За право летать

— Гхм… — смутился академик. — Действительно, сколько можно!.. Нелла! — с выражением повторил он для жены. — Ну сколько можно ждать!

— Все, все, все. — Лионелла была само спокойствие. — Никто уже никого не ждет, просто Густочке надо привести себя в порядок. Она по дороге встретилась…

— …с форменными неандертальцами. Я имею в виду, что эти неандертальцы были в форме! — На сцене появилось новое действующее лицо, устремилось к столу, вывалило на ближайшую тарелку ближайшего салату и в полминуты срубало. — Звыняйте, панове, — пояснило оно после сдавленного глотка, — перенервничала. Надо срочно заесть.

— Неприятности надо запивать, — со знанием дела поправил её академик. — Что предпочитаете, миледи?..

— Ма! — страшным шепотом выясняла тем временем Вита. — А на какого черта вы её сегодня одну выпустили? Да ещё в таком виде!

— Не уследили! — виновато оправдывалась Лионелла Максимовна. — Я на кухню, а она — шасть…

Вид у Густочки вполне гармонировал с именем и профессией — доцент-археолог: большие круглые очки, толстая растрепанная коса, белая блузка с воздушными рукавами в бантом на груди и синяя юбка-полуклеш с наскоро замытыми пятнами.

Выяснилось, что Густочка, чьи интересы нервно метались между поздним палеолитом и ранним Средневековьем, не выдержала праздности и на второй день пребывания в столице метнулась в библиотеку: добыть какие-то труды, недоступные в провинции. Первый день её под смехотворным предлогом удерживали в квартире, на второй — выдумать ничего не успели, а сказать правду, естественно, постеснялись. И Густочка едва-едва не влипла, как говорится, «по самое здрасьте».

— Не понимаю! Они шли и бросали камушки в стекла. Во второй, в третий этаж. Стекла иногда разбивались, и тогда они принимались гоготать. А на улице никого, только милицей… полицейский патруль — им навстречу. И вы можете себе представить: полицейские уступают дорогу этим хулиганам, берут под козырек и идут дальше как ни в чем не бывало! Я не выдержала, догоняю их…

— Кого? — с ужасом спросил Адам.

— Полицейских. Говорю: как же так, хулиганство… Как они на меня посмотрели — словно я большая говорящая мышь. И молча пошли дальше. Молча, понимаете?

— Понимаю, — сказала Вита. — Еще как понимаю. У них же приказ. Даже если будут бить их самих…

Густочка так удивилась, что даже замолчала.

— Я сейчас попробую объяснить очень понятно, — сказала Вита. — С воскресенья у этих мальчишек шли выпускные экзамены. Каждый из них доказывал, что в бою именно его подстрелят не сразу. Но что подстрелят обязательно — они все точно знают. Они сдали экзамены на право быть убитыми, даже не просто убитыми, а—в пыль, в атомы… Хоронить обычно нечего. А они пацаны. Им стекла бить нравится. Девочек за косички дергать. Ничего взрослого они уже не успеют.

— Виточка, ну, это же преувеличение…

— Не успеют! Я тебе статистику показывала. А им хочется. Бывает, конечно, всякое, особенно когда ребята постарше…

— Можно подумать, ты их оправдываешь, — сердито-сдержанно