическими бандитами. На чем мы остановились?

Адам открыл рот. Закрыл. Набрал воздух…

— Максим Леонилович, мне тут руки надо… — И, не договорив, позорно бежал.

— Папа, он хотел сказать «Леонидович», — ненатурально скучным голосом сказала Вита. — У него был тяжелый перелет из Бейрута, потом начальство насело, потом кошелек сперли…

— Украли, — автоматически поправил отец.

— Нет, украли — это когда насовсем. Именно сперли. Потому что потом отдали. Представляешь, в каком он состоянии? С ним сейчас ни о чем сложнее бутербродов лучше не разговаривать. Я вон про кальвадос вспомнила, так он даже бредить начал. Кстати, там на донышке ещё осталось?

— Обижаешь! — Максим Леонидович нырнул в свой кабинет и вынырнул с четырьмя экзотическими бутылками. — Что тебе налить?

— «Изабеллу». Я после Зоны не оклемалась.

— Крепленое? — удивился он.

— Зато виноградное, натуральное, сладкое. Мне сейчас нужно: спирт, глюкоза, кофеин.

— Может, лучше «Токай»?

Вита тут же подставила фужер и, предупреждая возможные возражения, пояснила:

— Сюда больше влезет. Кстати, а кто у нас пятый элемент?

— Не уверен, что ты её помнишь. Августа, моя двоюродная…

— Почему же не помню? Очень даже помню. Это которая с лысыми кошками?

— Какие-то кошки были… и может быть, даже лысые. Надо будет спросить. Вернулся Адам.

— Руки у меня чистые, — сказал он и даже предъявил их как доказательство. — А совесть — нет. Я на кухне, пока Лионелла Максимовна не видела, слопал кусок колбасы. Я знаю, что это поступок, недостойный офицера. И джентльмена. Но уж очень кушать хочется… такие запахи…

— Гхм…